Евгений Белогорский - Труды Отечеству. Часть 1
Дружный гул и крики неудовольствия заставили замолчать представителя Германии, чьи последние слова, буквально потонули в возникшем шуме.
- Я лишаю вас слова, господин Брокдорф! Немедленно покиньте зал собраний. Эй, приставы, выведите на свежий воздух этого человека. У него явно не в порядке с головой. Он перепутал время, но не ошибся местом – прокричал негодующий Пуанкаре.
Подскочившие распорядители ловко подхватили под руки немецкого представителя и, не особенно церемонясь, вывели его вон. Когда Брокдорф проходил мимо сидевших британцев, яростно пожиравших глазами возмутителя спокойствия, Уинстон Черчилль, негромко, но очень слышимо произнес:
- После такой выходки никто не может обращаться с господами гуннами как с цивилизованными людьми.
Его тут же, одобрительным гулом поддержали французы с австралийцами, но русская делегация не проронила ни слова. Алексеев прекрасно знал истинную подоплеку начала войны.
Больше никаких инцидентов не произошло, после Пуанкаре, слово для выступления получили Вильсон, Ллойд Джордж, Орландо. Алексеев был самым последним из представителей Антанты, кому Клемансо предложил высказаться в начале встречи. Стараясь не замечать столь явной попытки принижения авторитета России, верховный правитель произнес хорошо выдержанную речь, в которой поздравил всех союзников с окончанием войны и заверил, что его страна видит будущее Европы исключительно мирным.
Вслед за ним слово потребовал представитель Канады, но председательствующий Клемансо решительным действием пресек его действия, объявив перерыв. От этих слов, чинно сидящее в Зеркальном зале собрание моментально превратилось в гудящий муравейник. Все общались со всеми, стараясь выяснить позицию собеседника по тому или иному аспекту и попытаться заручиться поддержкой «великой четверки» по важному для себя вопросу.
Сразу выяснилось, что единства среди собравшихся делегаций нет. Австралийцы выражали недовольство по поводу захвата японцами германских владений в Новой Гвинеи и Полинезии. Представители страны «Восходящего солнца» вежливо улыбаясь, с достоинством отвечали, что заняли германские колонии, выполняя свой союзнический долг, перед Антантой. Услышав подобное утверждение, австралийцы покрылись красными пятнами и гневно заявили, что весь союзнический долг японцев равнялся 320 убитых солдат. Ответ невозмутимого желтокожего союзника ещё больше распалил посланцев пятого континента. С невозмутимой вежливостью, господин Накамура разъяснил собеседнику, что столь низкие боевые потери говорят о высокой степени профессиональной подготовки их солдат.
Положение другого представителя великой азиатской страны Китая, было куда худшим. После падения империи Ци, страну раздирали революционные смуты и военные перевороты. Наследовавший верховную власть в стране, после отречения юного императора, генерал Юань Шикуй только на время смог притушить пожары сепаратизма. После его смерти в 1916 году потушенные очаги вспыхнули с новой силой, грозя окончательным развалом некогда могучей империи. Этим положением без зазрения совести воспользовались все великие страны.
Британия претендовала на верховья Янцзы, французы с территории Вьетнама ввели свои колониальные войска в приграничные провинции южного Китая. Японцы объявили Ляодунский полуостров своим владением и поддержали маньчжурского генерала Чжан Цзолиня объявившего о создании независимого государства со столицей в Мукдене.
Вслед за этим вновь забурлили сепаратисты Внешней Монголии и Синьцзяна тайно поддерживаемые русскими эмиссарами, главные центры которых были в Чите и в городе Верном. Оттуда на китайскую территорию поступали деньги и оружие.
Не отставали от своих союзников и американцы, которые облюбовали себе район Шанхая, куда отправили небольшую эскадру крейсеров для защиты своих сограждан и государственных интересов. Общую картину дополняли постоянные склоки между Пекином и китайскими генералами противостоявшие центральной власти в лице Сунь Ятсена.
Посылая свою делегацию в Париж, вождь китайского народа надеялся, что тем самым несколько остудит и притормозит захватнические планы великих стран по окончательному разделу своей страны. Представитель Поднебесной так же мило улыбался, как и его азиатский собрат, но в отличие от него он мог только предлагать заключение союза с Пекином, против других стран, твердо придерживаясь, старого как мир правила. Чтобы спасти слабое государство может только ссора сильных государств между собой. Пока особых успехов у китайцев не было, но они не отчаивались, видя отсутствие единства среди великих держав, что придавало им уверенность в успехе в будущем.
Разъединение между участниками конференции чувствовалось буквально во всём. Так греческая делегация выражала недовольство, что сербы, приглашенные на это торжество, имели большее число представителей, чем дети Эллады. Канадский премьер выражал недовольство присутствие делегации Ньюфаундленда как самостоятельного представительства британского доминиона, что сильно подрывало позиции Канады в этом содружестве. Итальянцы желали непременно войти в «великую четверку», говоря, что это было обещано им Клемансо перед самым открытием. Не отставали от них в своих желаниях и бельгийцы, повторяя то же самое слово в слово, только заменяя французского премьера английским. Президент Вильсон смотрел на всё это со стоическим терпением, с нетерпением ожидая завтрашнего дня, когда можно будет обсудить создание Лиги Нации.
Однако следующий день, принес ему сплошное разочарование. Мелко мстя американскому лидеру за его жесткое навязывание программы переговоров, Ллойд Джордж, Клемансо и Орландо, буквально утопили инициативу Вильсона в долгих и мелочных обсуждениях. Европейцы обсуждали и обсасывали каждую мелочь, каждый малозначимый пункт в проекте устава Лиги наций предложенной американской стороной, вызывая в душе Вильсона глухой гнев и горечь в своём бессилии перед европейскими крючкотворами. По несколько раз за день, он был вынужден покидать зал заседаний, удаляясь на свежий воздух, по настоянию своего врача.
В отношении американских предложений, русская делегация заняла выжидательную позицию. Напористость президента Америки в навязывании своих пунктов заседаний была неприятна Верховному правителю, но и играть на руку европейцам генерал Алексеев не собирался.
Разногласия продолжились и на следующие дни. Европейцы в принципе были не против создания Лиги наций, поскольку громогласно провозгласили лозунг о не допущении возникновения новой мировой войны. Все были за, но только с большим числом оговорок. Так большое негодование вызвал отказ американцев иметь в Лиге наций экономический отдел, главной задачей которого, по мнению британцев должно было быть оказание экономической помощи членам лиги.
На данный момент эта экономическая помощь виделась европейцам в списании их военных долгов. Англичане и французы очень надеялись на это, поскольку кроме своих долгов, во время войны они приняли основное бремя и русского долга, оставив Алексееву какие-то пятьдесят с хвостиком миллионов долларов. Эти справедливые пожелания с точки зрения европейцев вызвали у американской стороны бурный гнев. Экономический советник президента господин Дэвис, заявил, что эти долги священны, и он не позволит обобрать свою страну во имя высоких идеалов.
Столь резкое агрессивное заявление вызвало ответную реакцию со стороны европейцев. Уже на другой день во всех парижских газетах появилось развернутое интервью прибывший в составе британской делегации, директор Английского банка лорда Канлифа. В нем британец назвал примерные цифры головокружительной прибыль американцев от их военных поставок. При этом Канлиф, не преминул напомнить, что Америка захватила германских торговых кораблей общим тоннажем вдвое больше, чем потеряла от военных действий.
Подобная скаредность заокеанского союзника моментально снизило популярность Вильсона в Европе. Глухо заворчали парижане, ещё вчера так мило улыбавшиеся иностранным гостям. Ради бесперебойного снабжения участников конференции необходимыми продуктами, французские власти были вынуждены затянуть пояса, что в первую очередь сказалось на жителях столицы. На этом фоне беспроигрышным шагом было решение русской делегации отказаться от своего бесплатного снабжения. По приказу генерала Алексеева продукты для русской делегации закупались на столичных рынках, и из общего рациона были демонстративно исключены всевозможные деликатесы.
Парижские газеты сразу ответили статьями, в которых загадочный «северный сфинкс» к неудовольствию Клемансо был представлен в самом выгодном для России свете. Из-за взятого на себя огромного русского долга, французский премьер испытывал к восточному союзнику исключительно негативные чувства.
