Вильгельм Зон - Окончательная реальность
– Смотрите-ка, судари, – Лучников вел близнецов по парку, – Эйбесфельд напоследок разгулялся. Заказал фуршет в черногорском стиле. Играют специально прибывшие музыкальные коллективы. Художники скоро начнут представлять свои работы. Ты тоже? – он обратился к Адаму.
– Нет, вряд ли, – Адам рассеянно поглядывал по сторонам.
Основные события приема проходили около ангара. Когда-то старый Эйбесфельд в этом ангаре готовил к полетам свои летательные аппараты: шары, дирижабли и монопланы. Теперь останки чудо-устройств были вытащены из кладовых и использовались в виде деталей праздничной инсталляции. Огромные окна ангара открыли в сторону заката и восхода. В глубине стоял, словно диковинный зверь, новейший двухместный самолет без опознавательных знаков. Пожилой косматый пилот в старомодной кожанке неспешно прогуливался вдоль фюзеляжа.
Столики почетных гостей расположились чуть ниже, около пруда. Сюда же стекались через парадные ворота художники. Кто-то приехал чуть пораньше и уже вооружился коктейлями, кто-то занимался своим прямым художественным делом.
Мужчина средних лет, закатав брюки, стоял в прохладной воде пруда. В руках у него была палка. Он мерно наносил ею удары по поверхности воды. Ударив семь раз, художник выходил на сушу, прогуливался, общаясь с коллегами или коллекционерами, затем возвращался в пруд и пробивал еще семь ударов.
Чуть выше, на пригорке, поросшем кудрявым леском, группа малоизвестных акционистов разворачивала транспарант: «Я ни на что не жалуюсь и мне все нравится, несмотря на то, что я здесь никогда не был и не знаю ничего об этих местах».
– А Кабаков приглашен? – спросил Абрам.
– Безусловно, – ответил Лучников, – он устраивает концептуальный фейерверк над прудом в честь покупателя усадьбы.
– И кто же покупатель?
– Пока неизвестно, – Лучников улыбнулся, – но говорят, – он схоронил улыбку в пшеничных усах, – говорят, Боббер.
Абрам стиснул зубы. Было видно, что раздражение захлестывает его.
– Мы пойдем, прогуляемся, выпьем что-нибудь.
– Да, конечно, ребята! Мне нужно как раз репортаж для «Зе Дойче Цайтунг» набросать.
* * *Лучников красиво откинул белоснежную полу пальто, присел за столик и сделал как бы неопределенный подзывающий жест рукой. Тотчас же рядом с ним появился дюжий гот с густой бородой и, кажется, серьгой в ухе. Вид у него был опасный.
– Голубчик, дай мне рюмку водки и калькулятор, писать буду.
Журналист раскрыл принесенное устройство новейшей модели. Внимательно посмотрел на загрузочное приветствие, ловко пробежал пальцами по клавиатуре и начал:
«Андрей Лучников. Специально для „Зе Дойче Цайтунг“.
Гранд-тусовка в усадьбе «Эйбесфельд»!!! Кто приехал? Да черт их знает, всех не назовешь. Будем без всякого порядка выкликать разных из тех, что попадаются на глаза. Ну вот, какие-то более-менее известные чувихи во главе со Штефи Граф, экие походочки накрученные! Есть аристократы. Из Южного Прованса по призыву нашего гостеприимного Эйбесфельда прикатил издатель Пален, чей предок участвовал в удушении подушками императора Павла, видны также наследники Людвига Баварского, ныне прогремевшие как исполнители тирольских песен. А вот и художники. Из России прилетел первым классом Кабаков. Вообще из России прибыло немало известных гостей: организаторы не поскупились на транспортные расходы. Из Грузии явились кое-какие последыши краснопузых. Ну вот, например, целое семейство банкиров Енукидзе. Глядя на их отглаженные костюмчики, трудно вообразить этих приличных господ с маузерами или пулеметными лентами. Кто еще там мелькает во все более сгущающейся толпе? Широко известный издатель Бонпиани. Тут следует отметить характерную черту людей, склонных к литературе. Оказавшись в такой шикарной тусовке, они непроизвольно тянутся друг к другу. Вот и король итальянского романа Бонпиани вместе со своим любимцем Умберто (издавшим не один бестселлер) тут же сориентировались и подгребли к Палену с его двумя друзьями, мастерами остросюжетного детектива господами Гастингсом и Пуаро. Ба, а это кто? Неужели сам Глазунов? Вроде просто стоит с рюмочкой аквавита, стоит себе, улыбается, а люди тянутся к нему; возникают даже некоторые завихрения. Кто же еще? Трудно не заметить видного представителя ЛДПГ господина Арни Шварценеггера по кличке Терминатор. Хоть он и делает все усилия, чтобы уменьшить свою видность и показать свою как бы случайность, как бы полнейшую необязательность появления в этом странном сборище – не получается, при таких-то габаритах. Как и людей литературы, людей политики влечет друг к другу, и вот Арни присоединяется к кружку депутатов Рейхстага: всеми уважаемый почетный академик Боббер; восходящая звезда Рейхстага, председатель госкорпорации РоботПром юный Кальтенбруннер; известный депутат, в прошлом знаменитый футбольный защитник Беккенбауэр.
А что же наши художники? Они всё прибывают. Количество не запланированных организаторами акций нарастает. Вот человек прыгает через веревку, натянутую между колоннами усадьбы; вот другой забрался на дерево и настоящей пилой пилит сук, на котором сидит; вот третий разделся донага и улегся в гроб, установленный на небольшом возвышении при входе в дансинг. Публике нравится. Вместо того чтобы готовиться к торжественной церемонии открытия, народ начинает беззаботные, немного фривольные танцульки.
Теперь про угощения. Начиналось все, разумеется, с шампанского, прямо из подвалов Реймса. Планировалось, что гости будут изящно стоять или деликатно перемещаться с бокалами божественного напитка. Увы, так не получилось. После того, как загримированный под Достоевского художник из Мекленбурга нарвался на нокаут от известного чемпиона в полусреднем весе, все смешалось, и публика стала то и дело подходить к бару и брать чего покрепче, в основном, конечно, водочку, но частенько и коньячку, и арманьячку, и ликерчику. Известная группа сибиряков-акционистов во главе со своим бригадиром, тщедушным мужичком в драной беретке, за разговорами на тему демонстрационно-знакового поля и гносеологической жажды, давно уже начала глотать популярный в России напиток «северное сияние», производимый самым пьющим народом путем равномерного слияния шампанского с водкой. Слух о том, что пьют сибиряки, быстро прошел по всей усадьбе – кое-кто накирялся. Но ничего, нашлись люди, все же по достоинству оценившие дары моря, представленные в виде грандиозной клумбы прямо на берегу озера. Кто-то омара тянул без всякой разделки, кто-то нагружал полное блюдо лангустинами, кто-то, урча, потреблял моллюсков; и все это в вихрях «северного сияния».
Перед началом собственно ужина, горячих блюд, в частности седла барашка, волжско-каспийских стерлядей и готского леща, запеченного с кашей, гостям предстоит рассесться вокруг круглых столов с именными карточками. Намечено краткое официальное открытие, после чего художники отправляются в лес на поиски дискет. Необычная акция займет немало времени, и гостям, чтобы не скучали, будет предложена ностальгическая игра «вспомнить малую родину». По окончании – обмен найденными дискетами и, наконец, десерт! Воистину он заслужил хотя бы нескольких строк восхищенного упоминания. Огромный торт, включающий все возможные сладости, находится под охраной в специальной «холодной» комнате. Кондитерский шедевр носит необычное название «Пирожное „Мадлен“. В 23 часа 54 минуты специально приглашенный снайпер произведет выстрел в торт, совершив таким образом символическое убийство. Убийство будет сопровождать реквием на смерть „Мадлен“, после чего официальная программа вечера закроется. Естественно, торт не пропадет. На мультимедийной установке покажут названия всех ингредиентов, содержащихся внутри торта, и гости при помощи специальных пультов управления смогут сделать заказы. Лазерная установка разрежет „Мадлен“ тонким лазерным лучом в соответствии с пожеланиями гостей, и здесь, не сомневаюсь, наступит апофеоз.
Что же, амбициозный проект, под занавес чудесного вечера. Посмотрим! Остаюсь искренне ваш, Андрей Лучников.
Андрей достал сигарету, закурил, перечитал последние строки.
– Эй, – крикнул он, вызывая денщика.
Бородатый гот снова вышел из-за кустов.
– Послушай, добавь сюда пресс-релиз и отправляй по электронке в редакцию.
– Пресс-релиз полностью давать, вашбродь?
– Да нет, подсократи, на свое усмотрение, только побыстрее, а то в вечерний номер не успеем, – Лучников сладко потянулся. – Пойду пройдусь, выпить охота…
Когда Лучников отошел, гот сел за калькулятор, почесал мощный загривок и быстро настучал на клавиатуре: «Проект художника Захарова „Убийство пирожного „Мадлен“. Пресс-релиз: Откусывая от пирожного „Мадлен“, мы безнадежно пытаемся задержаться в нужной точке реальности (но разве можно задержаться хоть на секунду в настоящем?). Лишь Пруст оказался в точке, где открывается вид в обе стороны. Его точка – пирожное в шесть томов – застряла в песочных часах посередине, в пересечении макро– и микромира. Пирожное оказалось промежуточной вселенной, сжатой гигантской рукой до игольного ушка. Пруст не искал сбежавшее, утраченное время, он остановил время. Поэтому его роман должен называться не „В поисках утраченного времени“, а „Внутри остановленного времени“. Проект „Убийство пирожного «Мадлен“ – тоже попытка остановить время, уйти от его назойливого и ужасающего шума. Однако нет уверенности, что метод, выбранный для достижения этих целей, – убийство – самый лучший“.
