KnigaRead.com/

Алексей Шепелёв - Грани судьбы

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Алексей Шепелёв, "Грани судьбы" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Хочу, хочу, — заверила девочка.

— Так, молодёжь, доедаем ужин у кого осталось и перебираемся на полянку, — скомандовал Мирон. — Дак хоть и задерживается, но прилетит обязательно. Да и темнеет уже во всю.

— А пока они перебираются, мы с тобой сходим за олинтой и заодно обсудим наши дальнейшие планы, — предложил Гаяускас.

— Можно.

Когда друзья оказались в глубине дома, Балис, перейдя на всякий случай на русский язык, поинтересовался:

— Ты это серьёзно насчёт остаться?

— Вполне серьёзно рассматриваю такой вариант. А ты — нет?

— Пока ты не сказал — даже и не думал об этом. Нет, имел ввиду, конечно, что может придётся в этом мире долго жить. Год, два, сколько нужно. Но всегда держал в уме, что как только у нас появится возможность вернуться — сразу вернёмся.

— Почему?

— Почему? — задумчиво переспросил морпех. — Знаешь, я об этом даже и не думал, вопрос такой и не возникал.

— Теперь вот возник.

— Если возник… Если вопрос возник, то я так скажу: чужые мы здесь, Мирон, понимаешь? У них свой мир, своя жизнь. Мы тут с нашими знаниями и умениями таких дров наломать можем. Думаешь, нам за это скажут "спасибо"?

— Понятно, — кивнул Мирон, а затем, старательно и очень похоже имитируя эстонский акцент продекламировал: — Суверенная Эстония сама решает, какую политику проводить в отношении мигрантов, оказавшихся на её территории в период Советской оккупации, и никому не позволит вмешиваться в свои внутренние дела.

Балис нахмурился.

— Неостроумно. И смеяться тут не над чем.

— А я и не смеюсь, я вспоминаю. Девяносто третий год, Тарту, госпожа Снежана… Нет, не Снежана… Как же её звали? А, точно: Каролина… Каролина… Чёрт, совершенно забыл фамилию. Старость — не радость.

— Ну, до старости тебе далеко, — Балис вполне натурально усмехнулся, но в душе, наоборот, почувствовал себя скверно. Прибалтийский сепаратизм был для бывшего советского офицера не просто болезненно, а кровоточащей темой. Не стоило Мирону касаться старой раны, ох, не стоило.

— И всё-таки забыл. Я ж в Эстонии был всего два раза. В первый раз — как раз в девяносто третьем, попал под руку начальству сопроводить культурную делегацию. Ну, понимаешь, Тарту, университет, великий Лотман, всё такое…

— Прямо-таки великий? Никогда не слышал.

— Не интересовался, значит, семиотикой?

— Да я как-то всё больше тем, что стреляет и плавает, — развёл руками Балис, не очень понимая, шутит Мирон или говорит серьёзно.

— Жаль, — Нижниченко вздохнул, и Гаяускас понял, что друг предельно серьёзен. — В своём деле Лотман действительно велик. Как Колошенко в своём. Просто — профессии у них разные… Так вот делегация наша тогда и попробовала поднять вопрос предоставления гражданства Эстонии этническим украинцам. Вот и услышали от мадам Каролины такую отповедь.

— И к чему ты это мне рассказываешь?

— А вот к чему. Представь, весна девяносто девятого, то же Тарту. Фестиваль славянской культуры. Делегация Юго-Западной Федерации на уровне министра. То же самое от соседей. И вот эта же мадам Каролина… нет, ну ты подумай, не вспоминается фамилия, да и всё тут…

— Да фиг с ней, с фамилией…

— Тоже верно. В общем, эта же госпожа Каролина сначала приветствует каждую делегацию на своём национальном языке, а переговоры о дальнейшем развитии и укреплении культурных связей проходили по большей части на русском. Всё-таки у нас он второй государственный.

— Что, убеждения поменялись? — скорее из вежливости, чем из интереса спросил Балис.

— Господи, да какие там убеждения… Откуда бы им взяться… Место в голове для них нет, всё одним занято: с кем бы ночь переспать. Синдром пятикурсницы.

— Синдром кого? — изумился Гаяускас.

— Пятикурсницы. Неужели не слышал в курсантские годы?

— Не приходилось.

— Дикий народ — военные, — констатировал Нижниченко. — Бородатейшей же анекдот. В общем так. Первокурсница: "Никому! Никому! Никому!". Второкурсница: "Только ему! Только ему! Только ему!". Третьекурсница: "Только своим! Только своим! Только своим!". Четверокурсница: "Всем! Всем! Всем!". Ну, и пятикурсница: "Кому?! Кому?! Кому?!"

Отставной капитан хмыкнул.

— Вышла бы замуж…

— Да была она замужем, — махнул рукой Мирон. — Это состояние души, а не тела. Из тех дамочек, что за ночь секса продадут Родину, друзей и мужа без размышлений. Детей и родителей — возможны варианты. Это надо уже изучать глубже и конкретнее.

— Ты её что, вербовал? — изумился Балис.

— Очень надо. Средней руки чиновница из Министерства Культуры. Что от неё зависит, что она знает? Разве что агентом влияния для массовки, так зачем нам такие агенты в Эстонии? Настолько серьёзных интересов там у нас нет.

— Да? А как же предоставление гражданства этническим украинцам?

— Нормально, предоставилось. Ещё в девяносто четвёртом. Просто, изменились не убеждения мадам Каролины или там кого-то ещё, а обстановка. А все эти Каролины — им на всё наплевать, они всегда служат тем, кто их кормит и…

— Догадываюсь…

— Именно. Сохранись СССР, поверь, такая Каролина и там бы не затерялась. С той же самой педантичностью заставляла бы эстонских детей учить русский язык и чувствовать себя частичкой единого советского народа. Получала бы благодарности по профсоюзной линии…

— Охотно верю. Думаешь, не видел таких старательных? Слушай, а что всё-таки за обстоятельства-то такие?

— Я ж тебе рассказывал, что у нас девяносто третьем было. После этого Лондон и Вашингтон зарвавшихся националов хорошенько встряхнули. В Латвии всё быстро поняли, а в Эстонии соображали долго… Пока не надоело, что у всех соседей уровень жизни в два раза лучше, чем у них. В общем, нормальные люди подвинули особо национально озабоченных, кстати, с обеих сторон, и стали наконец, страну обустраивать.

— И как успехи?

— Не знаю. Я ж из осени того же девяносто девятого на Дорогу попал. Да и потом, откровенно говоря, Прибалтика меня особо никогда не интересовала. Хотя, конечно, Старая Рига…

— Ничего особенного в Старой Риге, — ревниво заметил Балис. — Один квартал старины, да и то новоделы кое-где напиханы. На площади Латышских стрелков, помню, пятиэтажку какую-то сварганили. Крепостной стены — метров пятьдесят, да и та, подозреваю, новодел. Шведские ворота, Пороховая башня — и ничего больше. А вот в Таллине Старый Город — целый район. И крепость почти целиком сохранилась. А уж Вильнюс…

— Извини, дружище, в Вильнюсе я вообще не был, а в Таллине — только проездом. Старый Город — только издалека. А если будешь дальше требовать объективности, то вот расскажу, как в девяносто шестом бывал в Праге…

— Какая интересная у людей жизнь, — деланно восхитился Гаяускас, и друзья весело рассмеялись. А потом морпех продолжил: — Но ты всё-таки не прав. Никто нас, конечно, отсюда не гонит и мигрантами или как там ещё не называет. Наоборот, рады будут, если мы останемся. Но мы-то сами… Понимаешь, для этих украинцев и русских, которые в Эстонии живут Родина — уже там. Не для всех, конечно, но для большинства. Какой там чемодан-вокзал. Куда им ехать? Россия, конечно, примет, а только они потом до конца жизни родную Эстонию помнить будут. У нас-то в Литве вопрос просто решили: неважно кто ты по нации. Живёшь в Литве — получи гражданство, если хочешь. Не было у нас «неграждан». На моей Грани, по крайней мере.

— На моей тоже, — поспешил успокоить друга Нижниченко.

— Но были те, кто уехали. Потому что для них Литва была только временным местом проживания, не более. А Родина — где-то в другом месте. Нет, я не говорю, что они были плохими людьми, что делали для Литвы зло, но… Понимаешь, если человек может в любой момент бросить… не знаю как сказать… страну, землю… Но ты понимаешь?

— Конечно, понимаю, — заверил Мирон. Да и чего тут было не понять.

— Если он сам считает себя чужим, то откуда у него право решать, какой дальше быть этой земле и как на ней жить людям?

— Согласен.

— Вот… А здесь, на Вейтаре, мы всё-таки чужие. И, боюсь, своими никогда не станем. По крайней мере, я не стану, — подвёл итог Гаяускас.

Мирон задумчиво кивнул.

— Ну, да. Как там было: "она ненадёжный союзник. Если сейчас зазвонит телефон, и скажут: "Нийя, твоя планета нашлась…". Вроде, не переврал?

— Э-э-э…

Отставной капитан лихорадочно вспоминал источник пришедшей другу в голову цитаты. К счастью, в ней содержалось имя.

— "Через тернии к звёздам"?

— Точно.

— Хороший фильм. Момент помню: это Степан своей бабушке говорит. А вот точный текст, извини, давно забыл: сколько лет прошло. Это у тебя память, как магнитофонная плёнка.

— Преувеличиваешь, — улыбнулся Нижниченко, но глаза у него оставались серьёзными. — Но ты мне на один вопрос ответь: если чужим ничего решать нельзя, а мы, я согласен, своими не стали, то нагрешили мы капитально. Пока ребят из плена добывали, не смотрели, куда щепки летят. Ящерку вот из рабства освободили, легионеров потрепали, ты с Инквизицией аграрный вопрос обсудил. Как с этим быть?

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*