Переход II (СИ) - Номен Квинтус
— Послушай, партизан… Херов, — Сталин то ли от волнения, то ли специально в фамилии ударение поставил неверно, — а если они все же вольют в меня… обманом… подобную гадость, то… Я доклады этого Майрановского читал, по его данным от таких ядов противоядия…
— Он во-первых, сволочь, а во-вторых… тоже сволочь. Противоядия в принципе-то есть, которые все же жизнь человеку сохранить могут, хотя на полное излечение какое-то, причем немаленькое время потребуется. Только их нужно будет ввести в течение часа, максимум полутора часов после отравления.
— А если ночью…
— Я же не пугать вас пришел. Вот тут я принес забавный такой браслетик, творение талантливейших инженеров из МГУ. Вообще-то это монитор для больных, нужен, чтобы врачи издали могли узнать, если больному вдруг хуже станет. К нему еще прибор побольше нужен: монитор сигнал посылает метров на пятнадцать всего, а большой приемопередатчик… возможно, несколько приемопередатчиков эти сигналы о состоянии здоровья могут уже далеко посылать. И если монитор зафиксирует резкое ухудшение самочувствия, то специально назначенные люди это сразу же и узнают, даже если вы в сортире с газеткой запретесь. Я вам чуть попозже подробно расскажу, как монитором пользоваться, а пока хочу еще об одной вещи сказать: Николая Сидоровича нужно немедленно вернуть на прежнюю должность, а заодно и тех, кто советует вам Александра Николаевича убрать, очень тщательно проверить. Не расстрелять…то есть потом, если окажется что… но расстрелять нужно именно настоящих врагов.
— Власика удалили по настоянию Игнатьева…
— Я снова повторю: у меня всего лишь непроверенные слухи. А Николай Сидорович, что ни говори, все же немного… зарвался. Но я уверен, что после вашего внушения он исправится и все же будет себя вести достойно, как и подобает советскому человеку, а вот вас охранять он будет куда как качественнее, чем это сраный полковник. У него и опыта больше, и вам лично он действительно предан. Но это всего лишь мое личное мнение…
— Что-то твое личное мнение постоянно оказывается на удивление верным. Ну ладно, спасибо за предупреждение… и за индикатор этот. А если тебе с автомобилем что-то понадобится…
— Спасибо, но скорее всего, не понадобится. Я с Пантелеймоном Кондратьевичем уже обо всем договорился…
Алексей, вернувшись из Кремля, счел свою миссию по этой части выполненной и полностью погрузился в учебу: все же восстанавливать хорошо забытые знания оказалось не так уж и просто. А еще он очень много занимался с женой: той наука совсем уж тяжело давалась. Но то, что они оба учили практически одно и то же, помогало и Соне, и Алексею: парень сначала сам тему изучал, затем помогал с ней жене разобраться и в процессе этой помощи и сам начинал понимать, что же он, собственно учит. И с некоторым удивлением он начал понимать, что «в прежние годы» он многие вещи либо пропускал мимо ушей, либо воспринимал… не совсем верно.
А еще он прибегнул к «запрещенным приемам»: за деньги нанял репетиторов. Причем для жены он нанял репетиторов у себя в Механическом, а для себя — в университете с мехмата. То есть формально «приходящие преподаватели» деньги получали не от своих студентов, но это как посмотреть. Правда, посмотреть недобро у обнаружившихся злопыхателей не получилось: один доцент с мехмата, позавидовавший тому, что его коллега «получает удвоенную зарплату» и написавший по этому поводу «телегу» в парком Университета, вылетел с работы на следующий же день. А у заведующего кафедрой дифференциальных уравнений по этому поводу случился небольшой скандальчик, поскольку вылетел-то (с подачи самого заведующего) именно сотрудник его кафедры.
То есть скандальчик начался еще раньше, и Ивану Георгиевичу сначала пришлось на несколько повышенных тонах пообщаться с теми своими сотрудниками, которые стали подрабатывать репетиторами — но те чуть ли не богом клялись, что помогают в учебе исключительно супругу этой девицы. И что саму девицу натаскивают другие люди, вроде бы из ММИ — и он по крайней мере сделал вид, что им поверил. А чуть позже ему позвонил лично Лаврентий Павлович и поинтересовался:
— У вас там одна молодая особа, Сона Алекперовна Воронова обучается…
— Да, есть такая, и учится она довольно неплохо.
— Вот и хорошо, пусть и дальше учится… неплохо. Я вообще-то по поводу работы с кристаллами звоню и хочу вот что сказать: если в работе возникнут какие-то проблемы, то для ускорения их решения вы этой Соне о них расскажите, она все передаст кому надо. И отдельно замечу: вы ей просто на словах расскажите, она, о проблеме кому надо рассказывая, ни слова не напутает…
Тогда Иван Георгиевич лишь усмехнулся про себя, но чуть позже убедился в том, что девушка… молодая женщина действительно как-то с возникающими проблемами очень сильно справляться помогает. А наблюдал за ней он просто потому, что она обучалась в группе, которая (пока еще совершенно формально) была приписана именно к кафедре дифференциальных уравнений, которую товарищ Петровский и возглавлял — параллельно с работой ректора Университета возглавлял. Ну а когда он по очередной проблеме у физиков обсуждал новую тему исследований, то узнал, что девушка-то является женой «того самого Воронова». Правда, кем был «тот самый» он так и не выяснил, но расспрашивать об этом Лаврентия Павловича он все же не стал…
Сессия и у Алексея, и у Соны прошла относительно успешно. Конечно, знаниями они преподавателей не поразили, но проскочили без троек, хотя и тут не обошлось без «административного ресурса»: кафедры научного коммунизма и в университете, и в механическом после определенных намеков со стороны сотрудников МГБ не рискнули ставить им плохих оценок. Соне вообще «автомат» поставили, а Алексею экзамен все же пришлось сдавать — и выходя с отличной оценкой в зачетке из аудитории Алексей с усмешкой подумал, что бы ему в эту зачетку поставили, если бы он, допустим, начал обзывать нехорошими словами Маркса с Энгельсом. Но выделываться он, понятное дело, не стал — и очень довольный поехал домой. Вот только жену он там не застал…
В гостиной сидела Лена Ковалева, рядом с которой играла ее дочка:
— Лёш, тут с Соной случилась небольшая неприятность, но сразу говорю: с ней все в порядке. Она еще пару дней на всякий случай в больничке побудет… если хочешь, мы можем туда прямо сейчас поехать, только минут пятнадцать подождать придется, пока ко мне нянька не подойдет. Потому что за руль я тебя точно сейчас не пущу, а то знаю я вас, мужиков…
— Уж ты-то мужиков знаешь! Говори прямо: что случилось?
— Мужиков-то я точно знаю, все же два года в госпитале на фронте провела. А случилось… она решила поехать на рынок, что-то вкусненького к праздничному обеду купить, а там грузовик автобус подрезал, водитель оттормозил резко и Сону прижало сильно к поручню. В общем… травматический аборт, но ты вообще идиот: хоть хреновый, но врач же, понимать должен: девочке всего восемнадцать, а по всем параметрам едва на шестнадцать тянет, ей рожать вообще рано! Ты чем думал-то? Хотя знаю чем… там действительно ничего серьезного, и срок вроде бы около шести недель, ее на самом деле именно на всякий случай решили в госпи… в больнице оставить. Все, Наташа, солнышко мое, ты сейчас пойдешь с тетей Аней, я мама попозже придет. Молодец! Ну что, поехали?
По дороге в больницу Лена снова говорила Алексею, что ничего страшного не случилось, что Сона еще молодая и все у нее будет хорошо, но настроение у парня все равно стало мрачным. И особенно оно испортилось, когда уже в больнице врачи его к жене не пустили. Хорошо еще, что удалось с Соной через окошко пообщаться, правда, в основном жестами: все же зима, окна открывать никто не рискнул. А через некоторое время Лена к нему подошла и сказала, что уже завтра с десяти утра можно будет и передачку принести, и даже сообщила, что в передаче можно больным носить. Точнее, что категорически передавать нельзя — так что вернувшись домой (и договорившись с Леной, что она его завтра к больнице тоже подвезет) Алексей в небольшой комнате, которую он определил под «домашнюю мастерскую», занялся «рукоделием». А утром передал жене «армейскую радиостанцию» с парой мелких доработок: в купленный в ларьке возле дома пластиковый портсигар на двадцать пять папирос он поместил и саму рацию (которая вообще-то в одном корпусе микросхемы размещалась), и микрофон, и маленький динамик. А так как штатной «армейской» батарейки у него дома не было, он в другой такой портсигар запихнул обычную «квадратную» батарейку и коробочки просто примотал друг у другу изолентой. Получилось, конечно, «не изящно», но зато теперь можно было с Соной и через закрытое окно разговаривать.
