Семь. Гордыня (СИ) - Морале А.

— Ты знаешь, я даже не удивлён. — хмыкнул я. — Ну над чем ещё могут работать такие как вы? Конечно же, над способом внушать людям свои мысли и вкладывать в их мозги те идеи, которые вам нужны.

— Ты утрируешь. — София поморщилась. — Мы делаем это совсем не для этого. Представь, что однажды все люди смогут общаться без слов, свободно читать мысли, передавать образы. Все будут как открытые книги — не нужно ничего скрывать, врать, обманывать. Никто не захочет убивать и совершать преступления, ведь это сразу станет известно другим. Люди выйдут на новую ступень эволюции.

— Утопия. — отмахнулся я, снова откинулся на подушку и уставился в потолок. — Я бы сказал, антиутопия. Найдутся те, кто не захочет открывать свой разум другим и показывать, что у него там происходит. Такие люди собьются в группы, придумают лозунг наподобие «Мы за чистый разум!», «Мы имеем право думать то, что хотим!» или «Руки прочь от наших мозгов!», не важно, и… Ну ты и сама знаешь, чем заканчивается подобное — пролитой кровью, тысячью, миллионами смертей.

— Возможно. А возможно и нет. — не стала спорить она. — Посмотрим, до этого ещё всё равно далеко. Но пока, эта технология будет только в нашем распоряжении и распоряжении твоего отца. Пусть подумает, что он сможет сделать с её помощью. Только… — матушка замялась. — Для полноты картины учитывай, технология ещё сырая, но думаю, в течении года мы её доработаем и доведём до ума. Сейчас полным ходом идёт построение компьютерных моделей и испытания.

— Насколько сырая? — сразу ухватился я за небрежно брошенные слова Иоанны.

— Мозг пользователя разрушается катастрофически быстро, слишком большая нагрузка на нейронные связи. — поморщилась она. — Но все расчёты и испытания показывают положительную динамику, можно не переживать. В ближайшее время мы всё исправим.

— Как же вы справляетесь сейчас с повреждениями мозга? — хмыкнул я, красочно представив десятки подопытных идиотов в подвалах монастыря.

— На данном этапе, обходимся регенерирующей сывороткой твоей сестры, так что все побочки нивелируются…

— Лиза дала вам свой препарат? — удивился я.

— Лиза нам очень сильно помогла. Это одна из причин, почему мы хотим сотрудничать только с вашей семьёй. И если честно, это было одно из её условий.

— Ясно. Интересно… А если отец откажется? Снова.

София помолчала и лишь тяжело вздохнула.

— Понятно… — прокомментировал я. Почему-то мне кажется, если отец узнает о Лизкиных делишках здесь, ничего хорошего этот монастырь не ждёт. — Так может рано об этом говорить? Подождите годик, доработайте всё, потом зайдёте с козырей. К чему такая спешка?

— Есть причины. — поморщилась настоятельница. — Чем раньше мы договоримся о сотрудничестве, тем лучше. А на счёт работоспособности не переживай, мы готовы показать результаты хоть сейчас. Завтра, вернее уже сегодня, можем провести демонстрацию.

— Демонстрацию? Мне? — удивился я. — Зачем?

— Хочу впечатлить и убедить тебя. А через тебя твоего отца. На словах одно, а увидеть вживую — это совсем иное.

— Хорошо… — я зевнул. — Договорились.

— Вот и отлично! Отдыхай, а я пока всё приготовлю. Если ты пообещаешь задержаться у нас ненадолго и не убегать сразу, ты многое увидишь.

— Теперь то уж точно задержусь. — мечтательно пообещал я. — Мне тут начинает нравиться…

— Губы не раскатывай! — нахмурилась матушка. — И то, что было ночью, выкинь из головы.

— Эй! Да я о природе и тишине, а не о том, что ты подумала, Сонь.

— Ну конечно… Всё, отдыхай, я отдам дам знать, когда мы будем готовы…

Матушка вышла из моей комнаты, прикрыв за собой дверь, а я повернулся на бок, поджал коленки, и, едва прикрыл глаза, мой мозг отключился…

Какая-то навязчивая мысль стучалась в мою черепную коробочку, пыталась сформироваться, оформиться, но так ничего у неё не вышло, а у меня не было сил разбираться с ней. Всё утром… Утром, на свежую голову, разложу всё по полочкам и разберусь…

Стук в дверь выдернул меня из объятий Морфея, я перепугано подскочил на кровати, огляделся, вспомнил, где я и что здесь делаю, и выдохнул. Это всего лишь женский монастырь… Взглянул на часы, отметил восемь утра, и тяжело вздохнул. Три часа сна. Маловато! Настойчивый стук в дверь повторился снова, и я, наконец, ответил:

— Да?

Кто там ещё приперся в такую рань?

— Алекс, у нас всё готово! — заглянула ко мне матушка Иоанна, выглядевшая свежо и бодро, будто проспала часов двенадцать, выспалась, отдохнула и где-то ещё по пути успела набраться сил. Как они это делают?

— Всё — это что именно? — не понимая, о чем речь, нахмурился я.

— Мы договаривались на демонстрацию… — напомнила она мне.

— Да. Точно…

— Давай собирайся и поедем.

— Поедем? Куда?

— Прокатимся на сельскую ярмарку, заскочим на базар ну и решим наши с тобой дела. Ну давай же, пошевеливайся! — поторопила меня настоятельница. — Жду тебя во дворе.

— Ладно, иду… — проворчал я и поднялся с кровати, ощущая себя так, словно всю ночь разгружал вагоны с углём.

Принял душ, закинул в себя завтрак, который каким-то образом очутился у меня на прикроватной тумбочке, переоделся в свежую одежду, и на секунду задумался, пока дожёвывал орешки с сухофруктами и запивал всё это горячим ароматным чаем. А не зря я всё-таки остался здесь с ночёвкой — ночка было на удивление интересной! А ведь я умудрился даже сохранить воспоминания о ней на своём телефоне.

Достал мобильник из кармана, открыл галерею, пробежался по папкам, заглянул в корзину и диспетчер, и тихонько выругался — вот же сучки! Мой аппарат был девственно чист. Нет, контакты и старые фото сохранились, но на этом всё. И у меня теперь даже нет рычага на матушку. Ни компромата, ни рычага, ни-че-го! Не то, чтобы он мне нужен был прямо сейчас, но какую-то картотеку иметь хотелось бы, тем более на людей, метящих в верхние эшелоны власти… Эх!

Как они это провернули, интересно? Вскрыли телефон и подчистили удалённо ещё ночью? Да уж… Хорошие у матушки спецы… специалистки. И почему я не догадался отправить снимки по почте или скопировать куда-то на удалённый сервер? Идиот, потому что…

Я спустился во двор, увидел матушку, стоящую возле жёлтенького микроавтобуса и приветливо машущую мне рукой, молча подошёл, забрался на заднее сидение, откинул голову на подголовник, опустил солнечные очки со лба и прикрыл глаза. Не знаю, куда мы направляемся, но если есть такая возможность, я, пожалуй, вздремну.

Микроавтобус ещё несколько раз качнуло, принимая новых пассажиров, хлопнула боковая дверь, за ней водительская, двигатель тихонько заурчал, и мы неспешно покатили по дороге подальше от монастыря…

Поспать не получилось. То ли амортизаторы были ни к чёрту, то ли водитель за рулём этого тарантаса был откровенным дерьмом… Минут через пять этой невыносимой тряски, я открыл глаза и огляделся.

О! Насчёт водителя я погорячился — за рулём сидела матушка, справно управляя этим зверем и вполне профессионально укладывая его в повороты извилистой дороги. А лицом ко мне, на диванчике напротив, сидели и с интересом разглядывали меня две молоденькие монашки. Увидев, что я открыл глаза и откровенно разглядываю их, одна из девушек не выдержала и чуть наклонившись ко мне, тихо поинтересовалась:

— Можно я тебя потрогаю? — прошептала она, робко протянув руку и коснувшись пальцами моего колена. — Никогда не трогала мужчин.

Ну да, конечно! Никогда не трогала она… Так я и поверил.

— А ну цыц там! — строго прикрикнула на своих послушниц матушка, и те тихо рассмеялись, переглянувшись между собой. — Алекс, не слушай их, они дурачатся!

— Ну матушка! — обиженно надула губки одна из монашек. — Такую забаву нам испортили…

— Нам ехать минут двадцать, так что знакомьтесь. — София на секунду обернулась к нам, отвернувшись от дороги, и у меня на миг встали волосы дыбом в одном интересном месте. С одной стороны сраный обрыв, с другой отвесная каменная скала, а она головой вертит. Я бы даже моргать боялся на её месте. — Это Марьяна и Есения. — поочерёдно кивнула она на монашек, и снова отвернулась, сосредоточившись на дороге.