Переход II (СИ) - Номен Квинтус
Что же до кузова… Алексей нарисовал Васе Кузовкину нечто, напоминающее известный всему миру (правда, не в этой истории известный) ДеЛореан DMC-12. Именно «напоминающее»: от «прототипа» он взял лишь двери, полностью скопировал «передок» и задние фонари, а сама машина вообще была пятиместной и с одинаковыми колесами. Ну и с мотором под сорок «лошадок», то есть должен был получиться «семейный автомобиль», а не спорткар. С «оригиналом» Алексей был знаком, он даже в юности себе такую купил. Примерно неделю в ней поездил и с облегчением продал, отказавшись от мысли перевезти ее в Россию: все же недостатков в машине было куда как больше, чем достоинств. Однако кузов ему показался для настоящего времени очень подходящим, поскольку в нем не было деталей, требующих глубокой вытяжки и все их было нетрудно изготовить на уже имеющихся (и довольно недорогих) прессах. И когда он увидел, что Василий загорелся идеей такую машину все же сделать, он больше на «автопром» внимание обращать полностью перестал. Почти перестал, ведь за работу «студентам» он из своего кармана платил, а с поступлениями «авторских» случился сбой, скорее всего вызванный «праздничными гуляниями». Впрочем, сбой этот быстро устранили, сразу после того, как парень позвонил Абакумову и попросил сообщить ему о датах прекращения платежей за «старые» водопроводные краны, а Виктору Семеновичу он звонил только потому, что обновлениями «изобретений» как раз его люди и занимались, причем чаще всего об этом самому Алексею не сообщая. Но если на мелочи внимания не обращать, то автомобилями Алексей вообще перестал заниматься.
Перестал, потому что ему вообще не до того было: все внимание он направил на выбор «нужного момента» для передачи Сталину очень важной информации. Ну и кое-каких для «купирования информации» необходимых химикатов. А когда нужный, по его мнению, момент настал, он просто набрал номер товарища Поскребышева и постарался договориться о встрече — что трудностей не составило. Алексей даже удивился, как быстро Иосиф Виссарионович согласился его принять, все же у него вообще ни малейшей уверенности не было в том, что разговор получится согласовать без привлечения того же товарища Пономаренко. А привлекать Виктора Семеновича или Лаврентия Павловича у него даже и мысли не возникло…
Правда, разговор пошел совсем не так, как он ожидал:
— Алексей Павлович, — начал Сталин очень недовольным тоном, — мне сообщили, что вы жаловались товарищу Абакумову на то, что вам мало денег за ваши изобретения платят. Но вы сейчас получаете вероятно больше любого другого гражданина в СССР…
— Я не жаловался, а только попросил уточнить, на какие суммы мне можно рассчитывать. Я организовал небольшое студенческое конструкторское бюро в МАДИ, там студенты разрабатывают новый автомобиль, и я стараюсь, чтобы за работу студентам все же какая-то плата шла. А Вася… товарищ Кузовкин, руководитель этого КБ, спросил, можно ли ему еще несколько человек к работе привлечь, а тут как раз из-за праздников выплаты мне несколько задержались. Но этот вопрос уже решен.
— Да, я вот что в вас спросить хотел: почему вы так резко отрицательно относитесь к НАМИ? Ведь там собраны лучшие специалисты по проектированию автомобилей, а вы запретили этому своему КБ любые формы сотрудничества с институтом. Считаете, что студенты смогут сделать автомобиль лучше специалистов?
— Нет, я считаю, что студенты автомобиль сделать просто смогут, а вот НАМИ… За все время с момента основания института там не сделали ни одного автомобиля, запущенного в производство, даже ни одного узла не разработали. Пельтцер занят разработкой никому не нужных гоночных автомобильчиков…
— Гоночные автомобили — это концентрация передовых технологий!
— Да, если при этом разрабатываются новые моторы, новые узлы — а Пельтцер берет готовые, причем уже устаревшие, моторы германские, форсирует их самым примитивным образом, снижая их ресурс до десяти и даже до пяти часов, и моторы-то он берет от мотоциклов! Это уровень любой мастерской МТС! Я, конечно, горжусь, что на любой советской МТС могут сделать то же, что и в ведущем советском автомобильном институте, но лично мне кажется, что ведущий автомобильный институт, разрабатывающий машину уровня колхозной мастерской, не заслуживает существования. МТС-то стране дешевле обходится!
— И вы решили заняться развитием МТС…
— Нет, я просто подумал, что продавать населению автомобили по цене ниже себестоимости, как это сейчас происходит с «Москвичом», просто глупо. Но чтобы этого больше не было, страна не должна увеличивать цену автомобиля, она должна делать автомобили дешевле. И разработка, которую ведут сейчас в КБ МАДИ, скорее всего достижение этой цели и обеспечит. Но вообще-то я совсем по другому поводу хотел с вами поговорить.
— То есть про автомобили вы говорить не хотите…
— Автомобили сейчас будут самым неважным вопросом. Насколько мне стало известно, СССР сейчас подошел к заключительному этапу создания системы международных расчетов на основе золотого рубля…
— И это не такой уж и большой секрет, а вы хотите что-то возразить?
— Возразить хочу не я, и возразить некоторые зарубежные капиталисты готовы весьма серьезно. Крайне серьезно: до меня дошли некоторые непроверенные слухи…
Документ, который Алексей купил за пятьдесят тысяч фунтов, мог стать сенсацией: это был отчет профессора Русакова о результатах вскрытия тела Сталина. С абсолютно достоверными фактами, доказывающими, что Сталин был отравлен «органического, белкового происхождения, скорее всего паучьим ядом». Документик хранился в личном архиве Берии, полностью засекреченном — но за деньги в разваливающейся стране доступ к любым архивам можно было найти. Ну а в «этой истории» «гений фармацевтики» и новую информацию без особого труда добыл: все же официально-то лаборатория мединститута разрабатывала противоядия от всяких тропических гадов, и в рамках такой разработки Алексею — с помощью, конечно, товарища Абакумова — удалось пообщаться со специалистами по подобным ядам из Токсикологической лаборатории, и те предположили (хотя утверждать с уверенностью и не стали) что экс-заведующий лабораторией Григорий Моисеевич Майрановский скорее всего хранил у себя как раз такой яд: «по ведомостям» не сходились цифры его производства и имеющихся запасов, а больше никто умыкнуть яд из лаборатории физически не мог. То есть кто-то мог, но лишь при прямом попустительстве Майрановского: тот лично отвечал за каждый миллиграмм ценнейшего препарата.
Понятно, что рассказывать Сталину о документе Алексей не стал, а сообщил лишь то, что «где-то бродит почти полтора грамма сильнейшего яда», а так же о том, что «по непроверенным слухам» есть высокая вероятность попытки отравления вождя. А на вопрос, который даже не задал, а прорычал Иосиф Виссарионович «Кто?» он ответил просто:
— Я же сказал, что слухи непроверенные. Поэтому на этот вопрос я ответить не могу, но я не люблю, когда кто-то кого-то убивает… без моего участия. Поэтому я, среди прочего всего, изготовил специальный препарат…
— Еще более мощный яд?
— Нет. Всего лишь индикатор белковых ядов, достаточно универсальный. Он определяет паучий яд, рыбий — тот есть тетродотоксин, лягушачий батрахотоксин… я же не могу утверждать, что сволочи не захотят применить какой-то другой яд, вот и постарался сделать индикатор широкого спектра действия. Вы позволите демонстрацию? Вот, беру стакан, этим карандашиком провожу внутри черту, нужно пару минут подождать, пока индикатор высохнет, он тогда на стекле вообще практически невидимым станет. Вот… а теперь наливаю простую воду и спокойно ее пью: ничего страшного не происходит, потому что высохший индикатор в воде вообще не растворяется, даже в кипятке не растворяется. А также в спирте и, соответственно, в любых алкогольных напитках. А теперь… я тут с собой захватил немного простого змеиного яда для инъекций, и добавляю даже не капельку, а просто иголку в ампулу опускаю… — Алексей отстегнул с пиджака медаль «за победу над Германией», макнул иглу застежки в ампулу и поболтал иголкой в полупустом стакане. — А теперь смотрите: я стакан наклоняю, вода касается нанесенного на стекло индикатора — и он быстро зеленеет.
