Виктор Зайцев - Прикамская попытка – 1
С апреля я свои занятия тайцзи-цюань возобновил, тело само попросило растяжки и разминки по утрам. Китайской гимнастикой я лет пятнадцать занимаюсь, почти одновременно с рукопашкой начал. Тогда, в начале девяностых годов, если помните, все эти единоборства были страшно популярны. Чего только не придумывали доморощенные сэнсеи, чтобы привлечь клиентов. Мне с учителем повезло, он честно предупреждал, что учит карате сётокан, обучаясь вместе с нами. Постепенно мы перешли на ушу, потом добавили самбо, тренер наш кандидатом в мастера был по самбо. От него и к стилю Кадочникова недалеко оставалось. Жаль, потом увлеклись прикладным рукопашным боем, хотя привычку делать гимнастику тайцзи-цюань по утрам, я не оставил. И в этом веке начал я делать гимнастику, восстанавливая свои рукопашные навыки, как показало будущее, весьма своевременно.
Иван Палыч, пока мы находились в стадии реабилитации, посеял все помидорные семена, вырастил рассаду, которую разделил в конце мая поровну. Её мы и высадили все трое в своих огородах, дополнив посадки ростками картошки в глазках, а позднее, семенами подсолнуха. Такие действия невозможно скрыть в посёлке, где меньше трёх сотен домов. С наступлением лета я словно вернулся в детство, когда все соседи были знакомы, когда каждое твоё действие становилось предметом обсуждения знакомых. Помню, в далёкие годы раннего детства частные дома у нас в городе не запирались, а соседки всегда знали, куда ушли хозяева и зачем. Так и сейчас, пока я изучал соседей по рассказам их сыновей, они, в свою очередь, отлично познакомились со мной. С каждым днём всё больше встречных прохожих здоровались со мной, я с ними знакомился и учился жить по местным меркам. То есть, здороваться со всеми, вежливо разговаривать, рассказывать о своих планах и проблемах, что интересно, порой помогали абсолютно незнакомые люди. Только потому, что жили в соседней улице.
Так вот, узнав о наших огородных диковинках, нас навестил управляющий, с интересом разглядевший цветущую рассаду помидор. В ходе разговора, я, совершенно машинально процитировал кого-то из классиков, да ещё на немецком языке. Вспомнил, Гёте, цитату из Фауста, он, по-моему, ещё не родился. Но, фраза «Энтрайбен зольст ду, зольст энтрайбен», произвела на Алимова должное впечатление. Немецким, судя по его удивлению, он владел не лучше нас. Рассказы о помидорах, картошке и подсолнухах, с одновременным упоминанием о пребывании этих растений в оранжерее графов Демидовых, даже развеселили его. Во всяком случае, покидал мой огород он с хорошим настроением. Может, просто скрывал свою зависть к безродным выскочкам, чёрт его знает, я не уточнял. Вполне возможно и второе, потому, что на следующей неделе к нам привязались братья Шадрины.
Мне их весной показывали рабочие из нашей бригады, как самых задиристых драчунов, прислуживающих управляющему и его людям. Алимов, после передачи завода в казну, всячески подчёркивал, что никаких побоев рабочих больше не будет. Охрана и мастера действительно приутихли, руки не распускали, как при первом управляющем, которого сняли вместе с передачей завода в казну. Зато прикормил Алимов простых работяг, из тех, кто подрачливее, они не хуже охранников выполняли его указания. Шадрины среди его выкормышей первыми значились, почти каждый месяц людей избивали ни за что, вернее, за споры с начальством, да требования оплаты труда, жалобы на воровство. Городовой всё это знал и закрывал глаза, хотя никто из рабочих и не жаловался на побои, не в крови у прикамских мужиков к начальству за помощью обращаться. Это я по собственному опыту знаю, среди моих родных мысли даже не было просить какой милости у городского начальства или искать правду в милиции либо прокуратуре. Когда у меня в студенческие годы спёрли в бане часы, я и в кошмарном сне не мог представить, чтобы обратиться в милицию. Так мы все были воспитаны, надеяться только на себя, не ждать помощи от государства, чем оно дальше от тебя, тем лучше.
Мы вышли в субботу с завода, бодрым шагом направляясь домой, наши избушки стояли на разных улицах, но сходились огородами, мы по «задам» огородным были с Вовой соседями. Он часто проходил домой через мой огород, там тропинка была достаточно натоптана, мы и плетень не ставили между нашими владениями. Заболтались мы о чём-то, так азартно, что не заметили братьев Шадриных, пока те не пихнули меня в спину, довольно грубо. Рефлексы мои, к сожалению, никуда не денешь, я машинально развернулся и захватил руку грубияна на болевой приём, заставив его присесть к самой земле.
— Чего надо, — я не ждал ответа на свой вопрос, выпученные глаза братьев Шадриных говорили сами за себя. Однако, не люблю начинать драку первым, всегда стараюсь разойтись мирно, — повторяю, чего надо от меня?
— Отпусти, больно, — проскулил снизу грубиян.
Я отпустил его, разворачиваясь в сторону дома, Вова в пяти шагах впереди уже улыбался, не сомневаясь в достойном продолжении «марлезонского балета». Тормозные братья, наверняка, не ожидали, что я спокойно отвернусь от них и пойду дальше, среагировали спустя пару секунд, криком,
— Ах, ты, сука!
Судя по топоту, можно было начинать, а то рискую получить черепно-мозговую травму. Я развернулся, уходя с линии атаки, совершенно неожиданно для Шадриных, кулак моей правой руки уткнулся в солнечное сплетение ближайшего из братьев, я их тогда не очень различал. Пока резвый бегун оседал на землю, я развернул его и подтолкнул в крапиву у дороги, шагнул навстречу второму, отбивая его удар рукой в моё лицо. Следующий мой шаг навстречу сопровождался ударом уже моей левой руки в горло второму брату, с одновременным толчком в нужную сторону правой рукой, моей, разумеется. Второй брат падал на спину, словно бревно, не сгибаясь, в отличие от передового Шадрина, чьи ноги уже торчали из крапивы. Третий драчун налетал на меня, не давая времени развернуться, и, очень неудачно наткнулся на мою правую ногу, выставленную вперёд на уровне его паха. Он, продолжил разнообразие падений, уткнувшись носом в пыльную тропинку. Старший к этому времени уже вылез из крапивы и набирал разгон в мою сторону. Пришлось его осадить болевым приёмом, да шепнуть пару слов о возможном переломе руки.
Всё, можно оглядеться, вдруг, кто за спиной подобрался, нет, за спиной ухмыляется Вовка, давно не видевший подобных сцен. Я привычно охлопал лежавших драчунов по одежде, проверяя наличие оружия, неприятно, знаете ли, получить ножом в спину. Один мой приятель, классный рукопашник, от сопливого подростка получил два ножевых проникающих ранения, едва развернулся к тому спиной. Еле выжил после двух операций. В этом веке операции меня не спасут, тут доктора, в основном, кровь пускать любят, как лучшее средство от болезни. Оружия у Шадриных не оказалось, пульс я у всех проверил, живы и без переломов. Не прошло и пяти минут, как мы с Володей оказались дома, любуясь на цветущие помидоры в огороде.
? Ну, что, — спросил друг, — теперь они каждый вечер нас будут караулить?
? Нет, — прикинул я возможное развитие событий, — оклемаются, прихватят пару дуболомов, тогда ещё раз нападут. Если хорошо получат, могут отстать, парни, вроде, взрослые, соображать должны.
О том, что весь посёлок знает результаты стычки с Шадриными, нетрудно было догадаться на следующее утро. До обеда человек тридцать рабочих и мастеров с других участков побывали в нашей литейке, откровенно таращась на меня. Некоторые подходили и здоровались, не зная, что сказать. «Настоящие дети», улыбался я, вспоминая такие же хождения в школе, когда я побил одного из школьных хулиганов. Правда, тогда нам было по тринадцать лет, а этим-то мужикам, не меньше тридцати. Не забивая себе голову всякой ерундой, я выкинул Шадриных из головы уже к вечеру, хватало забот поважнее. Дома удалось, наконец, получить гремучую ртуть и проверить её на срабатывание. Она была основным компонентом инициирующего вещества в нашем плане создания ружейного патрона и оружия под него. Сначала я собирался заняться азидом свинца, который чаще применяют в качестве инициирующего вещества, он и ведёт себя спокойнее.
Однако, встретив в одном образце руды, привезённой с Урала, едва ли не две трети киновари, не смог удержаться, пошёл по лёгкому пути. Тем более, что этой руды в заводских отвалах набиралось почти на пуд гремучей ртути. Такого запаса хватит на несколько десятков тысяч капсюлей. Всю неделю я лихорадочно занимался получением гремучей ртути и её проверкой на сработку, к субботе результаты вышли стабильные, можно изготавливать капсюли. Размышляя об удачной находке, мы с Вовой вышли за проходную, где сразу заметили своих буйных знакомых. Шадрины, как я и предполагал, взяли с собой пару здоровяков, да ещё с дубинками, придётся потрудиться. Дальнейшее уже не представляло интереса, я беспокоился об одном, чтобы не подставить под удар Володю. Он, несмотря на свои габариты, добрейший человек, наверно, ни разу в жизни не дрался, в школе точно нет.
