Богдан Сушинский - Субмарины уходят в вечность
– Это строжайше отобранные арийки, которые находились в одном из особых пансионатов СС, лебенсборне «Святилище арийцев», и призваны были, удовлетворяя арийцев в мундирах СС, дарить Германии «детей фюрера». Команду беременных ариек мы в свое время уже отправили в Рейх-Атлантиду. Теперь еще одна команда, составленная из женщин, которые еще не зачали или которые уже не способны зачинать.
– Какая предусмотрительность! – съязвил фон Готт, пытаясь втянуть гросс-адмирала в ироническую перепалку, однако гросс-адмирал оставался непоколебимым.
– Предназначение одних, – объяснил он, – служить зарождению нового поколения, на сей раз – арий-атлантов; предназначение других – сохранять постоянную готовность к изысканным постельным усладам.
– Понятно- кивнул Полярный Барон, проникаясь, наконец, житейской мудростью подобного подхода. – На «Базе-211» – острейшая нехватка женщин, поэтому я сам неоднократно обращался к фюреру и Гиммлеру с просьбой перебросить еще несколько женских отрядов.
– Тогда что вас смущает, вице-адмирал?
– В данном случае меня интересовало, как вести себя с этими женщинами во время похода.
– С «усладными» можете общаться без ограничений и особо не церемониться, но только на африканской базе и только демонстрируя уважение к этим арийкам; с остальными – исключительно с разрешения идущего вместе с женотрядом врача. Эти женщины должны выносить в своих чревах цвет новой расы – арий-атлантов.
– Я понимаю, гросс-адмирал. К каждой из женщин мои люди будут относиться, как к истинной арийке.
50.
Май 1945года. Лондон. Центральный офис «Сикрет Интеллидженс Сервис» (английской секретной разведывательной службы).
…Уже на следующее утро английские радиоперехватчики сумели записать и расшифровать переданный по радио личный приказ фюрера об объявлении благодарности Отто Скорцени и другим чинам СД и морского флота, «участвовавшим, – как в нем говорилось, – в проведении эвакуации ряда высших руководителей рейха из оккупированной врагами Германии». В этой радиограмме фюрер заявлял, что он никогда не признает, каких бы то ни было условий акта о капитуляции, кем бы из оставшихся в Германии бывших руководителей рейха они ни были подписаны.
«Мы приступаем ко второй стадии борьбы за господство арийской расы и национал-социалистской идеологии, – объявлял этот, вдруг совершенно некстати оживший "фюрер". – Наша непримиримая борьба будет вестись под знаменами и свастикой Четвертого рейха, который уже перегруппировал свои силы и, установив отношения с Высшими Посвященными Внутреннего Мира, развернул широкую борьбу за установление в Европе и Америке нового высшего порядка.
Задача нового этапа нашей борьбы – объединение национальных элит всего мира во имя сотворения единой всепланетной нации нордических атлантов, в которой, методом воспитательной пропаганды и регулярных физических чисток, были бы изжиты воровство, бандитизм, проституция, наркомания, а также бесконтрольное увеличение физически и психически неполноценной массы населения. Рейх и национал-социализм непобедимы! Вождь Четвертого великогерманского рейха Адольф Гитлер.
Атлантика. Борт субмарины "Фюрер-конвоя" "U-330".
Нетрудно было установить, что радиограмму передали из субмарины, находившейся приблизительно в ста милях от английского острова Сент-Килда. Судя по интенсивности радиопереговоров, которые ранее были зафиксированы в этом районе, следовало признать, что группа английских подводных лодок действительно обошла Оркнейский архипелаг и другие шотландские острова и ушла в Атлантику.
Однако все это – сухая констатация, а нужна была профессиональная аналитика. Если предположить, размышлял О'Коннел, что на борту одной из субмарин действительно находится фюрер, то эта волчья стая, как именовал отряды своих субмарин гросс-адмирал Дениц, конечно же, не стала бы рисковать, прорываясь через английские морские заставы в проливах Па-де-Кале и Ла-Манш. Особенно если субмарины уходили от берегов Норвегии, где у гитлеровцев все еще имелись военно-морские базы.
Настораживала новоиспеченного генерала от разведки и открытость сведений, заложенных в радиопослании «фюрера»: номер субмарины, ее принадлежность к секретному соединению «Фюрер-конвоя»… Хотя, с другой стороны, именно эти данные многим германцам могли служить косвенными подтверждениями истинности обращения фюрера; доказательством того, что он жив, спасен и находится вне Германии, вне досягаемости врагов.
Это-то было сейчас самым важным открытием для генерала: фюрер жив! Причем сведения об этом поступили именно тогда, когда, казалось бы, германскому сектору «Сикрет Интеллидженс Сервис», наконец, удалось собрать достаточно убедительных свидетельства его… гибели, основанием которых служили сведения, полученные из нескольких официальных и неофициальных германских источников.
И хотя среди тех лиц, которые эту информацию в той или иной форме выдавали, не было пока что ни одного непосредственного свидетеля самоубийства фюрера или хотя бы просто обитателя бункера, – тем не менее их утверждениям можно было верить. К тому же они подтверждались самой ситуацией, которая складывалась в эти дни в поверженной Германии, в том числе – актом передачи всей полноты власти в стране гросс-адмиралу Деницу.
Возможно, эта радиограмма и была бы в конечном итоге воспринята как фальшивка, но в тот же день несколько германских агентурных источников, расположенных в районах германских городов Куксхафен, Эльмсхорн и Пиннеберг, сообщили, что вчера из секретной базы субмарин ушла стая «Фюрер-конвоя», на одной из которых находится… фюрер!
Когда все эти сообщения, собранные германской секцией «Сикрет Интеллидженс Сервис», положили на стол генералу О'Коннелу105, он сразу же обратил внимание на явное временное несоответствие: послание фюрера не могло быть радировано из далекой для Германии северной оконечности Шотландии буквально через несколько часов после того, как субмарина с ним на борту оставила некую секретную базу, находящуюся на германском побережье Северного моря.
Объяснение этой временной нестыковке найти, в общем-то, можно было бы очень просто: германские агенты пользовались запоздалыми слухами, а не проверенными данными и вели речь о другой стае, выход которой последовал за выходом специального секретного отряда «Фюрер-конвоя». Или же радист отправил заранее составленное радиопослание, находясь при этом в субмарине передовой разведывательной стаи. В то время как Гитлер действительно ушел на субмарине основной группы соединения «Фюрер-конвоя».
Едва генерал успел погрузиться в хитросплетения этой информационной атаки германских спецслужб, как позвонили из приемной Уинстона Черчилля.
– Прошу прощения, это полковник О'Коннел? – узнал начальник западноевропейского отдела военной разведки по-иезуитски вкрадчивый голос недавно назначенного личного секретаря премьера Роберта Критса, прозванного за его аскетического вида лицо и садистскую невозмутимость Инквизитором.
– Генерал, – напомнил ему О'Коннел, – с вашего, мистер Критс, великодушного позволения.
– Прошу прощения, но сэр Уинстон Черчилль обозначил ваш армейский чин именно так – «полковник».
– Из этого следует, что сэр Черчилль запамятовал. Как это с ним довольно часто случается.
– Прошу прощения, но это исключено: сэр Черчилль слишком щепетилен в признании чинов, и родовых титулов, чтобы ошибаться в них таким грубым образом.
Генерал уже специально возродил в своем воображении постное, по-лошадиному удлиненное лицо Инквизитора, что бы парировать его выводы как можно въедливее, как вдруг вспомнил, что на самом деле унизительно-бравадное «понижение» провинившегося перед ним военного или чиновника в чинах, титулах и должностях – всегда служило самым верным признаком сугубо английского, великосветского раздражения Черчилля.
– Кажется, вы позвонили мне, чтобы сообщить, что сэр Черчилль опять ждет меня с докладом?
– Прошу прощения: чтобы сообщить, что вам, полковник, повезло – вы по-прежнему принадлежите к тем немногим из разведывательных чинов, которых сэр Черчилль все еще время от времени ждет с докладами.
Когда скрипучий, как рассохшееся колесо старой колымаги, голос Роберта Критса наконец умолк, генерал еще несколько мгновений смотрел на трубку с такой ненавистью, словно собирался грохнуть ею о землю. И понадобилось огромное усилие воли, чтобы избавиться сразу от двух наваждений: ненависти к угасшему голосу Инквизитора и неугасающей ненависти к порождающей его телефонной трубке. Но именно тогда, когда О'Коннел в конце концов пересилил себя, в дверях кабинета появился его адъютант, старший лейтенант Генри Митчелл.
