Семь. Гордыня (СИ) - Морале А.
Я задумчиво почесал затылок, развернулся и стараясь ступать как можно бесшумнее, побрел за девушкой. Монашка уверенно повернула за очередным углом, нырнула в неприметный проём в стене, и растворилась в темноте. Я задумчиво постоял, вглядываясь в каменные ступени, ведущие глубоко вниз, и решительно шагнул следом за ней. И почему я не замечал этого прохода раньше, хоть и проходил здесь несколько раз подряд? Да уж… Вечер перестает быть томным…
Глава 8
Уже на полпути я заметил свет, идущий снизу, дребезжащие отблески огня или факелов, и ненадолго остановился, дав монашке время на медленный, неторопливый спуск. Девушка двигалась осторожно, аккуратно перебирая ножками ступени и придерживаясь рукой за стену. Пару раз оглядывалась назад, прислушиваясь к чему-то, но повязку с глаз снять так и не осмелилась.
Минута… две… Девушка достигла дна, облегчённо вздохнула и уже гораздо увереннее шагнула в полукруглый арочный проход, скрывшись из вида. Я немного обождал на всякий случай, и неторопливо пошел по над стеночкой на мерцающий невдалеке свет.
Огромная, ухоженная, правильной формы пещера, настоящие в этот раз факела, а не их жалкая бутафория, свечи, пляшущие тени на стенах… Церковный алтарь… Ну да, куда же без него… Деревянные лавки, деревянный помост с церковной трибуной, тёмное, лакированное дерево, обитые деревом стены и христианская символика. Ну хоть христианская, почему-то подсознательно я ожидал увидеть и изображения сатаны, и перевернутые кресты. Но нет, всё в меру приличий. Это помещение было похоже на маленькую часовню, хотя, учитывая пятиметровую высоту каменного свода над головой, не такая уж и маленькая…
Двух монашек и матушку я увидел сразу — они стояли небольшим кругом в абсолютной тишине, взявшись за руки и опустив свои лица вниз, словно произнося молитву про себя. Чёрные, невзрачные одежды, распущенные волосы, босые ноги, и чёрные повязки на глазах… Знал бы, что тут такой строгий дресс-код, оделся соответствующе. Нет!
Я немного постоял в растерянности, решая, что же мне делать, мысленно махнул рукой, протиснулся на ближайшую скамью, и уселся на неё, наблюдая за представлением — чем-то же оно должно закончиться, вот и посмотрим.
Несколько минут ничего не происходило, монашки стояли, понуро опустив лица, а я вертел головой по сторонам осматривая витражи, кресты и иконы. Когда повернулся к этой троице снова, сначала не понял, что произошло, а когда понял, улыбка сама по себе расползлась на моём лице…
Монахини скинули с себя свои чёрные балахоны, развернулись ко мне спиной, опустились на колени перед алтарём, сложили руки лодочкой и принялась молиться, тихо напевая себе под нос что-то из священного писания. И всё же, странные тут обычаи. Или так во всех женских монастырях? Непонятно. Но в одном я был прав — монашки нижнего белья не носят. По крайней мере, не эти и не сейчас…
Стараясь не шуметь и не выдать своего присутствия, я встал со своего места и осторожно перебрался в первый зрительский ряд, оказавшись всего в паре метров от обнажённых служительниц монастыря. Достал из кармана телефон и принялся делать фотографии. Так, на всякий случай — никогда не знаешь, когда нужно надавить на кого-то, когда припугнуть. Компромат лишним не бывает…
Молились они долго… Что-то бормотали себе под нос, крестились… Теперь мне хотя бы понятно назначения повязок на глазах — они не хотели видеть друг дружку обнажёнными, наверное. Странное решение, но не мне их судить. Но зачем тогда было раздеваться? Чтобы быть поближе к богу? Да уж…
Сзади меня раздался испуганный вскрик, что-то глухо упало на пол и загремело. София ловким движением вскочила на ноги и зашипела, словно злобная фурия.
— Заткнитесь, дуры! Вы что тут делаете⁈
— Пришли прибраться. Простите нас, матушка! — наперебой залепетали два девичьих голоска. — Мы думали, вы уже закончили молитву…
— Обычно вы так допоздна не молитесь, скоро уж зорька встаёт… — растерянно пробормотала совсем юная девчушка, не понимая ещё до конца, что здесь произошло, почему настоятельница голая и почему она не стесняется постороннего мужчину.
— Глаза бы вам выколоть, за то, что вы здесь увидели, и языки повырывать, чтобы не разболтали лишнего. — матушка на мгновение задумалась, словно решая, выкалывать или нет, решилась, и поочерёдно ткнув в девушек пальцем, строго приказала: — С сегодняшнего накладываю на вас обет молчания! На месяц. Вы поняли меня⁈
Девушки счастливо закивали, довольные тем, что так легко отделались, потянулись к руке матушке, поочерёдно облобызали, упали перед ней на колени и покорно склонили головы.
— Приберитесь здесь! — отдала Иоанна очередной приказ. — Потом принимайтесь за молитву и до вечера ни ногой отсюда. Подумайте над своим поведением в молитвах. Ты! — она ткнула в меня пальцем. — Пошли со мной, есть разговор.
Матушка раздражённо подняла свою одежду с пола, накинула на себя, поправила волосы на голове, и не оглядываясь, пошла в сторону ступеней…
* * *
— То, что ты сделал, Алекс… Это недопустимо. Это неправильно! Как ты мог⁈ — София расхаживала по моей комнате взад-вперёд, заложив руки за спину и изредка бросая на меня гневные взгляды. — И сотри эту дурацкую довольную ухмылку со своего лица! — недовольно проворчала она, на секунду остановившись в центре комнаты, бросив на меня гневный взгляд и снова продолжив ходьбу. — Мне теперь нужно как-то прикрыть твою самодеятельность. Не дай бог, слухи по монастырю пойдут, что матушка-настоятельница кувыркается с молоденькими мальчиками.
— Мою самодеятельность? — возмутился я. — Это не я там голышом псалмы пою, пародируя ведьминский шабаш.
— При чём здесь ведьмы? Просто… Нужно иногда как-то расслабляться, прочистить голову и избавиться от дурных мыслей. А там, внизу, ты словно открываешься перед сёстрами, не видя их лиц и не зная, кто рядом с тобой, сливаешься с ними в одно целое. Это сближает и одухотворяет. — Тяжелый вздох. — Ладно, давай опустим это — что было, то было. Этого уже не исправить. Поговорим с тобой о деле.
— Давай поговорим. — не стал спорить я.
— Я знаю, что ты звонил отцу, и он отказал мне…
— Откуда? — я приподнялся на кровати и удивлённо посмотрел на настоятельницу.
— Мои девочки очень способны, а в нашем подвале достаточно современное оборудование, чтобы перехватывать все звонки с этой территории.
— Ясно…
— Я хочу, — требовательно произнесла она, — чтобы ты ещё раз поговорил с отцом и постарался убедить его.
— Он не хочет с тобой связываться, ты же слышала.
— Я думаю, мы сможем заинтересовать его…
— Чем? — хмыкнул я. — Голозадыми песнопениями?
— Алекс!
— Да что Алекс⁈ Предложи что-то такое, что его заинтересует.
— Я пытаюсь, но ты постоянно перебиваешь меня своим атрофированным остроумием.
— Ладно, молчу. — сдался я, продемонстрировав ей пустые руки.
— Я знала, что мне придётся разыгрывать эту карту. — грустно улыбнулась матушка. — Но не думала, что так скоро. Хотела, поберечь её ещё немного… Вот то, чего не знает даже Елизавета — тот уголок в нашей лаборатории, так заинтересовавший тебя… Мы работаем над технологией управления человеческим разумом.
— А если попроще? — снова перебил я её. — Я своим разумом и так умею управлять.
— А если попроще…— София поморщилась. — Чтение мыслей и телепатия, способность передавать и принимать мысли, эмоции и образы на расстоянии, без вспомогательных средств и приборов. Способность влиять на разум других! Не просто влиять, мы можем управлять чужими мыслями, читать их, направлять в нужное русло. Мы усиливаем работу головного мозга настолько, что он становится способным на такие фокусы. Пока только на короткое время и не без последствий, но мы работаем над этим.
