Магнус Флайт - Город темной магии
Небось развалилась на палубе прогулочного теплохода, плывущего по Волге, пьет водку и заедает икрой, с горечью подумал глава ЦРУ. Русские всегда знали, как заботиться о своих людях… Он выпил таблетку от изжоги и как раз завязывал галстук, когда его телефон громко запищал: пришло известие о том, что Теда – агента Секретной службы – застрелили в соборе святого Вита. Труп лежал на каменном полу, рядом с телом итальянской светской львицы.
Этого достаточно, чтобы начать голосовать за демократов, решил глава ЦРУ, набирая сообщение для своего агента, дабы тот принял меры по зачистке следов.
Сара и Макс лежали в постели в Нела под присмотром жены Нико и с изумлением слушали новости. (Кстати, Оксана лично встретила их в больнице «На Франтишку», а затем выпустила – без единой записи об их местопребывании, включая существенную информацию о том, что пациентов лечили от пулевых ранений.) Весь мир всколыхнуло. Сайты, интернет-порталы и газеты трубили о том, что Шарлотта Йейтс перенесла обширный инфаркт на борту военного самолета Gulfstream V C-37A, возвращаясь из своей поездки в Европу. В самолете были врачи и дефибриллятор, однако ничто не смогло спасти сенатора. На всех каналах шли жаркие обсуждения того, что хотя заболевания сердца занимают первое место в ряду причин женской смертности, этот недуг никогда не получал достаточного внимания и дотаций на исследование. В дни, последовавшие за тихими, но изысканными похоронами, страховые компании ощутили необходимость оплатить обязательное эхокардиограммирование для всех женщин старше пятидесяти.
– Напрасно мы так старались, – вздохнул Макс.
– Почему? – Сара повернулась к нему и ласково поправила воротник его пижамы. – Не говори так.
– Майлз рассказал мне все, что знал о письмах Шарлотты Йейтс к Юрию Беспалову. Я переслал материалы своим приятелям-репортерам. Но без самих писем… это как с Рейганом: она мертва, и люди хотят слышать о ней только хорошее.
– Я рада, что Майлза не стали ни в чем обвинять, – заметила Сара. – И мы старались не понапрасну. Кроме того, нам известна правда.
Той ночью в соборе были отомщены смерти множества жертв.
Сара надеялась, что Нико скопировал содержимое портфеля Пейсли. Карлик, разумеется, утверждал, что у него нет ни секунды свободного времени. «Moi strakhovy polis», – так назвал портфель Юрий Беспалов, спустившись за ним в библиотеку, расположенную в подземелье. Сара запомнила выражение и посмотрела в словаре, что это значит. «Мой страховой полис», – говорил Юрий.
По крайней мере, книжные сокровища, которые Нико спрятал в доме Фауста, вернулись во дворец и теперь хранились в потайном кабинете. Макс рассчитывал лично поработать с ними, когда окончательно поправится. Он мечтал найти в бумагах какие-нибудь указания по поводу Руна.
В комнату вошел чешский волкодав Макса, держа в пасти нечто вроде игрушки, какие обычно покупают собакам для развития зубов.
– Мориц, положи сейчас же! – приказал Макс, и пес послушно разжал челюсти. Мокрый чихуахуа, тявкнув, поспешил убраться под кровать.
Макс повернулся и поцеловал Сару в плечо.
– Ты пойдешь на похороны Элизы? – спросила она.
– Не могу, слишком расстроен, – отозвался Макс. – О, я вспомнил!.. Полиция передала мне некоторые из ее личных вещей, а среди них есть кое-что для тебя.
Наклонившись над прикроватным столиком, Макс принялся рыться в ящике.
– Я не хочу ничего, что принадлежало этой женщине.
– Не беспокойся. На самом деле это принадлежало Седьмому князю.
Макс вложил в руку Сары холодный и тяжелый предмет. Сара взглянула на него…
У нее на ладони поблескивал ацтекский амулет – флакончик на тонкой золотой цепочке, с вырезанной на нем причудливой фигурой. Дар Бетховена.
– Но как?… – вырвалось у Сары.
Макс пожал плечами:
– Похоже, она его украла.
– Он должен быть в музее, – сказала Сара, обводя кончиком пальца очертания ацтекского божка на поверхности безделушки. – В твоем музее.
– Но, с другой стороны, если бы не ты, сейчас не было бы ни музея, ни меня, – отозвался Макс, застегивая цепочку на ее шее.
Золото тускло сверкнуло.
– Макс, можно тебя кое о чем спросить?
– М-м?…
– Что ты поручил Нико отвезти в Венецию? Ты приказал что-то спрятать в сейфе в «Гритти Палас». Я прочла то письмо… которое Яна передала мне для тебя…
– Моя маленькая Нэнси Дрю, – проворчал Макс, ныряя под одеяло.
– Нет, правда. – Сара довольно вздохнула. – Макс, признавайся!
Макс высунул голову наружу.
– Книга, – пояснил он. – Написанная неким Зосимой из Панополиса. Ему принадлежат самые старые из известных книг по алхимии. Это было около трехсот тридцатого года от рождества Христова.
– Хватит с меня алхимии! – простонала Сара.
– Но книга не об алхимии. Она о Золотом Руне.
– Неужели? – Сара выпрямилась. – И что там говорится?
– Еще не знаю. Пока мне не удалось найти никого, кто бы понимал язык, на котором она написана.
– Что это за язык?
– Никто не может определить. В Венеции живет гениальный лингвист, но он уехал на целое лето. Поэтому трактат пока лежит в сейфе отеля.
– А поиски Руна не окончены?
– Я поклялся охранять Руно, – серьезно произнес Макс. – Чем бы оно ни было. И я должен его найти.
Принятие Максом на себя полноты обязанностей совпало с окончательным освобождением Сары от ее собственных долгов. Впервые за всю жизнь она чувствовала себя свободной. От чего? От скорби и смутного чувства вины из-за смерти отца. От необходимости вечно кому-то что-то доказывать, пытаться подняться над своим происхождением, продемонстрировать миру, что она не хуже других, а даже наоборот – лучше, умнее, расторопнее. И еще Сара стала свободной от всех тех ящичков, по которым она раскладывала людей и вещи: работа, амбиции, секс, любовь…
– Тебе не обязательно начинать поиски сегодня, – прошептала Сара, решительно запихивая голову Макса обратно под одеяло.
В конце концов, времени не существует.
Несколько дней спустя губернатор штата Вирджиния с прискорбием сообщил общественности, что на должность покойной Шарлотты Йейтс назначен один из близких соратников президента. Также было объявлено о создании библиотеки имени Шарлотты Йейтс. Траур, в который погрузилась нация, потерявшая свой революционный вымпел феминизма, закончился с началом ежегодного чемпионата страны по бейсболу.
Глава 66
Сара взяла конверт и понюхала плотную бумагу.
– Из Лобковицкого дворца, – ухмыльнулся Бейли.
Сара могла переехать в новенький офис, но она предпочла остаться с Бейли на чердаке, несмотря на то что с тех пор, как он влюбился в корейскую арфистку, его мадригалы стали невыносимо приторными.
У Сары выдался хлопотливый год.
Макс, естественно, приглашал ее поработать во дворце, но она отказалась. Музейное дело было не в ее вкусе, и, в любом случае, Сара хотела сперва закончить диссертацию. Впрочем… если бы он предложил ей неограниченный доступ к архивам…
Сара вернулась обратно в Бостон и написала большую статью о неопубликованной переписке Йозефа Франца Максимилиана Лобковица и Людвига ван Бетховена – без упоминания писем, найденных ею в корпусе скрипки. Она не смогла придумать, как это все толком объяснить… По крайней мере, пока. Однако Саре удалось подать взаимоотношения ЛВБ и его покровителя в интересном ракурсе, поэтому ее труд стал предметом широкого обсуждения. В «Нью-Йоркере» даже напечатали отрывок.
А Полс умудрилась шокировать всех. Девочка объявила, что хочет жить в Праге. Родители купили ей просторную квартиру на Прокоповой, и, в отличие от Сары, Полс приняла предложение работать в музее. Вероятно, она сильно привязалась к городу и даже приспособилась, на свой странный лад, к публичному исполнительству. Макс нанял ее играть на концертах для туристов, которые давались во дворце ежедневно в полдень. Поллина оказалась маленьким тираном и ставила ему собственные условия касательно выбора произведений, найма дополнительных музыкантов и размера своего жалованья. Макс звал ее «мой маленький ЛВБ», а она его «Фицлипуцли». Оба наслаждались подразумеваемыми историческими параллелями, и Макс говорил, что надеется дождаться того дня, когда Полс посвятит ему симфонию.
Борис и Хосе тоже вполне адаптировались к Чехии. Хосе встречался с пожарным. Макс заказал портрет Бориса, дабы повесить его на почетном месте в собачьем зале. Борис с Морицем наслаждались долгими совместными прогулками по Оленьему рву, в то время как чихуахуа бегал вокруг и разгонял перед ними белок.
Поллина настояла, чтобы настоящего Святого Пражского Младенца вернули на его законное место, к монахиням-кармелиткам, в церковь Девы Марии Победоносной. Нико организовал замену.