Новый Маляренко - Часть 1
Капитан что-то тихо сказал часовому и ушёл в дом.
Лукин скрипнул зубами и тоже пошёл. 'Домой'.
Целую неделю всем западным Крымом рулила Маша. 'Сам' залёг в спальне и ни в какую оттуда выходить не желал. Больше того, Иван Андреевич никого не желал видеть. Исключением была только маленькая Анечка, в спаленку к которой отец иногда заходил.
Ваню подкосили апатия и пофигизм.
– Ещё вопросы?
Маша, стоявшая на крыльце, гордо подняла подборок и, царственно выпрямив спину, 'даванула' просителей большой упругой красотой.
Лукин непроизвольно уставился на грудь хозяйки, поперхнулся и помотал головой.
– Капитан, проводите гостей и поднимитесь ко мне. Будет совещание. Соберите всех.
Голос Марии Сергеевны был холоден, словно лёд.
По итогам совещания началась кутерьма.
Сначала к жившим на одной рыбе новичкам сходил Олег со своими орлятами и вежливо попросил освободить жилплощадь. Мол, места тут изобильные, благодатные, а уже, даже по ночам, тепло и вообще – делать вам тут нечего. Спасли, привезли, подкормили – скажите спасибо и алга! Дальше сами.
Женщины заплакали, а мужики… кто скрипел зубами, а кто растеряно разглядывал абсолютно пустые степные просторы. Где тут можно было начать новую жизнь, было непонятно.
– Вот степь, воооон там есть лесок и родник, можете жить там. Вон туда два, дня ходу через перевал – долина и большое поселение. Можете идти туда. За перевоз и еду с вас платы велено не брать. Всё. Свободны!
Главврач гневно высказалась об ответственности за доверившихся им людей, а капитан в ответ посоветовал ей и всем остальным завтра утром отсюда исчезнуть.
Многообещающе посмотрел на Лукина и ушёл в усадьбу.
Следом за 'кнутом' пришли 'пряники' – Юра, Толик и Семёныч и принялись окучивать семейных. Таковых среди прибывших было аж семь пар, две из которых были с детьми. 'Семейные' с облегчением выдохнули, а одинокие женщины растеряно облепили такого же одинокого и растерянного Игоря.
Если бы не объявление о том, что завтра утром с оставшимися приедет поговорить хозяйка, 'пряники' бы не сработали. Семейные мужики набычились и бросать своих не желали. Женщины – так вообще вцепились друг в друга и залились слезами. Тогда завхоз почесал репу, сплюнул и в сердцах выдал:
– Нянчиться с вами времени нет. Не хотите – не надо. Никто вам руки не выкручивает.
Ещё раз сплюнул и ушёл.
Четыре семьи ушли за ним в Севастополь, а к фермеру подошли остальные. Юрка и всех остальных забрал бы тоже – рабочие руки на огромных полях были нужны, как воздух, но хозяйка строго-настрого запретила ему уводить к себе оставшихся женщин.
Игорь стоял, как громом поражённый.
'Три деревни, два села, восемь девок, один я'
Вообще-то женщин и девушек вокруг него было четырнадцать. Весь праведный гнев и боевой задор бывшего прапорщика моментально испарился. Что делать дальше с этими несчастными женщинами он не знал.
Делать было нечего – еда закончилась. Лукин разделся и полез в холодную воду за мидиями, а Евгения Валерьевна командным голосом раздавала указания остальным.
'Утро вечера мудренее. Авось!'
Глава 8.
В которой происходит беда, скотство, а Иван впервые в жизни пытается получить ответ.
Из страусиного (это когда засовываешь голову под подушку и не о чём не думаешь!) состояния Ваню вывели две плохие, очень плохие новости.
Маша, наконец, рассказала ему о старой травме головы, о кисте и снова начавшихся головных болях. Маляренко поседел, а Таня, впервые на памяти всех присутствующих, устроила истерику.
Маша нарочито бодро улыбнулась и выдала сакраментальное:
– Не дождётесь!
Впрочем, никого эта бодрость не обманула. Ваня взял дочку на руки, ушёл на веранду и долго её баюкал, временами прикладываясь к бутылке. Потом пришла мать и унесла ребёнка в дом.
Запой продолжался три дня, до того момента, когда в порт пришёл гонец и принёс известие о смерти Деда.
Эта новость доходила до сознания Ивана тяжело. Долго. Сквозь алкогольный туман и качающуюся Вселенную.
Маляренко поднялся на ноги. Пол веранды ходил ходуном и норовил ударить его по лицу.
– Не дождётесь!
На последних граммах сознания Ваня вылил остатки пойла на землю.
– Олег, пошли кого из пацанов за Толиком. Мне нужна лучшая его бричка. Еду я, мои…
Иван послал все свои заморочки к чёрту.
… женщины. Ты и Семёныч. Немедленно!
Капитан вытянулся по струнке и откозырял. Душа, несмотря на грустную весть, пела.
'Он снова с нами!'
Бахчисарай Ивана снова поразил.
'Всего-то год меня здесь не было! Или чуть больше'
Почти три десятка капитальных каменных домов стояли вдоль широкой мощёной улицы. И это не выглядело деревней. Это был… город. Городок. С красивыми палисадниками, клумбами и… Ваня о…ел, с маленьким фонтанчиком на центральной, возле 'кремля', площади!
'Ну ребятки! Я даже не знаю что сказать! Я-то думал, что моя усадьба хороша, но это…!'
До Ивана дошла разница.
В Севастополе жил он, человек авантюрный, склонный к путешествиям и приключениям, а здесь жили простые, работящие люди.
'Завидовать – дурно! Завидовать – дурно!'
Маляренко включился. Вся хандра слетела, как прошлогодняя листва. Снова запахло разнотравьем, зашумел ветер и запели птицы. Снова, как когда то давно, после первого затяга кальяна, 'навелась резкость'.
Жизнь заблистала.
Это было не пробуждение. Это была просто злоба, звенящая, будоражащая злоба на весь, такой несправедливый, мир.
На похороны они, конечно, не успели. Ни к кому не заезжая, Иван сразу проехал на маленькое кладбище и долго рассказывал Деду о своих делах, прося прощения за всё то, что он сделал и то, что он НЕ сделал. Потом Маляренко налил стакан дедовского первача и пустил его по кругу. Выпили все. Даже Таня.
– Показывай!
Хозяин был явно не в настроении. Это чувствовали все. Особенно стоявший за его спиной Олег. Он уже вынул мачете и только ждал намёка шефа.
Серый струсил. Он прекрасно понял, что Иван перешёл в такую весовую категорию, где друзей уже нет, а есть только или враги или подчинённые.
– Что?
– Опричников МОИХ показывай.
Иван глухо рычал, глядя пьяными глазами куда-то вдаль. Звонарёв понял, что зарвался. Он не мог, не имел права, будучи ЧЕЛОВЕКОМ Ивана, тянуть людей под себя.
Из дома вышли улыбающиеся женщины. Маша, Таня и его Ксюша. С надеждой проводив их глазами, Серый шустро рванул на лесопилку.
Троих мужиков, работавших у Звонарёва, Иван забрал, сказав, что вернёт их через месяц. Геннадьич понял, что вернутся к нему другие люди. Люди Хозяина. Как, например, Андрюха, о котором в посёлке ходили жуткие слухи. А ещё Сергей Звонарёв понял, что его сын и крестник Ивана, Серёжка Звонарёв-младший всегда будет на своём месте. ПОД Хозяином.
В душе что-то защемило.
– А на этот месяц я тебе своих ребят в помощь пришлю, уяснил?
Строитель закивал.
'Ещё немного и 'смотрящим' будет Андрюха. Ё!'
Внезапно у Сергея сильно заболел живот.
Работников Звонарёва Иван забрал, конечно, не просто так.
Во-первых, надо было познакомиться.
Во-вторых, Олегу было дано задание хоть чему-нибудь их научить. Конечно, парни они и так были неслабые и кулаками помахать умели – другие тут не выживали, но всё-таки… Это был резерв, а резерв должен быть обучен.
Ну, и, в-третьих, женщины.
'Мои люди имеют право на выбор. Надеюсь, они это оценят'
Парни это оценили. Через две недели, после долгого собеседования с капитаном, все трое присягнули на верность Хозяину. В Бахчисарай каждый вернулся с молодой и красивой женой. Те самые девочки с серьёзными глазами получили шанс на счастливую жизнь.
К концу апреля Иван 'распродал' всех оставшихся свободных женщин. Распродал цинично, жёстко, не спрашивая их мнения. Он просто вызвал к себе Бориса и, матом прервав его доклад о знаниях и умениях всех жителей западного Крыма, просто потребовал отметить из тридцати двух одиноких мужчин Бахчисарайского округа одиннадцать самых достойных. Молодых и работящих. И не конченых уродов.
– Понял, бля?
Бывший директор школы испуганно вжал голову и, немного подумав, отметил галочками нужных людей.
– Отдашь этот список Стасу. Скажешь ему: я велел ему этих людей собрать и привести ко мне, понял? Пшёл!
Борис Михайлович кивнул и пулей унёсся вдаль.
– Слушать меня, твари!
Олег, в окружении своих бойцов стоял перед кучкой оборванцев, созванных по воле шефа.
– Сейчас. Каждый. Из вас. Получит. В пожизненное пользование. По бабе.
Мужики сначала замерли, а потом радостно заорали.
– Молчать! Через некоторое время я лично, в сопровождении Андрюхи, проверю всех и спрошу у ваших женщин, как вы с ними обходитесь. И не дай Бог мне узнать, что-нибудь плохое. Хозяин велел убить каждого. Сразу. На месте. И сделает это кемеровчанин. Дошло? Ясно? Не слышу!
Бирюки, вытягивая шеи в надежде рассмотреть вожделенных женщин, нестройно пробормотали 'ясно'.
