Попова Александровна - Пастырь добрый
Сняв клинок, оружейный ремень Курт приспособил беспамятному чародею на руки, завернув их за спину, ремень от штанов - на ноги, лишь после этого занявшись осмотром собственно самого тела, дабы убедиться в том, что тот не намерен отойти к своим дальним предкам здесь же и сейчас.
- Magnus Dominus[140]. - Ланц, приблизясь, остановился рядом; голос у сослуживца был сорванный и утомленный - видно, сегодняшний день ему тоже особенного удовольствия не доставил и сил отнюдь не придал. - Неужто живой?
- Это радость за мое или за его самочувствие? - уточнил Курт, и тот покривил губы в усмешке, отмахнувшись.
- Тебе-то что сделается... Сдается мне, ты ему челюсть своротил; как говорить будет?
- Сломал пару зубов, - возразил Курт, поднимаясь, и ухватил связанного за воротник. - Подсоби.
Бруно, когда они возвратились к угасшему кострищу, опустился наземь, молча кривясь и держась ладонью за ногу - чуть выше колена багровел короткий неглубокий порез; увидя такой же над тем же коленом сослуживца, он невольно улыбнулся.
- Перевяжитесь, - посоветовал Курт наставительно. - К прочим радостям не хватало еще заражения - в этой грязи, небось, такое водится... Что супишься? такая пустяковина - вполне для первого в жизни боя простительно. Радовался бы.
- Я только что убил человека, - тихо отозвался подопечный; на Курта он не смотрел, глядя на то, как вода, окрашиваясь алым, сбегает по ноге в землю. - Не вижу, чему здесь особенно радоваться.
- Святой Бруно снова за свое... - вздохнул он, мельком переглянувшись с Ланцем. - На сей раз все еще проще, чем когда бы то ни было: не человека, а врага. Он - или ты. Не сожалеешь же ты, в самом деле, что не подставил ему вместо ноги шею?
- Я не помешался настолько, чтобы не осознавать разницы между тупым убийством и самозащитой, - покривился тот болезненно. - Вот только не жди, что я начну прыгать от радости; так ли, иначе ли, занятие это не из приятных. Наверняка тебе это известно лучше, чем кому-то из нас.
- Перевяжись, - повторил Курт, отмахнувшись. - О грехах человеческих после договорим.
- А мои труды - все прахом? - кивнув на угасший костер, с напускной обидой вздохнул Ланц, уже успевший снять со своего убитого жеребца дорожную сумку; на придавленных неподвижной тушей голубей в узкой клетушке он взглянул озабоченно, однако промолчал, убедясь в том, что вторая пара, подвешенная к седлу другого коня, цела и невредима. Все это время похвально державшиеся курьерские лишь теперь начали нервно перетаптываться, пофыркивая и тряся головой - видно, и их терпению, наконец, наставал предел. - Теперь все сначала; а сколько сил было положено...
- А главное - ценного продукта израсходовано? - договорил Курт, и с тот улыбкой пожал плечами, накладывая повязку прямо поверх штанины. Он покривился. - На рану плеснул бы.
- Обождет. После; сейчас эта бесценная субстанция потребуется, чтобы заново разжечь огонь, который ты благополучно профукал.
- На тебя б я посмотрел на моем месте, - огрызнулся он, мельком бросив взгляд на все еще бесчувственного пленного, и, присев на корточки перед Бруно, не слишком ловко управляющегося с перевязкой, отвел его руки в сторону. - Дай сюда; ты себя покалечишь.
Процедуру, учиняемую над ним, подопечный снес почти стоически, хотя несколько насмешливых взглядов и было брошено в его сторону Ланцем, уже суетящимся подле залитого водой и разбитого градом кострища; ни он, однако, ни Курт над этой и в самом деле пустяковой раной больше не подтрунивали и ни слова издевки не произнесли. Огонь разгорелся довольно скоро, и к последней, главной стадии операции давно уже можно было приступить, однако никто не высказал этого вслух, посвятив несколько долгих минут подробному обсуждению произошедшего; выслушав рассказ сослуживца о его странном противнике, Курт поведал о своем, ясно понимая, что этот спокойный, точно бы все уже позади, беспечный разговор есть необходимая всем им короткая передышка, нужная не столько телу, хотя и оно уже давно взывало о милости, но более - нервам, мыслям, рассудку перед тем, как все это продолжится. Возможно, все окончится просто - брошенная в огонь флейта вспыхнет, быть может, ярче обыкновенного куска дерева, а возможно, и попросту сгорит, как этому дереву и полагается, а может статься, что беготня под редким дождем, частым градом и постоянным ветром, лежание в грязи и воде повторятся еще не раз; и, как знать, помогут ли...
Плененный все так же лежал недвижимо, закрыв глаза и едва дыша, из чего Курт сделал злорадный вывод, что одарил своего противника не только щербиной, но и довольно сильным сотрясением; когда тот очнется, его должно неслабо мутить, что при допросе наверняка пойдет на пользу ситуации. Пока же, во избежание лишних проблем, он предпочел закупорить чародейский рот крепким кляпом.
- Занятно, - оценил Бруно, следя за его действиями из-под все еще нахмуренных бровей. - Вот это я вижу впервые - инквизитор затыкает арестованному рот, чтоб чего не сказал.
- Не все слова одинаково полезны, - отозвался он, распрямляясь, и решительно вздохнул: - Ну, что, collegam? Пора кончать с этой дудкой - сколько уж можно тянуть; перед смертью не надышишься.
- Точнее и не скажешь... - чуть слышно пробормотал Ланц, стоящий вот уж около минуты молча и не шевелясь, глядя в разверстую могилу углежога странным, словно застывшим взглядом; с места он стронулся с усилием, сильно припадая на порезанную ногу и кривясь, точно бы к плечам его был привязан нагруженный камнями мешок, влачащийся по земле. Флейту он, наклонившись, подобрал прежде, чем кто-либо успел его остерегающе окликнуть.
- Я б на вашем месте эту дрянь руками бы не трогал, - неуверенно посоветовал Бруно, осторожно приблизясь и рассматривая резную трубку с опасливым интересом. - Как сейчас чего-нибудь... этакое...
- Ерунда. - Ланц повернул флейту в пальцах, глядя на сбегающую по ней воду, и улыбнулся. - Как видишь - держу, и ничего.
- Бруно? Ко мне.
От того, как резко прозвучал окрик, Курт поморщился и сам, однако в ответ на возмущенный взгляд подопечного лишь повторил:
- Сюда, я сказал. Пора и впрямь завершить все это, после чего как подобает побеседовать с нашим гостем. Будешь стоять здесь и, как бы чего не вышло, за ним наблюдать, - пояснил он, когда Бруно приблизился; сняв арбалет с ремня, натянул, заряжая снова, и пояснил: - Если что покажется не так - стреляй, не думай; лучше потерять подозреваемого, чем...
Он не договорил и в протянутую к нему ладонь подопечного оружия не вложил - ухватив его вместо этого за запястье, рывком отшвырнул себе за спину и поднял арбалет, наставив на Ланца.
- Что за... - проронил растерянно Бруно, попытавшись одернуть его локоть вниз, и он, не глядя, саданул этим локтем назад, услышав за спиной задушенный вдох.
Ланц посмотрел на направленное в его сторону оружие спокойно, медленно подняв взгляд от четырех стальных острий к его лицу.
- Гессе, - вымолвил он тихо, - у тебя что - мозги переклинило после сегодняшнего?
- Брось эту штуку, - так же тихо, четко выговаривая каждое слово, потребовал Курт, не опуская руки. - Сию же секунду.
- Керн был прав - тебе надо спать больше, - отозвался тот, по-прежнему не повышая голоса. - Ты хоть соображаешь, кто ты и где? Кто я такой - помнишь?
- Кто ты такой... - повторил он медленно. - Это хороший вопрос. Ответ вот только плохой... Брось флейту, живо.
- Да ты спятил совсем! - прошипел подопечный за спиной, и Курт вздохнул, кивнув:
- Вот как?.. Тогда - Дитрих; подойди к костру и брось треклятую дудку в огонь, прямо сейчас. Клянусь, если ты это сделаешь - я немедля же извинюсь, а когда возвратимся в Кельн - напишу прошение в ректорат об отстранении меня от инквизиторской должности. Итак? Шаг - и одно движение руки, чтобы доказать, что я спятил.
В неподвижности и молчании прошло мгновение, другое, третье - долгие, как тропа в поле - и Ланц, наконец, невесело улыбнулся, качнув головой.
- Надо же - сколько убежденности; никогда б не подумал... - произнес он, расслабясь и опустив руку с зажатой в ней деревянной флейтой. - И когда же вы сумели понять, майстер инквизитор? Главное - как?
- Считай это чутьем следователя, - ответил Курт сухо, кивнув на его руку: - Флейту, я сказал, брось, Крюгер.
Глава 19.
- Что за черт? - проронил Бруно растерянно; он дернул локтем, вновь отпихнув подопечного назад, и повторил, повысив голос:
- Брось.
- А иначе - что, майстер инквизитор? - с улыбкой уточнил тот. - Стрелять станете?.. Не думаю. Не убьете же вы сослуживца, напарника, друга, который в вас души не чает?
- Считываешь воспоминания при подселении? В таком случае, ты должен знать, какого мнения обо мне Дитрих - обо мне и о том, что я могу сделать. Брось эту пакость.
- О, да, вынужден признать - немногие сочли бы лестным то, что думает о вас ваш приятель; немногие, но не вы, майстер инквизитор, так?.. - от улыбки, покривившей губы Ланца, стало холодно, хотя, казалось бы, озябнуть больше, чем уже промерз на этом ветру под градом и дождем, было нельзя. - Только вот выводы из его знаний я делаю свои. Знаете, какие? Вы не станете меня убивать. Вы не сделали этого сразу, и с каждым мгновением вам этого все меньше хочется, и уверенности все меньше, и рука уже начинает подрагивать... Вы утомились или же попросту никак не можете убедить себя сжать палец до конца?
