Переход II (СИ) - Номен Квинтус

Переход II

Глава 1

Иосиф Виссарионович на Лаврентия Павловича посмотрел с сильным неодобрением:

— Вы на самом деле считаете, что прекращение обучения буквально за неделю до получения диплома…

— Товарищ Воронов считает, что это решение верное. И в принципе, даже этого было бы достаточно, но я еще специально кое-что проверил, и в верности такого решения убедился. Да, товарищ Воронов самостоятельно или через подставных лиц разработал более шестидесяти фармпрепаратов, причем более двух десятков из них обладают просто уникальными свойствами. Однако, если копнуть этот вопрос поглубже, то выясняется, что почти для всех этих препаратов товарищ Воронов лишь разработал аппаратуру, позволяющую такие препараты весьма эффективно и относительно недорого изготавливать…

— Да уж, только за то, что у нас теперь пенициллин втрое дешевле, чем у американцев, получается, ему можно Звезду Героя труда давать, а ведь по его технологиям у нас вообще все антибиотики…

— И не только антибиотики, он для всех своих лекарств аппаратуру для их изготовления придумал. Включая таблетки из мела с сахарным сиропом, но мы можем быть уверены, что только три лекарства он придумал сам. Четыре, если считать препарат для редчайшей детской болезни, а про все остальные… есть мнение, что он просто где-то о них слышал и просто воспроизвел. По-своему, очень оригинальными способами, но… Однако только для фармакопеи он разработал более пятидесяти различных установок, а всего — даже если считать все эти краны с одной ручкой одним изобретением, а не четырнадцатью, как их оформил товарищ Абакумов, за ним числится почти полторы сотни изобретений. Вот, кстати, последнее, — Лаврентий Павлович вытащил из кармана что-то, напоминающее небольшой портсигар на шесть папирос, какие не так давно вошли в моду, главным образом у курящих женщин — и потому сильно удививший Иосифа Виссарионовича:

— Бабский портсигар тоже он изобрел?

— Нет, это не портсигар, а радиоприемник. А внутри у него вот что — с этими словами Лаврентий Павлович отщелкнул крышку «портсигара» и показал внутренности Сталину. Вытряхнул из «портсигара» квадратную коробочку, занимающую две трети объема — батарейка, на нее внимания не обращаем, а приемник — это все остальное. Тут две маленьких катушки, антенна, — он показал на черный стержень размером с папиросу, на которой были намотаны разноцветные проводки, — еще регулятор громкости, совмещенный с выключателем и… забыл, как эта штука называется, но она чтобы на разные станции приемник перенастраивать. Динамика тут нет, радио нужно через вот такие наушники слушать, хотя можно и внешний динамик подсоединить. Но я хочу показать вот это: — он ткнул в небольшую металлическую пластинку, лежащую посередине коробочки, — вот здесь вся схема приемника размещена, причем вместе со всеми усилителями, профессора говорят, что тут полный аналог восьмилампового супергетеродина — и все размещено на одном кристалле кремния весом в четверть грамма. Товарищи из МГУ, которые мне эту вещицу принесли, сказали, что Воронов принес им и готовую схему, и детальное описание технологии ее изготовления.

— Забавная игрушка…

— Да, это именно игрушка, хотя и полезная. Товарищи из МГУ сказали, что если такие делать в промышленных масштабах, то приемник получится ценой чуть больше десяти рублей, то есть вот эта маленькая железячка столько стоить будет — это при том, что наушники такие обойдутся минимум рублей в семь. А сейчас они пытаются сделать схему чуть-чуть другую, и там в таком же виде будет уже небольшая радиостанция для солдат, действующая на расстояниях до двух километров. Радиостанция весом в тридцать граммов, если батарейку не считать! Ей же можно каждого солдата в армии обеспечить!

— И они как хором заговорят…

— А там будет немного другая деталь для настройки на нужный канал, тоже из кремния сделанная, и позволит она гарантированно до ста двадцати разных каналов использовать так, что одни другим мешать не будут.

— А это уже интересно.

— Еще интереснее совсем уже другая радиостанция, Воронов ее назвал «командирской»: на передачу она на любой солдатский канал настраивается, а на прием одновременно на двух каналах работать может, хотя солдатский кнопкой можно будет и отключить на время, чтобы выслушать приказ командира без помех. И эта станция уже на семь или десять километров работать сможет…

— Так Воронов что, еще и по радио у нас спец?

— Трудно сказать, по чему он еще не спец, но в электроприборах точно разбирается. Да так, что… сейчас он дал товарищам из МГУ еще десяток схем, чтобы они их изготовить попробовали по предложенной им технологии, но там, в МГУ, вообще никто не может понять, зачем они нужны. А он не говорит.

— Так может их и делать не надо?

— Думаю, что надо. Одна — это будет аппарат слуховой, ну, для людей, которые слышат плохо, а другие… их тоже пусть делают. Потому что все, что изобрел Воронов, применяется уже у нас с большой пользой, значит и эти схемы для чего-то полезного потребуются. Для какой-нибудь важной автоматики, он же от меня прямиков в механический институт пошел поступать на факультет именно автоматики. И там, мне кажется, он стране больше пользы принесет, чем в районной больнице. Тем более, что преподаватели медицинского сказали, что как диагност он откровенно слаб…

Алексей съездил в Московский Механический, подал документы на поступление (несмотря на то, что вступительные экзамены еще не начались, документы у него приняли: Лаврентий Павлович сказал ему, к кому там обратиться, чтобы, как он добавил, «не связываться с бюрократией»). И сразу зачислили парня на факультет со странным названием ЭВУСА — но историю «своего» института он знал неплохо и принимающему у него документы сотруднику название факультета сообщил без ошибки), а затем отправился домой, где его ждала молодая жена. И застал ее в состоянии глубокого раздумья…

Сона после того, как Алексей уехал, как он сказал, «по делам», решила все-таки навести в доме некоторый порядок и принялась разбирать подарки, которые сейчас просто кучей лежали в одной из комнат: через день после свадьбы к ним в гости заходили (в основном, по одиночке или парами) сокурсники мужа и приносили эти самые подарки. В коробках, перевязанных разноцветными ленточками. И молодую женщину смущало даже не то, что приходили в основном именно женщины: в меде большей частью только девушки и учились, а то, что они, буквально с порога сунув коробки, тут же убегали, наотрез отказываясь именно «зайти». И коробки просто складывались в пустой комнате на пол, а открытки с поздравлениями Лешка клал в стоящую на столе в гостиной корзину. Но раньше времени на то, чтобы коробки открыть или хотя бы открытки прочитать, у молодых не было — а теперь время появилось.

В коробках в основном лежали «традиционные» уже свадебные подарки: два чайных сервиза, один столовый, серебряных ложек разного размера и масти нашлось пять комплектов и еще больше десятка были «россыпью» — то есть небольшими «парными» наборами. А в одной коробке лежали столовые ножи, стальные, но с серебряными ручками — и в ней была еще записка: «Леха, это не подарок, а товар, ты мне за него должен будешь гривенник, отдашь, когда разбогатеешь». Ну да, ножи дарить считалось плохой приметой, а вот так, продать очень красивый набор было и приятно, и полезно. Еще один набор был из четырех разных серебряных чайных ложечек, и открытка в этой коробке была со словами «мы надеемся, что скоро все эти ложки будут у вас в ходу».

Кроме посуды и столовых приборов в коробках попалось несколько комплектов неплохого постельного белья, а так же целых полдюжины больших китайских махровых банных полотенец — вещь вообще-то не особо и дорогая, но найти такие в магазинах было почти невозможно. Так что подаркам Сона порадовалась — и даже расставила их и разложила в кухонный и платяной шкафы. А когда с коробками было покончено, она принялась разбирать поздравительные открытки — и вот тут ее некоторый ступор и постиг.