Анатолий Спесивцев - Флибустьеры Чёрного моря
Применение новых ракет, зримо более мощных, чем всё, что было известно раньше, убедило большинство в их истинности. Пуск же вслед за этим пугательных ракет обратил все османские корабли в бегство. Османы посчитали издаваемые ими звуки тем самым оружием, страшным не только для тела, но для души. Погибнуть за повелителя правоверных они, может быть, были готовы, но рисковать своей душой… увольте. Все, которые смогли развернуться. Отличавшиеся поражавшей европейцев храбростью османские воины иногда бывали склонны к панике. Дисциплины, сплачивающей ряды в момент опасности, у них не хватало во все времена. Корабли центра, кроме трёх сгоревших, стали добычей.
Из османских кадирг и калите смогли уйти немногие. Имевшие гребцами рабов-христиан застыли на месте. Будь у османов время, они принудили бы рабов к гребле, но… его-то как раз у них и не было. Даже в конце концов тронувшиеся с места уйти не смогли. Казаки имели куда больше сил и лёгко доставали на быстрых стругах вражеские корабли один за другим. Нагоняли и захватывали, настрой на битву до конца истаял у осман, как изморозь на жарком солнце. Нет, они не бросали оружия, но стреляли, большей частью, мимо. А в абордажных схватках казаки соперников тогда не имели. Один за другим османские корабли становились казацкими.
Ускользнуть от врага смогли только те фланговые кадирги, на которых гребли мобилизованные насильно жители Стамбула. Их на усиленную греблю уговорить удалось, а большая часть казаков была связана пленением остановившихся кораблей. Каждый пришлось брать с боем, теряя людей. Те же слухи, что подвигнули осман к бегству, теперь сыграли против казаков. Многие их них, не все умело, но все отчаянно защищали свои суда, неохотно сдавались в плен, предпочитая погибнуть, но прихватить с собой вражескую жизнь. Впрочем, немалая часть команд опустила руки и не сопротивлялась совсем, посчитав исход битвы предрешённым.
В результате сражения у Керченского пролива казаки оказались владельцами сорока восьми вражеских галер и немалого числа захваченных пленников. К тому же они освободили из страшного плена несколько тысяч человек. Поэтому огромные по прежним меркам потери в почти полторы тысячи убитых и не меньшее количество тяжелораненых с лихвой компенсировались пополнением из каторжников-гребцов. Большинство из христиан, освобождённых в этом бою, пожелало отомстить своим мучителям, вступив в казачьи ряды. Посоветовавшись, Васюринский, Каторжный и ещё десяток атаманов, присутствовавших на эскадре, решили идти не в Тамань, а в Азов. Прежде чем идти на новые авантюры, стоило освоить приобретённое.
Визиты без приглашения не всегда проходят гладко.
Конец кресника*, начало страдника** 7146 года от с.м. (июнь 1637 года от Р. Х.)
Станица, что в данном случае означает — посольство, во главе с есаулом Самохваловым прибыла на струге в Темрюк с извещением о великой победе над турецким флотом глубоким вечером. Казацкий табор там они не застали. Да и не могли застать, так как вышел он из города раньше, чем оттуда отплыла в море казачья эскадра. Хотя по суше до Тамани ближе, чем по морю, было заранее известно, что движется табор несравненно медленнее кораблей. Первым делом станичники пошли к оставленному командовать захваченным Темрюком Трясиле. Он их немедленно принял, выслушал сообщение, поздравил вестников со славной победой. Но выходить за стены города ночью не разрешил. Уже были случаи нападений черкесов на фуражиров и гонцов. Есаул благоразумно согласился, рисковать бессмысленно было просто глупо.
Хорошенько отдохнув ночью, станица ранним утром отправилась догонять табор. Успев только помолиться, умыться и наскоро позавтракал. Трясило, как обещал, выделил десяток казаков и проводника-черкеса со сменными лошадьми для сопровождения. Местные жители не пришли в восторг от своего выселения с благодатных земель, и захватчикам приходилось передвигаться по завоёванной территории с большим бережением.
Собственно город был от населения очищен, его почти тысячный гарнизон, правда, состоящий в основном из молодыков и легкораненых, сидел в городе, не рискуя появляться вне его стен. Разъяренные вестями об убийстве или пленении родственников черкесы устроили оккупантам "весёлую" жизнь. И двум десяткам опытных, хорошо вооружённых казаков успех в донесении весточки гарантирован не был. Чего-чего, а засады на Кавказе делать умели. Отъехав на несколько вёрст от города, черкес вдруг свернул на юго-восток. Самохвалов, знавший, что Тамань расположена на юго-западе от Темрюка, догнал проводника, ехавшего впереди.
— Почему свернули, нам вроде не в ту сторону ехать надо?
— Прямой путь — не всегда самый правильный. Как короче всего проехать из Темрюка в Тамань и враги знают. Мы лучше поедем в объезд, зато там, где нас караулить не будут.
Есаулу оставалось согласиться или взять ответственность за доставку важного сообщения в незнакомых ему местах на себя. Рассудив, что сомнительного человека такой хитрец, как Трясило, к ним не приставит, он кивнул и занял своё место в короткой цепочке всадников.
Проводник не подвёл. Пусть и пришлось ехать по звериным тропкам, а то и вести лошадей в поводу по кучегурам, продираться сквозь густые кустарники. Не то что вражеских засад, ни разу казаки нормальной дороги во время этого путешествия не заметили. Правда, было дело, встретили большой отряд уорков. К великому их счастью, союзников. Многие из станицы начали молиться, желая очистить душу перед смертью. Готовя при этом к бою пистоли. К их великой радости встреченные всадники оказались союзными. Перекрестившись и очень искренне поблагодарив Бога, с полутора сотнями рыцарей справиться у двух десятков казаков шансов не было никаких, посланники продолжили путь.
Друг с другом здесь воевали с большим увлечением, такое несущественное событие, вроде вторжения огромной казацкой банды, их от этого важного дела отвлечь не могло. Наоборот, распри между разными племенами и родами обострились до предела, и воспользоваться казачьей помощью для сведения старых счётов охотников нашлось немало.
Переночевав у какого-то ручья, утром двинулись дальше. Есаула удивляла нетронутость природы вокруг, пусть и не знал он такого слова. Черкесы к своей земле относились с куда большим бережением, чем казаки к своей. Редко где можно было заметить присутствие человека. Особенно восхитило Самохвалова большое количество высоких деревьев. На Донской земле уже давно было проблемой найти такое для строительства струга.
Вконец истрепав одеваемые в поход лохмотья, станица вышла на знакомый след казацкого табора. Сотни телег, тысячи коней оставили на горской земле широкий и глубокий шрам. Опытным воинам не надо было слезать с седла, чтоб определить срок прохождения табора — вчерашний день. Уже не таясь, двинули по этому следу. Есаул заметил, как морщится проводник, глядя на широкую полосу выбитой колёсами и копытами земли. Поинтересовался: почему? И узнал, что в горах такой след — великое преступление. Пойдут дожди, и на его месте может образоваться промоина, а потом и овраг.
— Нельзя так землю ранить! Бог за это накажет!
Самохвалов не нашёл что возразить. Привычный для казаков способ передвижения здесь выглядел… неправильно.
"А ведь, если хотим на этих землях селиться, придётся и нам соблюдать многие черкесские правила, переучиваться. Нельзя, оказывается, вести себя в горах, как в степях… Вот не было печали — так черти накачали!"
Продолжить размышления и сообразить, что казаки и в степи жили… не по-божески, не случайно там исчезли нужные им деревья, есаул не догадался.
По следу табора шли ходко. Вскоре наткнулись на трёх осёдланных, в кольчугах, кабардинских коней. Немного задержались отлавливая, не бросать же на дороге такое добро! Стоят такие лошади, да ещё в полном боевом облачении, очень дорого. Да и жалко животин, пропадут ведь в лесу. Немного погодя нашли и табор. Он остановился на месте недавно случившейся битвы.
* * *
Двумя днями ранее Юхим помахал рукой Афоне, охранявшему с вновь сформированным десятком южные ворота. Это для Аркадия он был новым знакомцем. Срачкороб знал его давно.
"Воистину, беды приходят попарно. Мало того, что в неподходящий момент его болячка скрутила, так и большую часть своего десятка потерял. Как он вчера плакал, вспоминая своих погибших ребят. Мол, самые лучшие, самые хорошие они были. А по мне, если судить по выжившим, хлопы как хлопы. Его, впрочем, сразу видно, уважают и любят".
Попрощавшись с приятелем, Юхим лёг на телегу, наблюдая за парившим в небе орлом. Настроение у него было паршивым. Вчера они здорово наклюкались с Афоней, а похмеляться, выступая в поход, было нельзя. Да и обида на Аркадия настроения не улучшала.
