Княжья воля (СИ) - "Константин"

Глухое, недовольное, усиливающееся с каждым вздохом ворчание было мне ответом.

— Что за дела, Эйнар?! — вскричал один из варягов, подскакивая к нашему столу. — Это что за тело? Какого ляда тут распоряжается какой-то паршивый десятник?

— Это не тело, Бувольд, это — Стяр, — криво ухмыльнувшись, молвил Эйнар.

— Да хоть сам Один! Это твоя корчма или его? Мы же тебе заплатили, отдали все, что у нас имелось! Куда нам теперь идти? — жутко коверкая словенскую речь, вскричал немолодой, плешивый скандинав. Его лапа так и норовила цапнуть рукоять висящего на поясе топора.

— Никуда! — рявкнул вдруг Эйнар, поднимаясь во весь свой не слишком внушительный рост. — Никуда вам идти не нужно, если сами того не пожелаете. Оставайтесь здесь, еды и пива я найду на всех. Особенно на тех, кто пожелает вступить в мой хирд!

Раздался торжествующий рев. Луженые глотки наемников на разные лады выкрикивали имя Эйнара.

— Я сейчас не понял… — начал я ваять предъяву, но дан живо развернулся ко мне, выскреб из руки сигнальный рог.

— Прости, Стяр, но эта корчма тебе больше не принадлежит.

— С какого такого перепугу? — спрашиваю, пытаясь затолкать поглубже противное чувство надвигающегося капута.

— На днях приходил княжий тиун, испросил повышенное мыто за два года вперед на восстановление порушенной части города. К тому же, Рогволд присудил тебе выплатить покрытие за причиненный тобой ущерб хозяину корчмы у причалов, либо отдать ему в собственность свою. Твоей казны мы не нашли, так что пришлось мне заплатить за тебя все до последнего дирхема. Я выкупил это место и теперь корчма по праву моя. Я не гоню тебя, но учти, обе комнаты заняты, придется тебе с твоей женщиной спать на лавке или на полу в трапезной.

Я подавил сильнейшее желание включить бычку и конкретно поспорить с этим недорослем. Но быстро понял, что восстания не получится. Порвут на куски, зажарят и сожрут…

Ах ты падла датская! Казну он не нашел…

— Благодарю тебя, Эйнар Большие Уши за заботу, — я вложил в голос все добродушие на какое был сейчас способен. — Я сегодня же верну тебе потраченное и заберу корчму обратно.

— Не трудись, Стяр. Столько серебра у тебя сроду не водилось. Минай запросил непомерно высокую цену. Все мои хирдманы скинулись на такое благое дело да и сам я не беден… был, а теперь, вот, еще и корчмарем стал.

— При чем тут Минай? — спрашиваю в конец сбитый с толку я.

— Как же? Рогволд его главным тиуном назначил, вот он и старается, многих уже обобрал до последней рубахи. Могу подсказать тебе как вернуть собственность, прикипел ведь, знаю, — голос Эйнара стал вкрадчивым. — Ты отдаешь мне корабль, я возвращаю тебе корчму. У тебя ведь есть корабль?

Лучше б я не просыпался…

Я хмуро оглядел окружавшие меня потные, красные, бородатые рожи и ни на одной не обнаружил следов сочувствия. Рожи профессиональных убийц, грабителей-рецидивистов, насильников, торговцев людьми. Господи, какого хрена я среди них торчу столько времени?! Чем заслужил?

— Нет, дан, корабль ты не получишь, — говорю. — Придется тебе на корчме в теплые края плыть.

Глава тридцать первая

Из дружины я ушел. Вот так просто сходил и сказал Рогволду, что больше не хочу служить ему и увольняюсь. Здесь так можно и принято. Без обиды сказал, но Рогволд все понял. Спросил лишь чем кормиться стану. Мне пришлось намекнуть, что это не его княжеское дело и, что в Полоцке я задержусь максимум до поздней весны, а пока протяну на уцелевшие благодаря Гольцу сбережения. Не Бог весть какие, но все же достаточные, чтобы жить и кормить верных мне людей. Сколько их ни есть, все со мной. На корабле. Живем в тесноте, зато в полнейшем согласии и взаимном понимании. Корабельную надстройку или каюту, по-моему, занимаем мы с Младой. Весь арабский контингент, примкнувший к ним постоянно зябнущий Мадхукар и хозяйственный Яромир размещаются здесь же в корабельном сарае на живописном, тихом берегу Полоты в трехкилометровом отдалении от города. Бойцы Горхида сюда не добежали и разорить деревянный ангар, возведенный на зиму предусмотрительными мусульманами, не успели. Арабы еще те строители, но под руководством корабельного плотника умудрились воздвигнуть прямоугольник с длинной стороной в двадцать с лишним метров, устроив стены из вертикально стоящих сосновых бревен с двускатным накатом сверху. С наружи постройка напоминала шкатулку, только открывалась у нее не крышка, а одна единственная дверка, обращенная к лесу, в качестве же клади в "шкатулке" на небольшом возвышении из толстых древесных плах покоился мой стремительный кораблик без мачт. Щели на зиму проконопатили конопляным веревом, сложили два очага в каюте и в самом сарае, дымно и копотно, но тепло и уютно. Жить можно, короче. Дичи в лесах полным-полно, Яромир усердно натаскивает Мадхукара и Джари на зимнюю добычу, учит читать следы, правильно скрадывать зверя, так что без мясца не кукуем, питаемся правильно.

Деньги на жизнь притащил Голец на следующий день после моего ухода из города. Принес в компании с Дроздом. К тому времени я уже остыл, а поначалу имел стойкое желание при встрече от души задвинуть боярину доброго апперкота, будь он хоть трижды чемпион на мечах. Однако, поразмыслив, решил Дрозда простить, он, все таки, жизнь мне спас, огородив от поединка со Старлугом. Спас злокозненно, но дела это не поменяло. Я жив, благодаря Дрозду и… Эйнару.

— Не много нашлось желающих ставить против меня в поединке, — с усмешкой сказал Дрозд, когда Голец бухнул на стол не слишком увесистый мешочек. — Крохи, но все же. Вира от Миная тоже здесь. На корчму не хватит, но до весны прожить в самый раз. Ты ведь уйдешь весной?

Я кивнул. Уйду, задачу отыскать Мишу я с себя не снимал и в Полоцке меня ничего больше не держит. Вот кораблик до ума доведем и отчалим.

— Не держи на меня зла, Стяр, — примирительным тоном заявил Дрозд. — Так было нужно. Не мог я допустить твоей смерти, потому как чувствую, что пришел ты в Явь для какой-то высшей цели. Ты ведь упрямый как стебель ползучей травы, его только с корнем вырывать следует, иначе все равно приползет куда ему надо. Не думал я, что зелье мое сонное на рану твою так подействует, хотя Зар сказал, что ты и без зелья до детинца не добрался бы, а если и дошел, то боец из тебя ровно на два вздоха.

Задумался я: ну с чего бы ближнего боярину Рогволдова так истово беспокоиться о моем здравии? Мифическая высшая цель? Какая? В чем она? При чем тут я? Эх, если бы он только знал весь расклад, небось, по иному заговорил.

Напились мы в тот вечер знатно. С собой в санях Дрозд привез бочонок заморского вина, огромную, копченую по-горячему оленью ляжку и связку копченых рыбин. Пировали сначала вместе со всеми, устроившись на палубе арабского кораблика, затем втроем поднялись в каюту для приватной беседы. Там при свете теплящегося очага Дрозд поведал как бесился Минай после потери своего любимчика херсира и как Рогволд наорал на него когда тот попытался заявить о несправедливом бое.

— Боярин Минай умеет быть полезным князю, просто из кожи вылезает, чтобы Рогволд мог оценить его старания. Свалить хитрого лиса будет непросто, но я на твоей стороне. Да и не только я. Но будь осторожен, после твоего глупого ухода из дружины Минай усилия утроит. Ты ведь теперь не княжий гридень, за которого встанет вся дружина, а обычный людин. В одиночку нигде не броди. Минай собрал неплохую дружину целиком из нурманов и среди них есть несколько не уступающих Старлугу в бою. Считай мои слова предупреждением. Утром пришлю сюда твоего стрелка и Врана, а то что-то совсем заскучали они в городе, через седмицу их сменят Стеген и Шест. Вендар со Змеебоем уговорили князя расставить вокруг города сторожи. Одна из них будет стоять у тебя. Не против?

Ясное дело, не против! Я как мальчишка обрадовался скорому возвращению своих пацанов, тут же до краев наполнил кубки кисловатым вином и провозгласил тост за здоровье всех присутствующих.