Дмитрий Хван - Знак Сокола
– Ежели, как людишки бают, сильны и искусны они в деле ратном, – покряхтев в кулак, проговорил первым Борис Лыков, голова Сибирского приказа, – то пускай они Орешек вызволят от свея.
– А дабы не укоряли тебя, государь в оставлении без помочи, – предложил рокочущим басом Дмитрий Черкасский, – пошли им отряд стрельцов, невеликий числом, да боярина худородного поставь головою при нём.
– Так тому и быть, – согласился Михаил Фёдорович, отвечая тихим голосом. – Коли возьмут Орешек, то честь им да хвала. А коли нет, то и говорить с ними не о чем. Сын мой, Алексей, думать о том уже будет.
Время штурма дерптских стен, наконец, настало. А ещё ночью, под противно моросящим холодным дождиком, три тысячи отборных стрельцов и солдат елико возможно тише, стараясь не выдать своих перемещений шведу, ушли к южной стене и Русским воротам. Князь Бельский уже с неделю как прекратил бить пушками с южного фаса осады и демонстративно убрал оттуда орудия, надеясь отвратить внимание врага от этого участка стены. Восточная же стена, наоборот, подвергалась усиленному обстрелу. Пытался Никита Самойлович припугнуть супротивника и копанием минных проходов. Подошедшее войско воеводы Болтина, расположившись напротив развороченных Пороховых ворот, должно было убедить шведов в избрании русскими восточной стены местом скорой атаки. Казалось, хитрость Бельскому удалась – на этом участке стены ночных огней было более всего. На исходе ночи, когда уже забрезжил рассвет, дождик унялся, и через некоторое время Никите Самойловичу доложили о готовности артиллерии к стрельбе. Вновь зарычали, извергая тяжеленные ядра, русские пушки. А большая часть войска, разделённая на три штурмовые колонны, была готова выступать.
Утро открыло гарнизону Дерпта безрадостную картину – главные силы русского войска готовились к атаке шведских укреплений, зияющих провалами и наспех заделанных чем придётся. В крепости забили тревогу, призывая всех, включая горожан, на стены. А в стане русского войска тем временем затрещали барабаны, заиграли флейты, забухали литавры и завыли-загудели сурны. Суренщики, не жалея себя, изо всех сил дули в свои длинные трубы, закруглённые раструбом на конце. Бельский пожалел о неимении воеводского набата – сейчас бы этот великий барабан пришёлся впору! Воинские отряды пришли в движение, и шведы увидели взметнувшиеся стяги русских полков и множество осадных лестниц в руках стрельцов.
У южной же стены подобного шума и искусственно создаваемой суматохи не было и в помине. Сотни воинов в полном молчании выдвинулись вперёд, гатя проходы в болоте, – каждый из них имел при себе охапку хвороста, жердины или ветки. Покуда шведы, озабоченные переполохом в русском стане, приметили копошащиеся на болотистой почве фигурки солдат, те уже смогли значительно приблизиться к пробитой во многих местах и небрежно заделанной стене. Одиноко рявкнула пушка, выплюнув ядро с большим недолётом перед стрельцами. Проваливаясь в холодную трясину, помогая товарищам, превозмогая трудности последних десятков метров топкой трясины, воины бросились вперёд, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь. Вперёд, вперёд! На стены!
Дюжина солдат держалась особняком, стараясь быть и в первых рядах. Напряжённо поглядывая на укрепления, они то и дело прикладывали лёгкие с виду мушкеты к плечу, пытаясь поймать врага на мушку. Наконец, закрепившись на насыпаемом шведами равелине, напротив широкой бреши в стене, что зияла близ Русских ворот, солдаты принялись на удивление быстро стрелять по силуэтам вражеских воинов, мелькавшим впереди. Среди небольшого количества защитников этой части южной стороны крепости назревала паника, подогреваемая громкими истеричными воплями. Солдатам казалось, что их слишком мало, а основные силы гарнизона неоправданно были оттянуты на восточную стену. За оборону участка близ Русских ворот отвечал капитан Карл Одельстрём. Сейчас он обходил своих солдат, торопливо раздувавших фитили своих мушкетов от красневших ярким цветом в утреннем сумраке угольков.
Горожане, призванные помогать воинам, торопливо и большей частью бестолково суетились, стараясь занять свои места у низких зубьев стены. У многих в руках были багры, которыми они намеревались отпихивать от стен приставленные к ним штурмовые лестницы московитов. Лишь у некоторых были при себе сабли или шпаги, а в основном дерптцы были безоружны. На небольшом участке стена была проломлена в двух местах, а зубья выломаны. Провал был закрыт всем подряд – телегами, нагруженными камнями, брёвнами, бочками и прочим хламом. И там кучковались солдаты, готовившиеся оборонять свой город. Нервно выдохнув, сдувая поросшие торчащей щетиной щёки, тот или иной швед, торопливо осеняя себя крестным знамением, выглядывал из-за серого камня укреплений, пытаясь рассмотреть атаку врага. Глаза его расширялись от эмоционального напряжения, когда он видел волны русских, неудержимо накатывающие на обороняемую им полуразбитую стену. Со стены бухнули первые мушкетные выстрелы самых нетерпеливых шведов, не причинявшие, впрочем, никакого вреда атакующим.
– Не стрелять, пустоголовые! – взвившись, будто ужаленный, зарычал Одельстрём. – Рано ещё, трусливые свиньи!
– Московитов слишком много, капитан, – подбежал к капитану фенрик Андерссон. – Надо слать на восточную стену за подмогой.
– Верно, Эмиль, – согласился Карл. – Исполняйте немедля!
– Какого чёрта Стиг Веннерстрём сидит на островах? – пробормотал Карл, глядя на удаляющегося фенрика. – Нам же обещали подмогу…
Посмотрев на замеревших солдат у бойниц и зубьев, а также на горожан, ожидавших невесть чего, Одельстрём рассвирепел:
– Готовьте пики, если не хотите, чтобы вам раскроили ваши пустые головы!
Гул голосов русских нарастал, заставляя шведов судорожно сглатывать и с остервенением стискивать в руках оружие.
– Огонь! – заорал Карл.
Снова забухали мушкеты, на сей раз нашедшие для себя жертв. С десяток бородачей в красных и серых кафтанах, кожаных куртках и тускло блестящих латах попадали на мокрую и скользкую землю. Верх стены постепенно заволакивало дымом – в этот ранний час не было и дуновения ветерка.
– Торопись! Заряжай! – командовал капитан, с ненавистью глядя на приближающихся и уже поднимающих вверх лестницы московитов.
Рёв атакующих, как ему показалось, заглушал все остальные звуки: и крики солдат, и вопли дерптцев, и звон железа. Внезапно Одельстрём увидел, как упали сразу трое солдат и ополченец, готовящиеся атаковать лезущих вперёд русских и скинуть приставленную лестницу. Изумлённый капитан, приказав заменить убитых, спустя каких-то пару минут снова заметил одновременно упавших солдат, обливавшихся кровью из ран, нанесённых, несомненно, мушкетными пулями. Они погибли, только показавшись над проломом, чтобы пиками ужалить стрельцов. Один из них упал на каменную кладку неподалёку от Карла. Подбежав к месту пролома, капитан вытащил палаш и принялся ожидать врага, командуя солдатам приготовиться. Взгляд его упал на одного из мертвецов. Тот словно улыбался Одельстрёму – одна из пуль сорвала с лица бедняги кожу щеки, и обнажившиеся зубы походили на омерзительную улыбку смерти. Карл с отвращением отвернулся, перекрестившись.
Оглядевшись, он заметил, что на его участке стены становилось всё меньше шведских солдат, а помощи с восточной стороны так до сих пор и не было. Между тем солдаты, борющиеся с лезущими вверх московитами, продолжали падать ниц, получая смертельные ранения головы, шеи и верхней части груди. У капитана неприятно заныло внизу живота, а к горлу подступила тошнота от нервного напряжения. Собраться! Выдохнув, Карл выглянул наружу. Пресвятая Дева! Московитов под стеной, что жучков в хлебном амбаре нерадивого крестьянина!
Подняв мушкет с тлеющим фитилём одного из погибших воинов, Одельстрём изготовил его к стрельбе и снова показался между зубьями. Выцелив одного из тех, кто прилаживал к стене лестницу, капитан выстрелил. Враг упал, завертевшись ужом. И тут же в камень стены ударила пара мушкетных пуль, выбив острую крошку, которая поранила шведу шею. Зажимая ранку, капитан смело вскочил на стену, стараясь выяснить, что за искусные стрелки у московитов? Он не сразу увидел их, и капитану пришлось изрядно потрудиться, играя своей жизнью, чтобы достигнуть цели. Одельстрёму даже ожгло плечо пролетевшей совсем рядом пулей, а над ухом прожужжало ещё несколько, прежде чем он увидел этих стрелков. Они били из недостроенного равелина, прикрывшись деревянным хламом! Необходимо навести туда артиллеристов, которые пока безуспешно пытались отогнать московитов от стен.
Да, они убивали их десятками, а солдаты сбрасывали их с лестниц, отрубали им руки, кидали им на головы тяжёлые камни, но русские всё равно упрямо лезли наверх с именем Господа на устах. На стенах ожесточённые противники схватывались в яростном бою, вокруг стоял дикий ор, вопли раненых никого не трогали – сейчас каждый солдат бился за свою жизнь. Обезумевшие от страха дерптцы тем временем уже бежали со стен, словно крысы с тонущего корабля.
