Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья (СИ) - Хренов Алексей
— А давай лучше я тебя Ляля-Бася!
И не дожидаясь ответа, он приступил к реализации своего обещания.
Надо сказать, что этой ночью он едва не поплатился за свою необразованность, когда, отвечая на какой-то вопрос, выдал: «Об этом я подумаю завтра.» Внезапно последовал форменный допрос с пристрастием, и только тогда Лёха вспомнил, что это же цитата из «Унесённых ветром»! Мозги скрипнули и вдруг радостно выдали, что там были Вивьен Ли и Кларк Гейбля. Как оказалось, лучше бы его разбил склероз!
— Какой позор! Фильм еще не снят, а в далёкой Испании уже даже русские лётчики знают, что меня не взяли на эту роль! — рыдала навзрыд офигевшему Лёхе в рубашку слегка пьяная Кэтрин.
Лёхе поведали, что эта беспринципная, фригидная отвратительная британская интриганка — Ли, то есть Вивьен, наверняка спала с режиссёром, Кларком и ещё половиной Голливуда, лишь бы умыкнуть роль, прямо-таки созданную для Кэтрин.
— Хорошо быть молодым, — подумал Лёха, закрывая ей рот поцелуем и вновь переворачивая несостоявшуюся актрису в более правильную позицию.
— Зато ты спала с русским лётчиком! — совершенно объективно заявил он, активно вырабатывая в её организме максимум эндорфинов.
Рано утром его новая знакомая была вынуждена куда-то срочно уезжать. Слегка смущённо она нежно чмокнула Лёху в губы и вручила ему свою фотографию с адресом, взяв с Лёхи обещание неприменно к ней заехать в Калифорнию.
Провожая Кэтрин около отеля, Антуан охал, ахал, целовал ей руки и говорил, как он искренне сожалеет об её таком скором отъезде. Лёха обошёлся дружеским щипком в знатную тыловую часть актрисы, насладился радостным взвизгиванием и последовавшим за ним чувственным поцелуем. Стоя рядом с Антуаном и махая вслед уезжающей Кэтрин рукой, он достал подаренную фотографию. На фотографии Кэтрин позировала в дурацком чёрном платье с жабо на шее и странной шляпке блином. Губы были строго поджаты, как бы намекая, что любимым Лёхиным шалостям нет места в приличном обществе.
Лёха напряг свои затуманенные алкоголем извилины, которые, к тому же, страдали от недосыпа и перегрузок, и задумался: кто такая эта «тётка в жабо»?
В итого плюнув на конспирацию Лёха показал фото и спросил француза, кем же была эта загадочная женщина.
— Алекс, ну ты просто феномен! — захохотал Антуан. Он смеялся до слёз, приседая и хлопая себя по коленям, и наконец пришёл в себя и пытаясь восстановить дыхание произнёс:
— Отодрать звезду американского кинематографа и даже не знать об этом!
Перевернув фото Лёха с удивлением прочитал подпись обороте: «Настоящему русскому герою! От Кэтрин Хепбёрн.»
Лицо вроде смутно знакомое, но память отказывалась выдавать подсказки. Кино он не особо смотрел, а уж тем более старые фильмы. Разве что Ван Дамма или Шварца он бы конечно узнал, но актрисы той эпохи пролетали мимо его интересов.
— А вы кстати разве на Международный конгресс писателей-антифашистов не остаётесь? Его специально перенесли из Валенсии в Мадрид, что бы поддержать защитников города! Я буду освещать для своей газеты «Пари-Суар», что по вашему означает «Парижский вечер», — спросил его француз.
— Извини «Парижский вечер» — пошутил Лёха, называя Антуана да Сен-Экзюпери по имени его газеты, — мы не можем! Нам ихнюю Родину от франкистов защищать нужно! — добавил Лёха пафоса в свой голос.
Лёха отловил в отеле «Флорида» помятого, но уже достаточно бодрого Кузьмича. Пожав руки и перецеловавшись с толпой знакомых и не очень людей, два слегка потрёпанных жизнью русских пилота отправились обратно на аэродром. Им предстояло снова сеять страх и ужас среди франкистов.
Правда перед этим Кузьмич вытащил свой верный фотоаппарат «Контакс» и отщёлкал половину плёнки, запечатлевая всех участников этой бурной встречи.
Начало июня 1937 года. Кабинет товарища Сталина, Москва, Кремль.
Совещание, посвящённое выполнению планов по производству новой техники, подходило к концу. Кабинет наполнил густой табачный дым. В углу негромко тикали настенные часы, время от времени заглушаемые звуками листающих бумаги членов правительства. Товарищ Сталин, облачённый в привычный френч, неспешно ходил за спинами присутствующих, неторопливо набивая трубку табаком. Его движения были обманчиво расслабленными, но каждый, кто находился в комнате, понимал, что этими неспешные движения обманчивы. За мягкими шагами скрывается непреклонная воля, цепкий ум и полное отсутствие снисходительности.
За длинным столом, заставленным папками, бумагами и чертежами, собрались ведущие капитаны советской промышленности, наркомы, высшие чины армии и партийные деятели.
В конце совещания Сталин остановился за спиной начальника ВМС РККА Владимира Орлова, сделал несколько затяжек и, выдохнув дым, внезапно задал вопрос:
— Товарищ Орлов, как продвигается строительство новых кораблей?
В комнате повисла напряжённая тишина. Все взгляды обратились к Орлову, который вскочил с места и вытянулся по стойке смирно.
— Товарищ Сталин, мы прилагаем все усилия к выполнению «программы крупного морского судостроения», — начал он, тщательно подбирая слова. — Однако… имеются значительные отставания от графика.
Сталин слегка прищурился, но ничего не сказал. Орлов продолжил, чувствуя, как у него перехватывает горло:
— Из восьми запланированных больших линкоров типа «Советский Союз» все пока находятся в стадии проектирования. Что касается шестнадцати малых линкоров — мы согласовываем с промышленностью техническое задание.
Из двадцати лёгких крейсеров типа «Киров» один уже спущен на воду, два находятся в финальной стадии строительства, а ещё один заложен на стапеле по улучшенному проекту 26-бис.
Лидеры эсминцев: из семнадцати предусмотренных в программе, один уже сдан флоту, три проходят испытания, ещё три находятся на стапелях.
По эскадренным миноносцам ситуация наиболее позитивная: из 126 кораблей два спущены на воду, 30 строятся.
Орлов замолчал, коротко взглянув на вождя. На лице Сталина не дрогнул ни один мускул.
— Строительство идёт крайне медленно, — добавил Орлов, решив, что лучше быть честным. — Мы сталкиваемся с задержками поставок. Многие узлы и агрегаты приходится переделывать, чтобы они соответствовали требованиям. Думаю нужно…
Сделав паузу, он выдавил из себя самое опасное предложение за весь вечер:
— Может быть, товарищ Сталин, есть смысл временно отложить проектирование и строительство линкоров? Они занимают 53 процента водоизмещения и более половины бюджета флота и есть огромное подозрение, что промышленность столкнётся с огромными трудностями… Освободившиеся средства лучше направить на развитие сторожевых кораблей, тральщиков, морской авиации и оборудования ПВО баз флота… И на тыловое обеспечение…
Едва он закончил, в кабинете воцарилась гробовая тишина. Члены совещания напряглись, казалось каждый боялся дышать. Орлов стоял, не смея опустить взгляд. Ворошилов уставился в бумаги перед собой, будто те внезапно стали для него чрезвычайно интересны. Каганович, сидевший чуть дальше, втянул голову в плечи, словно пытался спрятаться. Только Николай Ежов, сидящий неподалёку от вождя, подобострастно наблюдал за ним, стараясь уловить малейшие изменения в его настроении.
Сталин остановился, сделал ещё несколько шагов к своему креслу, сел, склонившись вперёд, и произнёс:
— Вы считаете, что трудовой народ не в состоянии построить наши советские линкоры?
Голос его звучал ровно, но холод в интонации заставил Орлова замереть. Вождь медленно продолжил:
— Энтузиазм и творчество масс, умноженные на достижения индустриализации и рациональное планирование, более чем достаточно для успешной реализации программы кораблестроения.Товарищ Ежов, а что может доложить НКВД по этому поводу?
Ежов тут же вскочил, будто его подбросило пружиной.
— Возможно, в руководстве ВМС РККА зреет военно-фашистский заговор? Или в руководстве Народного комиссариата оборонной промышленности во главе с товарищем Кагановичем? Зря что ли туда был включён Главморпром, ставший теперь 2-м Главным управлением этого наркомата? Заметьте опять во главе с заместителем наркома флагманом флота 1 ранга товарищем Орловым… — Сталин вкрадчиво снова спросил Ежова.
