Теория заговора (СИ) - Ромов Дмитрий

Я посмотрел на него с удивлением:

— Погоди… а для чего? Зачем ты это сделал?

— Не понимаешь? Затем, чтобы они не посылали жидких Терминаторов, помнишь, как в кино? Сначала из будущего примчался Шварц, чтобы защитить пацана, а потом появился второй, из жидкого металла, чтобы грохнуть и Шварца и щенка. Так вот, я постарался сделать так, чтобы после меня никто уже не прилетел.

— Вот это поворот. То есть, я, получается, типа Шварц, а ты, значит, тот второй, который должен меня грохнуть?

— Не получается. Я перекрыл коридор, чтобы никто не помешал тебе выполнить свою миссию.

— Это какую? Сохранить Союз?

— Не просто сохранить страну, но и привести её к процветанию. Ладно, мы об этом потом потолкуем, а сейчас нужно собираться.

— Думаю, это не самая лучшая идея, честно говоря, — ответил я, прокручивая в голове все возможные варианты.

Ну, как бы… вряд ли он пришёл сюда, преодолев все препятствия выставленные Прокофьевым, и наверняка засветившись, только для того, чтобы отвезти меня куда-то и тупо грохнуть. Это было бы невероятно глупо.

— Погоди, — помахал я пальцем. — Поправь меня, если я неправ. Ты отправил меня в это время, а потом сломал «Жужжалку», так? Чтобы больше никто не пришёл сюда и не помешал сделать мне своё дело. Правильно?

— Вставай, пожалуйста, — нетерпеливо повторил он.

— Да погоди со сборами. А как ты сам сюда попал? В какой момент? Когда узнал, что я лечу сюда отправился следом за мной, приземлился чуть раньше, потусил, пообвыкся и спокойно ждал, когда появлюсь я? Или как? Можешь ты мне объяснить? Кто меня послал? Ты? Или кто-то другой?

Кстати, даже если он не заметил Прокофьевскую стражу, то наверняка понимал, что самого его вполне кто-то мог заметить. Не мог же он прокрасться совершенно незаметно. И где, интересно, все эти санитары Прокофьевские? Хороший вопрос. Судя по тому, что в руках у Весёлкина моя медицинская карта, он пришёл вполне даже официально….

— Давай, вставай, — теряя терпение, повторил Весёлкин и нахмурился. — Вопросы, вопросы, вопросы. У нас есть, важное дело. Нужно встретиться с одним человеком. И от этой встречи очень многое будет зависеть. Потому что мы не…

Он помолчал.

— Потому что это реальный шанс войти в дело, иначе следующий шанс может либо вовсе не представиться, либо ждать его придётся очень долго. Так что бери себя в руки, отрывай жопу от матраса, вставай и одевайся.

Он прошагал к двери, выглянул и недовольно бросил:

— Давайте!

Тотчас в палату вошли два здоровяка в штатском со свёртками.

— Костюм, надеюсь, будет тебе впору.

Парни вскрыли упаковку и разложили на стуле и кровати костюм, рубашку, галстук, бельё. На пол поставили туфли. Вряд ли бы он стал заморачиваться подобной ерундой, если бы хотел просто вывезти меня из больницы и придавить. Да он и здесь мог бы это сделать, пока я спал, безо всех этих ритуальных переоблачений.

У Весёлкина такая возможность была, но он же этого не сделал. Значит, значит… Мозг работал, пытаясь проанализировать все, что происходит. Ну что же, происходило что-то очень любопытное, возможно, даже, важное.

— Встаю, встаю, — пробурчал я, решив сегодня докопаться до истины. — Будь терпеливым, ты же видишь, человек едва выжил в автокатастрофе, а ты его понуждаешь.

— Просто нельзя опаздывать.

Я с видимым трудом и стонами поднялся с постели.

— Вообще-то, я пока не получил ответов на свои вопросы. А играть вслепую мне не нравится. Не в моём стиле.

Все было подобрано идеально. Черные носки, белье, сорочка, галстук.

— Сейчас съездим в одно место, а потом я отвечу, — едва заметно кивнул он на своих помощников, давая понять, что при них говорить не стоит. — Считай, наступает момент истины.

Одевался я долго. Со стонами и хрипами. Благо, синяки на теле не прошли и играли довольно широкой палитрой цветов, придавая правдоподобия фантазиям, изложенным в моей медицинской карте.

Я, наконец, оделся. Все было впору, все было дорогое, импортное. В таком виде не стыдно было бы и в гроб лечь но, вряд ли этот человек стал бы так заморачиваться пожелай уложить меня в гроб.

Я продолжал стенать и сетовать на то, как тяжело мне ходить, стоять и все такое прочее. Но, честно говоря, мне стало уже любопытно и интересно, что это за хрень и куда он меня тащит.

— Да давай же скорее! — прикрикнул он, глянув на часы. — Что ты копаешься как каракатица!

Я перевёл дух. Парни помогли одеться и вышли.

— Так кто, по-твоему, мог в меня стрелять? — прищурился я. — С места не сойду, пока не скажешь.

— Я полагаю, это контрразведка, — чуть шевельнул он головой. — Чужая. Сейчас мы с тобой поедем и разберёмся с этим делом.

— Шутишь? Я разбираться ещё не скоро смогу.

— Не в этом смысле.

Скорее всего, он действительно верил, что я пребывал в тяжёлом состоянии. В этом смысле у меня была перед ним фора, потому что чувствовал-то я себя очень даже неплохо и пару голов свернуть мог бы, как нефиг делать. Зеркала в палате не было, но было и так понятно, что выгляжу я очень даже ничего. Хоть на бал, хоть на совещание на высшем уровне, хоть на похороны.

— Зато могу девиц кадрить, — усмехнулся я. — Я старый солдат и не знаю слов любви, донна Роза.

— Для человека, по которому проехал, каток, ты действительно выглядишь очень даже неплохо, — ухмыльнулся, Весёлкин.

— Да и для семидесятитрёхлетнего старца тоже, да? — ответил я. — Одно неясно, там на посту дежурная медсестра. Сегодня на смене очень злая и несговорчивая бабища. Как мы через неё проскочим? Она ведь поднимет шухер.

— Не поднимет.

— Знаток женских сердец.

— Не болтай, зашнуровывай ботинки.

— Не могу наклониться. Можешь помочь зашнуровать?

Он присел и зашнуровал. Ну надо же, завязал мне здоровенные ушастые бантики, поднялся и протянул мне два бумажных пакетика.

— Если будет невмоготу от боли. Отличные порошки, хоть и горькие.

Я взял, и он молча вышел в коридор. Я сунул порошок в карман и последовал за ним. Глотать неизвестно что я не собирался, но пусть будут пока. Я огляделся. Коридор был совершенно пустой. Никого не было, никаких трупов — ни санитаров, ни медсестёр. Оставалось только надеяться, что Прокофьев следил и был в курсе того, что сейчас происходило…

Мы прошли по коридору, подошли к лестнице в противоположной стороне от стола дежурной медсестры и от ординаторской. Он открыл дверь, и двинул впереди меня. Торопливо сбежал по лестнице, а я, кряхтя, опираясь на перила, поковылял за ним. «Костюмеры» тихо двигались за мной.

— Слушай, — нахмурился Весёлкин, повернувшись ко мне. — Возьми себя в руки, пожалуйста. Я ж тебя попросил. Иначе, вряд ли мы сможем добиться успеха в нашем деле.

— Хотелось бы ещё знать, что у нас за дело такое — пожал я плечами.

— Дело всё тоже, а некоторые детали сегодня тебе станут ясными.

Мы спустились. Прошли по длинному, плохо освещённому коридору и подошли к задней двери, через которую обычно разгружали белье и продукты.

На крылечке стояли ещё два человека в штатском, но по их внешнему виду можно было вполне определённо сказать, каким родом деятельности они занимаются. Один из них придержал входную дверь, пропуская Весёлкина и меня. Мы спустились с крылечка и подошли к «Волге».

Вообще-то их было две. Две чёрные «Волги». Весёлкин сам открыл дверку, пропуская меня на заднее сидение. Я со скрипом и со стонами забрался внутрь. Он обошёл машину и уселся рядом со мной.

— Поехали, — бросил он водителю, одному из тех, кто ждал нас на крыльце.

Во вторую машину сели те, кто принёс одежду, и мы, собственно, двинулись в путь. Ночная Москва, огни, лозунги, редкие машины, редкие прохожие. Все это поддерживало атмосферу таинственности, атмосферу загадки и добавляло немного тревоги и в без того неопределённую ситуацию.

В любом случае, преимущество было на моей стороне. Весёлкин думал, что я нахожусь в положении человека немощного и больного. Конечно, он мог выяснить, что я симулирую, но вряд ли. Леонид всё обставил очень правдоподобно. Да и вся организация моей эвакуации не походила на ликвидацию. Впрочем, я был на чеку, готовый моментально и жёстко отреагировать.