Джонатан Филипс - Четвертый крестовый поход
Было организовано некое подобие показательного судебного процесса, на котором Мурзуфл пытался оправдаться в убийстве Алексея IV. Он утверждал, что молодой император предал собственный народ, и большинство населения поддерживало действия Мурзуфла. Разумеется, эти доводы отчасти были правдивы — но отчаянные мольбы грека были оставлены втуне, и он был приговорен к смерти. Вопрос состоял в том, как погибнет пленник.
Балдуин посоветовался со знатью. Некоторые советовали протащить Мурзуфла по улицам, другие — просто повесить. С решением выступил венецианский дож. Он заявил, что Мурзуфл слишком важная персона, чтобы его вешать. «Высокому человеку — высокую справедливость! — предложил он. — В городе есть пара колонн… Поднимем его на верхушку одной из них и сбросим вниз».[607] Игра слов и непривлекательность кончины удовлетворила всех. Такая форма наказания могла быть знакома Балдуину и Генриха Фландрскому, поскольку подобные казни происходили в XII веке в городе Брюгге.[608]
В ноябре 1204 года Мурзуфла подняли на колонну Феодосия на форуме Быка. Пока его вели по узким ступеням внутри колонны, ее стены заглушали рев толпы. Конечно, он много раз видел колонну и знал, где находится, но слепота усугубляла чувство безнадежности.
Выйдя с узкой винтовой лестницы на открытое пространство наверху колонны, поверженный император наверняка ощутил простор вокруг себя. Не сохранилось упоминаний о молитвах или речи. Резкий толчок — и он был низвергнут в пустоту. Сперва тело падало ногами вниз, затем приобрело ускорение и перевернулось вниз головой, после чего начало вращаться и, наконец, рухнуло на землю, превратившись в разломанный и исковерканный куль плоти и костей. Отмечая, что среди украшений колонны было и изображение падающего императора, Виллардуэн удивлялся точному совпадению со смертью Мурзуфла.[609]
Через несколько недель латинянам удалось устранить другого претендента на власть. Алексей III был пленен Бонифацием неподалеку от Фессалоник. Пурпурные чулки императора и его облачение было отправлено в Константинополь, чтобы удостоверить событие, а сам он был заключен в темницу. Алексей не вызывал такой неприязни, как Мурзуфл, а потому был отправлен на родину маркграфа в Северную Италию.[610]
К концу 1204 года короткий мирный период, отмеченный Виллардуэном, был близок к завершению. Повсюду начало возникать серьезное сопротивление правлению латинян. Выходец из знатного византийского рода Феодор Ласкарис возглавил восстание в Малой Азии, а в Северной Фракии король Иоаница разорял земли уже неподалеку от Филиппополиса. Уроженцы Запада столкнулись с перспективой ведения войны на два фронта. Эта задача осложнялась плохим здоровьем их руководителей. Дожу было трудно покидать Константинополь, Людовик де Блуа по-прежнему был болен, Гуго де Сен-Поля скрутило подагрой, так что он не мог ходить. К счастью, из Сирии прибыл большой отряд крестоносцев, возглавляемый Стефаном де Перше и Рейно де Монмиралем, кузенами Людовика де Блуа.
Стефан оставил основную армию еще осенью 1202 года, когда болезнь не дала ему сесть на корабль в Венеции. Тогда он предпочел направиться на Святую Землю, а не в Константинополь.[611] Рейно принимал участие в дипломатической миссии, направленной в Левант после падения Зары, и, вопреки своему обещанию, не смог вернуться для участия в нападении на Византию.[612] В конце 1204 года оба пожелали помочь своим товарищам по оружию — возможно, рассчитывая на долю в трофеях.
Однако прибытие Рейно и Стефана не стало поводом только для праздника. Они привезли трагическую новость: Мария, супруга императора Балдуина, скончалась в Святой Земле от чумы. Ее связь с крестовым походом была сложной и драматической. Изначально предполагалось, что экспедицию должен возглавить ее брат, Тибо Шампанский, однако он не вовремя скончался. Мария приняла крест вместе с Балдуином, но не смогла сопровождать его, поскольку носила второго ребенка (у них уже была маленькая дочь Жанна, родившаяся в 1199 или в начале 1200 года). Родив вторую девочку, Мария направилась в Марсель, оставив детей на попечение одного из младших братьев Балдуина. К сожалению, дети никогда больше не увидели родителей.
Весной 1204 года Мария направилась на корабле в Акру, не зная о том, что супруг организует второй штурм Константинополя. Почти сразу после высадки пришло известие о победе, а также приглашение прибыть в Константинополь в качестве императрицы. Мария была счастлива — но прежде чем смогла отправиться в путь, она стала жертвой эпидемии чумы, опустошавшей государство крестоносцев.
Она скончалась в августе 1204 года; посланники мужа привезли в Константинополь только тело, но не саму возлюбленную супругу императора. Верность и преданность Балдуина, которые так высоко оценивал Никита Хониат, не были вознаграждены, и он был подавлен скорбными известиями.[613]
В конце 1204 и начале 1205 года возникали все новые конфликты в Малой Азии, на Пелопоннесе (где отважно сражался молодой племянник Виллардуэна) и землях вокруг Фессалоник. Греки осознали, что латиняне отягощены массой проблем, и предложили союз королю Иоанице. Они пообещали сделать его императором и подчиниться ему в случае изгнания всех французов и венецианцев из империи. Учитывая прежнюю серьезную вражду между Болгарией и Византией, такой союз казался странным, но наглядно демонстрировал стремление Феодора Ласкариса уничтожить латинян.
В январе 1205 года от подагры скончался граф Гуго де Сен-Поль. Он был похоронен в церкви святого Георгия Манганского в гробнице Склерены, любовницы императора XI века. Впрочем, в скором времени его останки были перенесены в Северную Францию и покоились с миром на родине в аббатстве Серкам.[614]
Примерно в то же время вспыхнуло наиболее серьезное восстание в ключевом городе — Адрианополе. Император созвал всех основных советников. Дож, Людовик де Блуа и Балдуин согласились собрать как можно больше людей и сконцентрировать усилия на преодолении усугублявшегося кризиса.
Когда из Малой Азии прибыли первые отряды, Балдуин решил направиться к Адрианополю со всей возможной скоростью. Впервые за много месяцев Людовик де Блуа был готов занять свое место в строю, и они готовились выступить вместе. Генрих Фландрский должен был подойти с множеством бойцов, но Балдуин решил действовать со ста сорока рыцарями. 29 марта он достиг Адрианополя, где увидел свисающие с укрепленных стен и башен знамена, извещающие о верности королю Иоанице. Несмотря на небольшую численность, латиняне предприняли две атаки на ворота. Балдуин и Людовик руководили действиями, и к ним присоединился еще одна знаковая фигура из руководства крестоносцев. К жителям Северной Европы прибавились венецианские рыцари, чтобы подчеркнуть важность происходящего, а их возглавлял сам дож Дандоло. Дож презрел свой возраст и видимую немощь (он просил папу римского освободить его от обета, чтобы позволить вернуться домой) и настоял на руководстве столь значимой сухопутной экспедицией.
Иоаница знал о слабости латинян и поспешил на юг к Адрианополю со всеми войсками, которые успел собрать. Кроме собственных рыцарей, он возглавлял значительное соединение (поданным Виллардуэна, до 14 тысяч человек) конных куманов — свирепых кочевых язычников, выносливость и жестокость которых делала их серьезными противниками.
Латиняне искали источники продовольствия и Пасху 1205 года провели в фуражировках, строительстве осадных орудий и создании подкопов, чтобы получить возможность войти в город. В это время Иоаница приближался, и наконец 13 апреля передовые разъезды куманов натолкнулись на лагерь рыцарей Запада. Была объявлена тревога, рыцари бросились на неприятеля. Куманы были отогнаны, но на сей раз традиционная дисциплина латинян дала сбой. Они бросились в погоню и быстро рассредоточились. Куманы развернулись и обрушили на противника тучу стрел, ранив множество лошадей, хотя убито было лишь небольшое их количество. Войско латинян развернулись и отступило, хотя и с трудом.
Руководители крестоносцев пришли в ярость. Было созвано собрание, на котором говорилось о более жестком контроле за дисциплиной, затем отданы приказы, запрещающие без команды делать за пределами лагеря что-либо, кроме построения в боевой порядок. Без ясного распоряжения никто не должен был трогаться с места. Вся армия знала о предстоящем на следующий день крупном сражении, так что на следующее утро была отслужена месса, и воины исповедовались в своих грехах.
В начале дня куманы снова бросились вперед. Первым из лагеря вышел Людовик де Блуа. Увы, он совершенно забыл о вчерашней договоренности и кинулся в погоню за врагом, вынуждая Балдуина следовать за ним. Возможно, Людовик пытался компенсировать вызванное болезнью свое отсутствие во время покорения Константинополя. В таком случае, стремление к подвигу перешло границы дисциплины, за что пришлось дорого расплатиться. Азарт погони воодушевил людей Людовика, они мчались за язычниками, неизбежно теряя боевой порядок и уставая. Именно на это и рассчитывал неприятель. Накануне куманы уже продемонстрировали, что их выносливые лошади и опытные всадники прекрасно умеют разворачиваться во время отступления. Множество раз армии крестоносцев бывали разбиты турецкими или сирийскими войсками, выполнявшими тот же маневр. Порывистость графа де Блуа означала, что еще одно воинское подразделение должно было присоединиться к этому печальному списку. Мощь атаки латинян неизбежно уменьшалась шириной фронта, и куманы, развернувшись, с криками ринулись на рыцарей Запада, осыпая их стрелами.
