Небо в огне (СИ) - Ковригин Алексей
К тому же, «ручная сборка» и тщательная калибровка наших авиамоторов на сборочном заводе Анатры во Франции, вообще увеличивает срок их эксплуатации даже более чем в полтора раза. Французская компания-производитель «Гном-Рон» гарантирует своему потребителю тридцать восемь часов бесперебойной работы. А двигатели прошедшие «апгрейд» на заводе у Артура Антоновича, по его уверениям, отработают без всяких нареканий как минимум все шестьдесят, а то и больше. Но при этом мощность авиамоторов теперь составляет девятьсот восемьдесят лошадиных сил, что даже немного выше их былых паспортных значений. Так что самолёты своей немалой цены стоят. Но если я всё правильно понимаю, то стоимость самолётов это не главное, из-за чего нашу эскадрилью оставили в покое. В конце концов, ну что такое, полмиллиона долларов для этой страны? Да по существу, это копейки! Но тут, видимо, всё-таки возобладал здравый смысл и это очень хорошо, что у нашего председателя правительства сеньора Агирре есть такие здравомыслящие «товарищи по партии».
Кстати, мне надо бы тоже проявить «здравомыслие» и заехать в банк. Все наличные у меня практически закончились, но вот за мелкие покупки рассчитаться чеками не везде получается. Всего полгода назад мне один доллар обменивали на пять песет, но сегодня в банке за тысячу баксов получил уже целых пять тысяч четыреста. Инфляция! Мать, её так… Мои часы показывают уже полпервого пополудни, когда наконец-то возвращаюсь на аэродром и подруливаю к штабу. А там стоит толпа. Да им что, совсем уже занятся нечем? Дисциплина вообще стала ни к чёрту! Пообедали? Так и занимайтесь дальше своими делами по расписанию. Но оказывается никто ещё даже не обедал, это меня все ждут! Озадаченно качаю головой. «За любой кипишь, окромя голодовки», это сегодня явно не про мою эскадрилью.
Поднимаюсь на крыльцо отдав приказ Сен-Жаку построить личный состав. Уже через пять минут перед крыльцом выстроилось классическое «каре». Прямо передо мной стоят ровные шеренги лётного и технического состава, на левом фланге зенитчики и свободные от службы солдаты из взвода охраны. А на правом пристроился «женский батальон». А вот им-то это зачем? Они же от построений освобождены. Но видимо «любопытство пуще неволи». И все эти люди смотрят на меня с какой-то непонятной мне надеждой. Ну вот, а что было бы, если бы мои новости были другими? Бр-р-р. Мне даже представить это боязно, но не стану народ томить. За последние дни все и так уже «живут на нервах». Так что докладываю коротко и по существу:
— Друзья! Президент Хосе Агирре согласился с… нашими пожеланиями. Эскадрилья «Корсары» остаётся на своём месте и в прежнем составе, на этом у меня всё. Эскадрилья, разойдись! Всему составу приготовиться к приёму пищи. Начальника штаба и командиров звеньев прошу пройти в штаб!
В начале своего короткого выступления слегка замялся. Чуть было не брякнул «согласился с нашими требованиями», однако вовремя прикусил свой язык. Я, наверное, тоже скоро в «политики» пойду. «Кто тут в цари крайний?»© А куда же мне теперь деваться «с этой подводной лрдки»? Но ради дела и прогнуться не грех. Хотя, это так себе отмазка. Уж было повернулся чтобы зайти в штаб, но меня останавливают восторженные вопли за спиной. Оборачиваюсь и глазам своим не верю… Взрослые парни, да что там, мужики! Но прыгают и радуются словно дети. А шумят-то как! Ну, допустим, радость своих пилотов я ещё как-то понимаю. В последние дни уж неоднократно слышал от них возмущение по поводу того, что им опять придётся переходить на трёх самолётное звено и, как теперь применять тактические приёмы таким «кастрированным составом» никому совершенно непонятно. Впрочем и ликование моих технарей тоже объяснимо. Не придётся ехать «в тьмутаракань», чтоб обслуживать самолёты. Командировка отменяется и это счастье уже для всей семьи. Хм, а ведь воодушевление наших женщин также объяснимо. Раз остаётся эскадрилья, так значит и столовая продолжит свою работу в полном составе! А чему радуются зенитчики и охрана? Но так видимо и у них есть для этого повод. Одного меня ничего не радует и мне одному не весело. Доволен? Да! Но вот никакого основания к своей радости я не вижу. И что-то на меня какая-то апатия в последнее время навалилась и никак не хочет отпускать. Но тут до меня протолкалась донна Мария.
— Сеньор команданте, сейчас мы уже не успеем, но предлагаю к вечеру приготовить праздничный ужин! Вы не станете против этого возражать? — о, праздник?
Вот не зря я в банк заехал! Действительно, народ этот праздник заслужил. Достаю две тысячи песет и вкладываю в руки смущённой женщины.
— Донна Мария, даже не вздумайте возражать! Это из фонда арматора эскадрильи. Прикупите чего-нибудь вкусного на ваше усмотрение. Если вдруг не хватит, то обращайтесь и я добавлю. И спасибо вам за ваше предложение. Мы все этот праздник заслужили! — но тут из-за спины «всеобщей мамы» выглядывает донельзя смущённая юная особа с огненной шевелюрой.
— Кабальеро команданте, а вы сами-то остаётесь? Или останется только ваша эскадрилья, а вы уедете домой? — ага! Вот ты и попалась!
— Сеньориты, одну минутку! — резво несусь в свою комнату и даже раньше чем через одну минуту возвращаюсь назад.
— Сеньорита Гарсия! Прошу извинить мою рассеянность, но я совсем забыл поздравить вас с днём рождения. От всего сердца прошу принять этот мой скромный подарок и позволить пожелать вам всего самого наилучшего! Пусть небо над вашей головой будет только безоблачным, ваша улыбка никогда не угасает, а ваш смех всегда радует и веселит наши сердца. С днём рождения, Горрия! — с этими словами вкладываю в руки растерявшейся девушки футляр с ожерельем и отступаю назад, наслаждаясь видом ошеломлённой девчонки.
Горрия открывает футляр, тихонько ахает и поднимает на меня взгляд:
— Грасиас, сеньор Мигель! — после чего неожиданно начинает стремительно краснеть и прижав подарок к груди, почти бегом направляется в сторону столовой.
Продолжаю «любоваться видами» провожая взглядом стройную фигурку рыженькой и чертыхаясь про себя, что местная мода на длинные до пят юбки мне не позволяет увидеть ничего более, кроме туфелек и мелькающих лодыжек в красных носочках. Но и то, что я вижу, моему взгляду довольно приятно.
— Глазки не сломай, охальник! — перевожу взгляд на донну Марию и вижу смеющиеся глаза.
— Угодил с подарком! Балуешь ты девчонку. Но не вздумай её обидеть! А то я тебе… — так и не пояснив, какие кары меня ожидают в этом случае, донна Мария величаво направляется в свою вотчину, а я захожу в штаб.
— Ну, наконец-то улыбаться начал, а то в последнее время своим унылым видом только тоску на всех нагонял! — Сен-Жак по-дружески пихает меня кулаком в бок и скалится в добродушной ухмылке.
— Надолго собрал? А то так есть хочется, что переночевать негде… и не с кем! — Порфёненко тоже балагурит от избытка чувств.
Вкратце передаю свой разговор с президентом и интересуюсь планами Дрисколла и Порфёненко на будущее. Известие о повышении оклада лётчиков с сегодняшнего дня все встречают с понятным мне воодушевлением и моё предложение продолжить службу на новых условиях ни у кого возражения не вызывает.
— Раз всё здесь остаётся по-прежнему, то и нам сейчас возвращаться домой, как-то не с руки. Твой президент, конечно, ушлый проныра, но и мы не пальцем деланные! Надо же, он нам призовые не порезал… благодетель! А как эти призовые сейчас зарабатывать? Через границу летать нельзя, но к нам санхурходисты по своей воле вряд ли решат сунуться. Всю жизнь о такой синекуре мечтал! Только и делаешь, что ничего не делаешь! — хм… вот даже интересно стало, а Владимир Николаевич точно из этого времени? Уж больно его интонации и сама фраза мне как-то очень даже сильно знакомы.
От Нормана поступает предложение «скинуться и поощрить» наших механиков и оружейников «за командировку». Сам это хотел предложить, но «инициатива снизу» поступила немного раньше. Решили, что после обеда проведём отдельное собрание лётного состава и на нём определим конкретную сумму, чтобы никого из технарей не обидеть. И вряд ли наши пилоты откажутся поощрить тех, от кого зависят их жизни. Да те же «призовые», если уж на то пошло. Но вот сообщение, что «комендант» Мартинес уже с завтрашнего дня «вольётся» в лётный состав нашей эскадрильи, на лицах моих друзей вызвало вполне ожидаемый скепсис. Видимо старлей уже многих тут успел достать своим гонором и апломбом. Однако услышанное «пожелание» президента, чтобы мы сделали из него «настоящего лётчика», у моих товарищей вызвало явно не совсем здоровый всплеск ажиотажа и лишь Сен-Жак немного расстроился:
