Попова Александровна - Пастырь добрый
Молчаливый Бруно, за все время этого противоестественного, невозможного разговора, которого наяву и быть-то не могло, лишь сейчас шевельнулся, обернувшись к нему; Курт не ответил на его взгляд, понимая, что подопечный сейчас припомнил. «Моим сослуживцем нельзя прикрыться, приставив ему нож к горлу»... Как все это было просто, когда оставалось лишь словами...
- Ведь я предлагаю вам хороший выход, майстер инквизитор, - продолжил тот вкрадчиво. - Чего вы сможете добиться, уничтожив мою флейту? Лишь того, что в теле вашего приятеля я останусь навсегда; нужно вам это?.. Я же даю слово, что отпущу вашего сослуживца на волю, как только подберу себе иное обиталище, где-нибудь в весьма людном месте, дабы у вас не возникло желания немедленно пристрелить моего носителя - полагаю, направленная на незнакомого, постороннего для вас человека, ваша рука не дрогнет... Посему - мы доберемся до города; хоть бы и до Хамельна, коль уж он поблизости. Я получу новое тело, вы получите флейту; можете ее торжественно сжечь, если угодно...
- ... или убить тебя, - тихо договорил Курт. - Прямо сейчас. Если носителя истребить вместе с флейтой, ты возвратишься туда, откуда пришел.
- Увы, - согласно кивнул тот, - моих сил еще не достаточно, должно быть хоть что-то, или тело, или флейта. Разумеется, я бы предпочел сохранить и то, и другое, но - тут уж как сложится, а я не привередлив. К моему великому сожалению, вам все это известно... И приходится исходить из этого. Исход же такой: моя жизнь в ваших руках так же, как жизнь вашего сослуживца - в моих, майстер инквизитор; давайте меняться. Уж раз вы столь неплохо осведомлены о некоторых деталях, будем говорить открыто. Вы можете прекратить все это в любой момент, а именно разрушить это тело, из коего мне будет некуда деваться, ибо занять вон то - бессмысленно, ваши же - невозможно. Точнее, я мог бы попробовать, ибо теперь я могу не скрывать своих попыток, теперь мне не надо действовать исподволь, и рано или поздно одного из вас я бы одолел, но ведь за это время вы успеете уничтожить артефакт, связывающий меня с этим миром. Мне этого не хочется; вам, убежден, не хочется убивать вашего приятеля. Вам известно, что без флейты я много слабее, посему - поймите, я предлагаю разумный выход, мировую сделку. Вы получите назад своего сослуживца, я - просто возможность жить. Это справедливо для всех, и никто не будет обижен.
- Кроме кельнских детей, - возразил Курт еще тише; тот покривился:
- Ай, бросьте вы, майстер инквизитор; вам что дороже? Ваш друг или месть за чьих-то отпрысков? Учитывая, что детей вы в принципе терпеть не можете, решать тут и вовсе нечего.
- Иными словами, - медленно проговорил он, - ты предлагаешь мне отпустить тебя - преступника, фактически взявшего в заложники инквизитора при исполнении...
- Есть и другой выход, - пожал тот плечами. - Впустите меня вы, майстер инквизитор. Мы вполне сможем сосуществовать; поверьте, я не шутил и не преувеличивал, когда говорил, что могу одарить вас великим знанием. Хотите сделать головокружительную карьеру, какая и не снилась следователю ваших лет? Или, быть может, вы вовсе захотите пересмотреть свою принадлежность к вашему сообществу, узнав то, что известно мне - а я поделюсь с вами всеми своими знаниями. Если вы не боитесь их, разумеется...
- Сожительствовать с ведьмой мне приходилось, - косо улыбнулся Курт, чувствуя, как взмокла, несмотря на холод, ладонь, держащая арбалет. - Но с мертвым малефиком - чересчур, даже для меня.
- Вы пытаетесь отгородиться от реальности, майстер инквизитор, своими довольно плоскими шуточками; это выдает ваше смятение, но это простительно. Вы просто боитесь задуматься над этим... А как насчет вас, господин помощник следователя? Вы возводите знание и вовсе на престол - не желаете обрести его? Знать даже и больше, нежели известно вашему другу? Вы нигде не прочтете и не услышите того, что сможете узнать с моей помощью... Кроме того, позволю себе заметить - так, как обличаете Инквизицию вы, может это делать только тот, кто проникся и сам ее идеями и желает воцарения справедливости в этом мире. Понятия о справедливости у нас с вами, не скрою, различные, однако - подумайте; вы можете принести пользу вашему делу. Смерти вашего сослуживца вам не хочется - вы думаете о его жене (верно, господин помощник?..), рисковать рассудком вашего друга тоже - ведь вам отлично известно, насколько он ценен и в своем роде уникален; а что можете дать вашей Конгрегации вы? Ведь вы ощущаете собственную неполноценность и бесполезность в деле, служить которому взялись, ведь так? Из жизни вашей давно ушло то, что было ее смыслом, а ведь жить просто так, ни для чего - вы не умеете... Принесите себя на алтарь вашей веры. Станьте вместилищем знания, живым справочником тайн мироздания. Покушаться на вашу личность я не стану, увидите - я вполне приемлемый сосед. Сейчас вы никто, никто и ничто, и вы сами это отлично понимаете; задумайтесь еще раз над тем, что из всех присутствующих именно в вас - наименьшая ценность, и согласитесь, что мое предложение взаимовыгодно...
- Только попробуй, - негромко оборвал Курт, увидя, как подопечный опустил взгляд, поджав губы, - только попытайся шевельнуть мозгом в этом направлении. Убью на месте.
- Это вряд ли, - еще шире улыбнулся тот. - Слишком долго вы думаете, майстер инквизитор; и решимость ваша тает с каждой минутой, с каждым мигом... Тает, как мое терпение. Вы, в конце концов, начинаете меня раздражать; я уже склоняюсь к мысли о том, что следует попытаться взять самому все то, что я до сих пор старался честно попросить. Если, конечно, кто-то из вас не передумает. Господин помощник следователя, я вижу, уже сомневается, настолько ли уж он прав в своем упорстве; ощущение своей бесполезности - это самое страшное, ведь вы со мной согласны, майстер инквизитор? Ваш друг согласен. Полагаю, он думает о том, что мог бы, предоставив мне себя, спасти жизнь тому, в кого вы сейчас уже так неуверенно целитесь, что его собственная жизнь в сравнении с прочими ничего не стоит. Еще минута, и он поймет мою правоту...
В тот момент показалось - палец сжался сам, и тяжелый цельностальной снаряд сорвался сам собою, ударив в стоящего напротив человека и отбросив его далеко назад, во взбитую ногами и копытами грязь.
- Черт... - проронил Бруно чуть слышно, на миг замерев, и сорвался с места, бросившись вперед; он перехватил подопечного за плечо онемевшими пальцами, не чувствуя их, и лишь по тому, как тот покривился и зашипел, понял, что сжал слишком сильно...
- Стоять, - пояснил Курт тихо и четко, не отрывая взгляда от судорожно скорчившегося тела на земле. - Костер гаснет; займись.
- Понял... - отозвался тот растерянно, попятившись и едва не споткнувшись о связанного чародея; взмахнул руками, удержав равновесие, и бросился к затухающему пламени бегом.
К Ланцу Курт приблизился осторожно, не опуская взведенного арбалета; сияющий малиново-серебристым стальной штырь засел в правом подреберье, с трудом пропуская сквозь прижатые к телу пальцы темно-красный ручеек, убегающий в мокрую траву.
- Выстрелил... - болезненно проронил тот, на миг прикрыв глаза и воззрившись на Курта с удивлением. - Надо же...
Он не ответил; подойдя еще на шаг, присел, не отводя от него взгляда и прицела, на ощупь нашел выпавшую из пальцев флейту и отступил назад.
- Бруно? - поторопил Курт, не оборачиваясь. - Огня. Быстро.
Над головой громыхнуло, и поредевший было дождь зачастил сильнее, смешиваясь с острым крупным градом; подопечный чертыхнулся, и краем глаза увиделась яркая вспышка - тот плеснул на угли и ветви из фляжки. Тело Ланца содрогнулось, пытаясь приподняться, когда он, широко размахнувшись, перебросил флейту Бруно, и, вскрикнув, упало обратно, стискивая рану ладонями.
- Это смертельно, - констатировал Курт, когда тот поморщился снова; опустив руку с арбалетом, он присел на корточки рядом и вздохнул. - Уходи.
- Что мне с ней делать?
Он полуобернулся к подопечному, все так же не отрывая взгляда от человека перед собою, и чуть повысил голос:
- Бросишь, когда скажу.
- Обидно, - выговорили белеющие губы с усилием. - Полагаю, уговаривать вас и торговаться дальше бессмысленно, майстер инквизитор?..
- Уходи, - отозвался Курт негромко. - Этому телу конец. Кровь почти черная; знаешь, что это значит?.. Печень. Четверть часа от силы.
Тот хрипло засмеялся; смех осекся, сменившись стоном, но улыбка - перекошенная, болезненная - осталась.
- А я-то гадал, отчего вы не вкатили мне в лоб; хотите увидеть своего приятеля перед смертью, майстер инквизитор? попрощаться?.. Думаете, я доставлю вам такое удовольствие после того, как вы отрезали мне путь к жизни?
- Уходи, - повторил он все так же тихо, надавив ладонью на засевшую в ране стрелу; тот дернулся, застонав, и отодвинулся. - Все равно тебе не жить. А уж я позабочусь о том, чтобы эти минуты ты провел увлекательно. Целый век в пустоте и бесчувствии... Ты уже и забыл, как это - когда больно; а это неприятно, верно?
