Новый Маляренко - Часть 1
Бирюки, вытягивая шеи в надежде рассмотреть вожделенных женщин, нестройно пробормотали 'ясно'.
– Теперь вы. Все. Должны. Ближайшие три месяца будете со своими женщинами жить здесь. Будете строить дома. А потом – уйдёте.
Стройся! На пра-ву! Шагом арш!
Маша угасала. Не помогало ничего. Все три медика, имевшихся в распоряжении Ивана, лишь разводили руками и отводили глаза. Даже Док, которому в плане медицины Иван доверял абсолютно.
– Либо выживет, либо нет. Как там эта штука надавит на мозг – никто не знает.
Док поцеловал руку Марии и, впервые отказавшись от традиционного стопарика, вышел.
Никаких молитв Ваня не знал. И молиться он не умел. Даже как перекреститься – не знал. Впервые в жизни, почувствовав себя беспомощным, Маляренко захотел прислониться к чьему-нибудь плечу. Укрыться от невзгод и бед. И попросить Его о прощении. За все годы неверия. За гордыню и за злые слова.
Сегодня ночью Манюне было особенно плохо. Иван, плача, как мог помогал ей, утешая и целуя её, но она его не слышала. За стеной, обняв Анютку, рыдала Таня.
Утром Маше стало немного лучше и она уснула. Поглядев в окно на серое утро, Иван оделся и вышел из дома.
Кто-то его окликнул, он не ответил.
'Часовой, наверное'
Иван шёл навстречу солнцу, не чуя под собою ног. Море и посёлок остались далеко позади. Наконец, силы оставили его и он повалился на землю.
'Господи, помоги!'
Перед глазами колыхалась зелёная травинка. По ней полз жучок.
'Прошу тебя, пожалуйста, я сделаю всё…'
Жучок посмотрел Ване в глаза и кивнул.
Всё вокруг заволокла тьма и мужчина потерял сознание.
– Знаешь, сучччок, а я тебе завидую!
– Это опять ты? Я не с тобой хотел поговорить.
– Да знаю я. Я ЕГО не встречал. Врать не буду. Знаешь, спасибо тебе за племяшку. Я, честно говоря, доволен. Родная кровь всё-таки.
– Скажи, Маша будет жить?
– Не знаю, брат. Никто не знает. Верь. Надейся. Если веришь – молись.
– …
– Открою тебе маленькую тайну. Я думаю, она выживет.
БУМ!
– Ну всё. Тебе пора. Просыпайся. До встречи, брат.
БУМ! БУМ!
– До встречи, брат!
БУМ! БУМ! БУМ!
Иван захрипел и пришёл в себя. Вокруг стояли люди. Много людей. Он лежал на своём топчане, на своей веранде, а в лицо ему с тревогой заглядывала заплаканная Таня и, со слабой улыбкой на бледном лице, утомлённая Маша.
Кризис миновал.
Такое когда-то произошло с Таней. Никто не верил, а она выжила. Тоже самое сейчас происходило с Машей. Неделя шла за неделей, а ухудшения больше не было. Женщина понемногу приходила в себя, на её щеках снова появился румянец и снова серебряным колокольчиком зазвучал её смех. Усадьба облегчённо выдохнула. Иван ходил с глупой улыбкой на лице, Танюша щебетала и порхала вокруг подруги, а дети, все как один, принялись делать маме Маше подарки. Конечно, самым преданным поклонником Марии Сергеевны оказался Бим. Тот вообще и дневал и ночевал у её ног.
Док тоже улыбался, разводил руками и от стопарика теперь не отказывался. Как говорила об этом народная молва, это был верный признак – больной идёт на поправку.
После того, как изрядно вымотанные учёбой 'резервисты' вернулись в посёлок с жёнами, а ещё куча народу по призыву Хозяина ушла в порт, оставшиеся не у дел мужики заволновались. Видимо опять проболтался Док – новость, что и эти одиннадцать счастливчиков получили себе женщин, и при этом здоровых, не старых и не уродливых, облетела окрестности посёлка со скоростью молнии.
Настроение у Ванюши было, чёрт возьми, отличное! Всё утро он осуществлял свою мечту. Катал на 'Беде' по затону своих женщин. Это было как в кино из прошлой жизни. Жаркое солнце, синее море, яхта и две длинноногие грудастые блондинки ню. Ну ладно, грудастая блондинка была только одна, Таня была шатенкой и… неважно.
'Эх! Всё дела, дела…'
Иван вышел к двум десяткам просителей явившихся к нему по понятному делу и толкнул речь. Короткую, но ёмкую. Речь сводилась к одной мысли: утром деньги – вечером стулья. Сначала от вас ударный труд на моё благо, потом от меня вам – женщины. Гарантия – моё слово.
В ответной речи выборного главы 'женихов' были упомянуты такие слова как 'зуб', 'глаз' и 'чтоб я сдох!'
Стороны ударили по рукам и стройка закипела.
Глава 9.
В которой Иван решает вопросы геополитики, знакомится с соседями и начинает величайшую финансовую аферу.
'Непонятно одно, как эти ребята, имея тринадцать триллионов долларов долга, сами себе присваивают кредитный рейтинг ААА'
Из выступления одного глупого телеведущего.
К началу лета Маша почти совсем оправилась от рецидива старой травмы, а Таня по секрету сообщила всей своей немаленькой семье, что она беременна. После этого босс решил, что 'гулять, так гулять' и благословил всех своих бойцов на женитьбу. Но только, как и полагается, по осени.
'Это ж сколько мне надо домов до зимы поднять? Мамма мия!'
Получалось, минимум, десять! План, конечно, был жёсткий, но вполне реальный. Размышления о том, как бы ещё больше подстегнуть сверхударную стройку и заманить сюда ещё и женатых строителей, привели к решению, которое впоследствии, всего через год, назовут самым великим делом Хозяина. Правда, этого Ваня пока не знал.
– Девочки, я вот подумал. А если этих ребят за деньги нанять?
Таня недоумённо подняла брови.
– Золото?
Маша фыркнула.
– Скажешь тоже! Серебро?
– Ээээ… Я, вообще то, думал о медных копейках.
Копеек Ваня наштамповал много. Лужин-старший из собранной Олегом меди наковал кучу тонких пластинок из которых пресс-формы вырубали готовые монетки. Небольшие, но очень аккуратные, с очень чётким тиснением Ваниного профиля.
– Золото и серебро – это как-то жирно будет. Копейка в день за работу. Нормально.
Женщины переглянулись, а Ваня почувствовал себя старым евреем из шести семей.
'А что, это вариант! Я же не бумажные доллары печатать буду, а твёрдую монету штамповать!'
– Помаленьку, потихоньку. Не сразу, ласково, с уговорами, введём валюту. За фальшивку – смерть. За чужие монеты – смерть. А через десять лет никто и представить себе не сможет, что может быть по-другому. Ну как?
Таня была очень серьёзна и о чём-то напряжённо размышляла.
– Ja! – В минуты волнения она всегда начинала говорить по-немецки. – Это самый лучший вариант. Торговать тем, чего нет. Но тебе, мой милый потребуются авианосцы.
Иван припомнил, как вчера к нему в резервисты просились два 'бирюка'.
– Будут вам авианосцы.
Всю весну Игорь провёл на стройке – таскал камень, месил глину и стругал брёвна. А стройки тут были капитальные, нечета тем глинобитным домикам, что они сооружали там, на севере.
Здесь, в пустой и голой степи царил камень. Хозяин не жалел никаких сил и средств на его перевозку с гор. Лукин, ради интереса, пробежался во второй посёлок и после долго пытался понять – где же ему нравится больше? Предпочтений не было.
Да и, честно говоря, у него вообще ничего за душой не было. Ни кола, ни двора. Нравилась ему одна девушка из канадских, но её спрятала от 'этого русского' община, а среди своих женщин ни одна на душу не легла.
'Вот такие дела! Как там моя Джесс?'
Парень встряхнулся и приладил на известковый раствор очередной блок песчаника. Дом для тёзки-дружинника вырастал на глазах.
Если бы Лукину кто-нибудь сказал, что всё это время его ни на секунду не выпускали из виду, докладывая о каждом его шаге лично Ивану, то он сильно бы удивился. Никто и никогда не говорил ему что делать и куда идти. Парень был предоставлен самому себе и был абсолютно свободен – Ваню велел не скрывать ничего. Любопытный прапорщик облазил все окрестности, перезнакомился с местными жителями и вник в хозяйственное и политическое устройство крымчан. Ему даже дали внимательно изучить атласы и карты. Никто не скрывал ничего.
– Игорь, надо бы сходить, Аудрюса проведать.
Маляренко пристально посмотрел на собеседника. На самом деле идти никуда не хотелось. Хотелось сидеть дома, заниматься хозяйством и баловать своих женщин. И возиться с дочкой. И с Бимом бы надо бы прогуляться. На охоту. И вообще – устроить сафари подальше в степь. И…
'Так. Стоп! Ещё немного и ты опять куда-нибудь не по теме свалишь. Дурная голова ногам покоя не даёт!'
– Да и лето завтра. Ты обещал к своим дорогу показать. Помнишь? – Голос Маляренко был полон мёда.
Лукин незаметно поёжился. Босс, несмотря ни на что, ему НЕ НРАВИЛСЯ. Вести его к СВОИМ, он не хотел. Пусть Спиридонов и остальные и не были ему закадычными друзьями, но он как-то привык их считать своими. А Замок – своим настоящим домом, из которого он просто на время уехал.
– Помню. – Лукин, на всякий случай припомнил всё, что он помнил насчёт имевшегося у ребят огнестрела и повеселел. – Покажу.
Познакомиться с большой общиной русских людей Ваня был, в общем, не против, но гораздо важнее был поход на север. К кораблю. От того, как литовец выполнил своё задание, и выполнил ли его вообще, зависело очень многое. Два десятка добровольных строителей не простили бы ему такого 'кидалова'.
