Дмитрий Колосов - Император открывает глаза
Мудрец подошел к первому из стеллажей и осмотрел его. Он не мог не отметить, что хранение книг организовано великолепно. Размешенные в хронологическом и географическом порядке, манускрипты лежали в ячеях, к каждой из которых был прикреплен силлиб – кусочек папируса с названием труда и именем автора.
– Это эллины, – сообщил Фрес, став рядом с гостем. Мудрец пробежал взглядом по надписям. Кроме Гомера, Гесиода и великих трагиков здесь были труды Пифагора, Эмпедокла, Платона и многих других философов, математиков и мифографов. Некоторые имена, особенно из последних, не были известны Мудрецу, что означало, что библиотека активно пополняется.
Фрес позволит гостю удовлетворить любопытство, после чего продолжил объяснение.
– А теперь обрати внимание на следующий стеллаж. В нем помешены труды иудеев, вавилонян, сирийцев и египтян. – Мудрец наугад взял один из трактатов и прочел название – «Откровение Моисея». – Необычайно поучительная вещь, – прокомментировал Фрес.
– Да, – согласился Мудрец, тая усмешку. Ему доводилось встречаться с автором сего труда. Он был парсом, выдававшим себя за иудея, порядочным жуликом и плохо кончил. Но Фресу вовсе незачем было знать об этом.
Вошел слуга. Мудрец, скосив глаза, проследил, как тот поставил на стол поднос и вышел. «Откровение Моисея» заняло свое место.
– А вот это – предмет особой гордости князя – сочинения народов, исчезнувших с лика земли. Скажу тебе по секрету, – Фрес понизил голос до шепота. – У нас есть даже манускрипт, оставшийся от атлантов. Но никто не может прочесть его. Может быть, ты, наверняка знающий не один язык, попробуешь?
Мудрец пожал плечами.
– Мне ведомы многие языки, но не уверен, что сталкивался с языком атлантов. Впрочем, возможно, один из языков, что я знаю, похож на тот, каким пользовались атланты. Я должен посмотреть.
Фрес подошел к небольшому, отдельно стоящему стеллажу и извлек из ячеи завернутый в шелк предмет. Бережно развернув материю, толстяк достал золотистую коробочку. Затем Фрес отвернулся от Мудреца, дабы тот не видел, что делает, и нажал на потайную пружинку. Раздался мелодичный звон, Фрес повернулся к гостю. В руке его был небольшой, чрезвычайно тонкий лист.
– Только умоляю, будь осторожен, – попросил Фрес. – Это чудесный, но очень непрочный материал.
Мудрец утвердительно кивнул. Он взял лист и принялся изучать написанные на нем знаки – ломкие, изящно изогнутые черточки, сплетенные в строки. Всего восемь строк. И подпись – короткая, в шесть знаков. Мудрец долго морщил лоб, пытаясь прочесть, но, в конце концов, безнадежно покачал головой.
– Нет, я не знаю этих слов.
– Как жаль! – Фрес со вздохом принял листок из рук гостя и убрал его обратно в коробочку. – У князя есть еще несколько редких манускриптов, но они хранятся в его башне.
– Какие-нибудь магические формулы?
– Не знаю. Князь не позволил мне прочесть их. – Толстяк развел руки в стороны, словно желая сказать – ну вот и все. Мудрец счел необходимым поблагодарить своего гида. Он кое-что узнал и это кое-что было весьма полезным.
– Спасибо тебе, Фрес, за то, что ты уделил мне свое драгоценное время.
– Что ты! – Фрес протестующе махнул рукой. – Я даже не могу выразить словами, сколь приятно мне твое общество. Теперь, после того как ты осмотрел библиотеку, думаю, мы можем спокойно выпить вина. Присаживайся к столу, гость. Не скрою, я надеюсь услышать от тебя какую-нибудь занимательную историю о людях, с какими тебе доводилось встречаться, или о землях, в которых ты побывал.
Мудрец слегка насторожился, но наивное лицо Фреса не выражало ничего, кроме любопытства. Похоже, толстяк и впрямь тешил себя собиранием диковинных историй.
– Ну хорошо, – сказал Мудрец, садясь и беря в руки протянутую ему чашу, я расскажу тебе невероятную и поучительную историю о царе Татине, пытавшемся остановить течение времени. Мне рассказал ее купец, с которым я однажды повстречался на берегу озера, именуемого эллинами Меотидой.
Устроившись поудобней, Мудрец глотнул вина, отчего поморщился, и начал свой рассказ.
– Царь Татин правил в далеких западных землях, и было это так давно, что только самые прочные камни помнят поступь его шагов. Держава Татина была огромна и могущественна, ни один из владык того времени даже не помышлял сравниться с Татином славою, силой и богатством. Сокровищница царского двора была доверху наполнена серебром и золотом, кладовые ломились от обилия припасов, царские слуги ежедневно меняли одежду, и неудержим был гнев Татина, если он встречал кого-нибудь из них в уже ношеном одеянии. Татин имел все, что бы ни пожелал, любая его прихоть, любой каприз исполнялись немедленно. Он испробовал все наслаждения, какие только доступны человеку, и однажды понял, что ему скучно. Тогда царь вызвал к себе придворного мудреца и сказал ему:
– Я познал все, что может познать человек. Я познал возвышенную любовь, жгучую негу страсти, наслаждение властью и сладкое чувство боли. Я не знаю, что я еще хочу. Я ощущаю себя всезнающим и все испытавшим, и от этого мне становится скучно. Скажи, Мудрец, есть ли в мире что-нибудь, мною неизведанное, иль что-то, могущее сравниться со мной могуществом?
Придворный Мудрец задумался, но ненадолго, так как знал, что царь нетерпелив и что на дворе уже острит свой топор палач. Мудрец сделал паузу, чтоб придать ответу значимость, и сказал:
– Время. Если бы ты мог остановить его, ты б ощутил величайшее наслаждение всемогущества, самое сладкое из того, что только существует на свете.
– А это возможно? – спросил Татин.
– Нет ничего невозможного, – философски, почти не задумываясь над тем, что говорит, ответил мудрец.
– Но как?
Мудрец пожал плечами. Он знал многое, он даже знал, как зажечь на небе звезды, но не ведал, как остановить время. Тогда Татин кликнул палача, и Мудрецу отрубили голову.
А царь призадумался. Он думал не день и не два. Он позабыл о еде, питье и развлечениях. Он исхудал и почернел лицом. Придворные полагали, что с их господином приключилась какая-то хворь и зазывали к нему лекарей. Но царь прогонял их, а слишком настойчивых, тех, что докучали ему своим лечением, он приказывал зашивать в кожаные мешки и бросать в море, приговаривая, что их интересует не больной, а его деньги.
Но нашелся человек, который разгадал причину грусти царя. Он был магом и кудесником, и никто не знал его имени. Он пришел к Татину и сказал:
– Царь, я могу помочь тебе. Но что ты дашь мне взамен?
– Проси, что хочешь! – воскликнут Татин.
– Я желаю умереть на мгновение позже тебя.
Царь засмеялся, впервые за многие дни, столь нелепым показалось ему это желание.
– Не могу поручиться точно, но обещаю, если я умру первым, мои слуги снесут тебе голову ровно через мгновение после того, как перестанет биться мое сердце. Тебя это устраивает?
– Вполне, – ответил кудесник.
– Тогда говори, как остановить время.
– А ты рассуди сам, царь. Все смертно. Человек умирает, дерево теряет соки, озера иссыхают, камни источаются под воздействием жара и ветра. И лишь одно-единственное в мире остается незыблемым.
– Что же?
– Солнце. Огненный шар, каждодневно свершающий раз и навсегда отмеренный путь по небосклону. Прикажи остановить солнце. Если тебе удастся сделать это, значит, ты одержишь победу над временем.
Царь обрадовано хлопнул в ладоши.
– Ты молодец, кудесник! Ты обязательно получишь свою награду!
Татин кликнул слуг и объявил им свою волю. И закипела работа, равной которой не знал свет. Слуги царя возвели громадную башню, на чьей вершине была сооружена еще одна башня. И так семь раз, пока вершина седьмой не дотянулась до небосвода. Вооружившись сетями и веревками, слуги Татина залезли на нее и стали поджидать катящееся от горизонта солнце. Когда оно достигло башни, слуги набросили на сияющий диск веревки и сети. Солнце было очень горячим, оно немилосердно обжигало людей, но те не отступались от своей цели, так как знали, сколь крут нрав Татина. В конце концов, им удалось опутать солнце и заставить его замереть на месте.
Татин радостно хохотал, увидев это. Но хохотал он лишь ничтожный миг потому что застывшее солнце вдруг покачнулось и начало падать на землю. И чем ближе было оно к земле, тем громадней становился сияющий диск и тем жарче было его дыхание. Солнце поглотило небосвод, а потом рухнуло на землю, испепелив ее. За миг до этого безымянный кудесник вонзил в сердце Татина нож, востребовав таким образом свою награду. А затем он умер, как умерли и многие другие. И великая держава Татина перестала существовать. Вот что случилось, мой друг, с безумцем, дерзнувшим зайти в своих помыслах непозволительно далеко для человека.
Мудрец помолчал, а потом спросил, вонзая взор в лицо толстяка:
– Ну как, понравилась тебе моя легенда?
– Да, – выдавил секретарь Вульго. Похоже, история, рассказанная Мудрецом, и впрямь захватила его воображение. – Единственное, что я не понял, в чем заключалась ее мораль.
