Письма героев (СИ) - Максимушкин Андрей Владимирович

Уходивший к горизонту в сопровождении эсминцев третий авианосец избежал близкого общения с русскими ударными самолетами. Впрочем, полетные операции с него прекратились в тот момент, когда «Сапсаны» прямо над палубами вырезали истребительный патруль.

— Не отставать! Возвращаемся.

Среди разноголосицы в эфире выделяется уверенный голос штабс-капитана. Сам Владимир Сергеевич держится чуть выше эскадрильи. Его «тройка» выделяется красной окантовкой на киле и оскаленной медвежьей мордой на капоте. Недавно машину украсил скромный крестик под фонарем, по возвращении на авианосец, к нему добавятся еще два. Комэск сумел сбить «Рок» и «Фульмар». Очень хорошо для скоротечного боя.

Пристроившись к машине ведущего, Кирилл качнул крылом. Дескать, все хорошо. И действительно, все двенадцать истребителей в строю. Никого не потеряли. Поврежденных нет. Значит, вечером в столовой не будет стаканов с крепким красным вином и куском хлеба на пустых столах. И не будет поминок водкой в кабаке на берегу.

Хотелось бы верить, так и будет. Очень хочется верить.

Глава 38

Палестина. Мост через Иордан

16 мая 1940. Иван Дмитриевич.

Этот долгий страшный день все не заканчивался. Батальон отбил еще две атаки. Палящее южное солнце безразлично взирало на заваленные телами и заставленные разбитой техникой подступы к плацдарму. Перед окопом горел танк. Из люка свесилось тело английского танкиста. Труп медленно прожаривался и обгорал на раскаленной броне. Смердело страшно. Впрочем, обоняние уже получило нокаут от вони сгоревшего пороха и взрывчатки.

Поручик Никифоров лежа на земле набивал магазины патронами. Простая механическая работа казалась самым нужным, самым важным делом, какое только можно себе вообразить. Штурмовая винтовка с примкнутым штыком лежала рядом. Слава Богу, до рукопашной не дошло. Верная «шведа» в очередной раз спасла жизнь.

Иван не уставал радоваться тому дню, когда он не соблазнился легкостью револьвера или простотой карабина, а взял себе изделие ижевского инженера Николая Герасимовича Долгова. Да, штука габаритная, пять килограммов веса на ремне, не считая запасных магазинов. Да, чистить надо регулярно, не бросать где попало. Да, федоровский патрон слабее, чем у старой доброй «трехлинейки». Но зато возможность прицельно выпустить весь магазин за считанные секунды дорого стоит. Фактически это легкий ручной пулемет. В пехотном бою штука бесценная. Сегодня Никифоров еще раз убедился в этом на практике.

— Вы целы, Иван Дмитриевич? — рядом на землю опустился Чистяков.

— Надеюсь.

— Я тоже надеюсь. У нас двое унтеров выбыло и двенадцать солдат.

— Погибли?

— Шестеро Богу душу отдали, остальные в лазарете. Легко раненных не считаю, — капитан снял фуражку, виски блеснули сединой. — Все же, плохая была идея бросать наших саперов в бой.

— А был другой выход? Мной уже второй раз дыру затыкают. Извини, Алексей Сергеевич, сорвалось.

— Ты извини, если не то сказал.

— Как думаешь, если завтра продолжится, выдержим?

— Черт его знает.

Капитан широким взмахом руки обвел поле боя. Картина апокалипсиса. Везде проплешины и воронки от снарядов и мин. В художественном беспорядке застыла подбитая техника. На вскидку не менее двух дюжин британских танков превратились в братские могилы своих экипажей. На практике вдруг выяснилось, что даже толстокожую «Матильду» можно бить. На дистанции в триста метров противотанковая 47-мм спокойно берет англичанина в лоб. А болванка танковой пушки прошибает оба слоя бортовой брони. Разумеется, надо еще подпустить врага на эту дистанцию. Ну тут уже вопрос везения.

Вон, на насыпи железной дороги коптит БТК. Еще вокруг одного суетятся бронеходчики, заводят буксиры чтоб оттащить машину на тыловую позицию. Направляющее колесо гусеницы разбито в хлам, похоже вместе с натяжным механизмом. Скорее всего танк превратят в неподвижную огневую точку. Никифоров не представлял себе, как можно заменить покореженный снарядом каток вместе с опорами вала в полевых условиях.

Да, внезапная танковая контратака переломила ситуацию. Противник откатился, бросая своих раненных и подбитую технику. В третий раз за день. А мы из шести танков потеряли, скажем так, полтора, с ними сгорело два бронетранспортера. Учитывая картонную броню БТК результат хороший.

— Сам посуди, у нас остались две противотанковые пушки и полдюжины минометов. Все. Из полковых трехдюймовок хорошо если две утром смогут стрелять. Манштейн потерял треть своих бойцов. Так что, если утром англичане попрут, боюсь встречать их придется гранатами.

К словам ротного стоило добавить, оба противотанковых орудия сняли и протащили на руках по переправе с противоположного берега. С тыла прикрытия уже вообще нет.

— А ведь попрут, — Никифоров рассовал снаряженные магазины по подсумкам. — Наш мост им как кость в горле.

— А вон, смотри, пехота оживилась. Гляди, посыльные куда-то рванули.

— Надеюсь, с хорошими новостями, а не с идеей копать рвы и эскарпы до рассвета.

Разговор с ротным вернул Никифорова в нормальное расположение духа. Не так уж все и плохо, если так посудить. Желудок вдруг резко дал о себе знать недовольным бурчанием. А ветер донес будоражащий все фибры души, невообразимо манящий аромат каши с тушенкой. Война войной, а если обед пропустил, хоть ужин должен быть по расписанию. Всего полчаса назад Иван Дмитриевич чувствовал себя полностью опустошенным, выжатым как лимон, а тут силы взялись вскочить и быстрым шагом поспешить к полевым кухням.

Уже поздно вечером Никифоров нашел немного времени чтоб побыть в одиночестве. Спустился к воде, присел на камушек и закурил. Увы, журчащие буквально в двух шагах струи Иордана священный трепет в душе не вызывали. Обычная река, неширокая и неглубокая. Лягушки трели выводят, цикады поют в кустах, над камышами вьется облако мошкары. Может быть когда-то Иоанн и крестил здесь народ, может быть именно на этом месте Предтеча узнал Христа в одном из паломников. Все может быть.

Слишком много воды утекло с тех пор. Да, это не та вода, которой крестился Спаситель. И совершенно не важно, где именно, на каком именно участке берега это произошло. Неважно и все тут. Иван Дмитриевич в свое время мечтал попасть в Палестину, прикоснуться к пропитанным древней историей камням, погрузить ладони в священную реку, пройтись по улочкам Иерусалима, зайти в тот самый храм на Горе. Попал, прикоснулся, не только зачерпнул воду, но и целиком искупался в Иордане. Не он один. А какого-то особого чувства нет. Сказка в реальности обернулась пустыней, грязью, замотанным в тряпки аборигенами, вонью сгоревшего тротила, болью и смертью.

Наверное, так же тысячу лет назад чувствовали себя крестоносцы после сражения. Усталость, боль в натруженной под тяжестью доспеха спине, желание урвать хотя бы часок отдыха, тупо упасть под куст и заснуть. А еще ноющая боль на сердце, щемящее чувство утраты, скорбь по боевым товарищам, по тем, кто не дошел до Иордана, кто упокоился в скромных могилках вдоль дорог и на полях сражений.

Вдруг вспомнилось, что сегодня утром на всех наших танках рядом с русской бежевой молнией на броне появились белые кресты. Ведь кто-то же вспомнил, раздобыл краску, подал пример. Ведь никто не заставлял. Даже наоборот, когда командир одного из танков рисовал на башне красный крест, видимо начитанный оказался унтер-офицер, вспомнил эмблему крестоносцев, откуда-то выскочил штабс-капитан Комаров и устроил танкисту разнос. Основные претензии офицера были к цвету креста. Все же мы не изверги, чтоб малевать на боевой технике эмблемы медиков.

Унтер все принял и понял, как надо, уже через минуту красную краску с башни стирали, а затем аккуратно рисовали белый крест. Древняя эмблема, символ походов за Гроб Господень будто сама по себе возродилась из небытия, вернулась к пришедшим в Палестину сильным людям. Только в ту легендарную эпоху простой красный крест нашивали на коты и плащи, рисовали на щитах. Сейчас белый крест нашел свое место на танковой броне.