Андрей Валентинов - Ола
Глотнул я еще винишка (молодец тетка Пипота, не подкачала!) да и принялся переводить на кастильский. Арматор – судовладелец, стало быть…
Так ведь деньги! Мои денежки. Я же их Дону Саладо отписал!
– Я приказать закупить много-много лимон, герре арматор. Лимон мы добавлять в везере – в вода. Вода с лимон не пропадать, майне герре! И матрозен лимон жрать для пользен их брюхен. Та-а! А солонина я сам выбирать, без жука и червяк. Сам выбирать, смотреть сам!
И снова кубок тянет – стукнуться.
Так отчего бы не стукнуться? Тем более с лимонами он верно сообразил, бурдюк этот. Так что растопырил я уши пошире…
– И покупать я новый астролябий, самый лучши! Та-а! И секстант покупать. А компас я иметь три! А еще иметь гроозен бомбард и кулеврин. Но ты скажешь, герре арматор, что это все мало есть. Та-а? И ты говорьит чистый правда!
Да ничего я такого не говорьить. О другом я есть думать: доплывет ли корыто герре шкипера хоть до Лиссабона?
…Ой, вряд ли! Даже ежели он дюжину астролябий прикупит.
– Я никому не показывать это-о, на тебе, герре армотор, показать это-о. Та-а!
Зашелестела бумага, на стол легла. Покосился я – карта, ясное дело. Сверху да с боков – демоны морские с хвостами, а в центре – все, что полагается. У Калабрийца таких карт – сундук целый.
– Этот картен я сорок лет составлять. Та-а! Картен майне фатере брать, майне браазе картен брать, три картен покупать, один картен воровать. Та-а! Такой картен ни у айне шкиперен унде кормчиен нихт! Все течений – есть, розен-ветер есть, для лета – есть, для осени – есть!…
Разошелся – не остановишь. Эх, жалко, меня на борту не будет! Занесет герре шкипера вместо с идальго моим куда-нибудь к мысу Бурь, ищи их потом!
– Но ты, герре арматор, умный есть. Ты меня, старый шкипер, спрашивать, отчего я сам не плавать, если карт иметь?
– Так чего же спрашивать, ваша милость? – не выдержал я. – Сами же сказали – потонуть боязно было. А сейчас решились вроде. Потонуть, в смысле.
Напоследок – как фра Мартин сказал. Ухмыльнулся бурдюк, по брюху своему безразмерному похлопал:
– Та-а! Пусть дураки так говорьят, герре арматор. Пусть дураки за майне упокоен тринке! Та-а! Но я теперь господень кормчий иметь. Без господень кормчий мне землю за море-океан не увидеть. А теперь мне не тонуть и каравелла майне не тонуть. Я о господень кормчий всю жизнь мечтать, всю жизнь не встретить. А сейчас встретить целых два. Та-а!
Моргнул я, сообразить пытаясь. Господень кормчий – это не иначе сеньор Кебальо, рыцарь мой калечный. Видать, у бурдюка-шкипера с его сиятельством де Кордова мозги одинаково завернулись!
…Так ведь не только с его сиятельством. С падре Хуаном де Фонсекой тоже. Вот притча!
– Еще один господень кормчий есть. Кормчий гууде, моряк гууде. Но жадный-жадный слишком. Та-а! С ним я говорьить, его я просить, но ему нужен гольд, много гроозен гольд!
Тут и у меня мозги начали узлом морским завязываться.
– А зачем шкипер много гроозен гольд? В море вместе с ним кидать, как помрет? Та-а?
И тут как шибанет меня. Гроозен гольд – много золота!
«…Золото, сьер де Фонсека! Очень много золота, да».
Колон-картограф! Тот, кто над землями открытыми вице-королем стать желает. Вот ведь дела, даже говорят похоже с бурдюком этим нидерландским! Один «да» к словам прибавляет, другой же…
– Та-а! И потому сказать я тебе, герре арматор: каравелла мой «Стяг Иисусов» через цвее… два день к пристани подходить. А как прилив начинаться, Гвадалквивир-бар кроссен – и прямо в море-океан, майне герре! А еще я тебе сказать: кто из господень кормчий чего искать, тот и находить это, герре арматор. Если кто искать гроозен гольд, тот и находить гроозен гольд – но не больше, нихт! А кто искать чудо – тот чудо открывать! Тринкен, майне герре!
Покачал я головою:
Ну и жизнь! Безумцы всюду.
Словно мало мне идальго,
Что пластает василисков,
И маркиза де Кордова,
И Адониса-бедняги.
А подумать – чем я лучше?
В той же стае, в той же шкуре!
Может, самое мне место
На дырявой каравелле
Вместе с пьяным нидерландцем?
Чайки в небе, пена в ноздри,
И вода морская в глотке —
Чем не участь для пикаро,
Что танцует под веревкой?
И на палубе станцую,
Если треснет под ногами!
Пусть укроет мою душу
Океанская пучина —
Не достать до дна морского
Сатане!
– Сколь рад я видеть тебя, Начо! У вас же, сеньор ван дер Грааф, прощения прошу, ибо задержался изрядно. Однако же причина тому была, и причина серьезная весьма.
Хвала Деве Святой – явился, калечный мой! Все в том же платье моряцком, в шляпе круглой…
А я и не в обиде, что припозднился он, Дон Саладо, потому как успел с бурдюком-шкипером кой-чего оговорить. Даже не кой-чего – главное.
– Признаться, сеньоры, пребываю я в сомнении немалом. Не знаю даже, вовремя ли мы за море-океан собрались?…
Подивился я даже. Неужто у Дона Саладо дурь наконец-то прошла?
…А я как раз с сеньором шкипером по рукам ударил. Первое – без меня они отплывают, ежели к сроку не явлюсь (а как явиться-то?). Да и второе…
– Ибо казалось мне, что не грозят городу Севилье чудища страшные, равно как великаны злобные и прочие андриаки…
…И второе – тоже важное. Если не заладится с морем-океаном – в Лиссабон каравелла повернет. Или куда еще, чтобы поближе, – да только не в Кастилию.
– Но сегодня увидел я нечто…
Нахмурился достойный идальго, к столу присел, вцепился рукой в бороду-мочалку. Плеснул я ему вина – не поглядел даже.
– Был я у собора севильского, сеньоры, дабы полюбоваться им перед дорогой дальней, и молитву сотворить, и свечи возле икон святых поставить. Однако же не пришлось свершить мне сие…
Ба-бах!
Точно в кувшин камешек попал. Ловко кинули – прямо через окошко отворенное. Подошел я поближе, выглянул.
…Ну конечно! Фра Мартин у входа топтаться изволит. Довольный такой, улыбающийся.
Согрешил уже, сволочь!
Меня увидел – ручкой сделал. Пора, мол, Гевара. Самое время за решетку отправляться.
А рыцарь мой и не заметил ничего – до того увлекся:
– Увидел я, сеньоры, как приближается к собору процессия некая. Двадцать рыцарей в плащах белых впереди едут, за ними – носилки конные, следом же – иные рыцари. И герольды с ними, и скороходы…
Кивнул я в окошко – скоро, мол, буду. А сам к Дону Саладо повернулся – попрощаться. Да только храброго идальго не остановишь.
– Решил я поближе подойти, дабы поглядеть, кто в почете таком ехать изволит? И что же? Хоть и не захватил я с собою окуляров, однако же сразу узрел чудище жуткое, что на носилках тех пребывало. Ввек не видел я лиха такого! Клыки в полбраса длиной, желтые, кровью текущие, вместо рук – лапы косматые с когтями медвежьими, а из-под хламиды черной хвост змеиный свисает! Стал я подмогу звать, рыцарей кликать, но оттолкнули меня, слушать не пожелав…
Делать нечего – хлопнул я по плечу идальго моего, пожал руку сеньору ван дер Граафу – да и на лестницу.
– …И вот думаю я, сеньоры, не рано ли нам Кастилию покидать? Ибо ежели таковые монстры по Севилье разъезжают невозбранно…
Прикрыл я крышку деревянную да и пожалел, что занят нынче сеньор лисенсиат. Достал бы лаписьеро свой свинцовый, чудище бы по системе нарисовал.
Глядишь, и полегчало бы!
– Отвел душу, Гевара? Ну, пошли!
И вправду доволен он, святой отец. Цветет прямо! Не иначе все это время книги душеполезные читал.
– Добрые мы, сын мой, с понятием. Ну, пошли, пошли!
Поглядел я вокруг. Стоят зелененькие, на нас поглядывают. Не убежать, не скрыться!…Зато спросить можно. О чудище.
– А чего бы не пойти, святой отец? – говорю. – А заодно не скажете ли вы мне, фра Мартин, кто это в Севилье нашей с почетом рыцарским ездить изволит? Двадцать рыцарей в белых плащах впереди, носилки конные…
Дернул он плечами своими необъятными, нахмурился:
– Трое ездят. Ее Высочество, понятно, только она больше верхом, Медина-герцог…
Медина? Как бы не так! Вспомнил и я его светлость. Нет, не герцога Дон Саладо лицезрел. Де Сидония тоже верхами путешествует.
– И еще… А ну-ка, постой!
Вцепилась в мое плечо его лапа, до боли сжала:
– А тебе-то, грешнику, зачем? Или задумал что? Поглядел я ему прямо в глаза, подождал, пока взгляд не отведет.
– Мог бы если – точно б задумал. А вам самому, что – боязно? А не против него ли заговор, а? Так я готов. Резать будем или из арбалета стрелять?
Отшатнулся фра Мартино,
Оглянулся мелким бесом —
Не дай Бог почует кто-то!
Не дай Бог шепнет кому-то!
Не дай Бог платить придется
Только лишь за то, что слышал.
Ведь в Севилье нашей славной
Всем от мала до велика
Эти ведомы носилки.
И хозяин их известен:
Королевский духовник он
И аббат из Санта-Круса,
Он же – Тень моя ночная,
Сатанинский искуситель,
Что приходит к обреченным.
Фра Томазо Торквемада —
Брат Сожженная Земля!
ХОРНАДА XXXVIII. О том, как я с загадкой некой разбирался да по Севилье побегал
