Сергей Щепетов - След кроманьонца
— Никаких демонов не бывает.
— Смотря кого так называть. Получается, что наши охотники не народ дурачат, а стоят на страже родного мира!
— Ладно, Патиш, — Вар-ка начал подниматься с земли, — ваша Хаатика сидит у меня в печенках. Давай прощаться! Что передать Эллане? Чего ты хочешь от нее или для нее?
— Погоди! Ты так и не сказал, какого черта вы шляетесь по чужим мирам.
— А ты не желаешь слушать! Но я все равно скажу — мне не жалко, и тайны в этом нет. Нам предложили поискать в доступных реальностях разгадку одного амулета. Это камень, который, кажется, дает бессмертие в обмен на…
— Давай-давай, рассказывай! Про волшебный сапфир-изумруд с лошадиную голову, который лежит в пещере.
— Нигде он не лежит! Сам амулет совершенно невзрачный — полированный осколок черного полосатого агата. И не один он — их много в мирах.
Патиш оскалился и потянул цепочку на шее:
— Такой, что ли?
— …совершенно никаких!
— То есть ты считаешь, что современный цивилизованный человек, оказавшийся в древнем мире, не будет иметь преимуществ перед окружающими?! А как же все наши навыки, умения, знания, понимание причинно-следственных связей, наконец?
Николай повернулся на бок на своем жестком топчане, подпер рукой голову и приготовился к долгому спору. Правда, всерьез доказывать свою правоту он не собирался, а просто хотел поболтать. Вар-ка прекрасно понимал это, но был не против дискуссии. Он только недавно вернулся из своих странствий и был рад собеседнику.
— Ну, что ты такое говоришь, Коля? У тебя же есть уже некоторый опыт. Как можно, допустим, в каменном веке использовать твое умение работать на компьютере? Или твое знание, что Солнце не глаз божества, а небесное тело? Кое-что, конечно, может пригодиться, но это, в лучшем случае, лишь отчасти компенсирует то, чего ты не знаешь и не умеешь в этом мире. И главное, ты будешь выделяться среди окружающих, а любое общество от таких стремится избавиться. На самом деле, какому-нибудь древнему охотнику на мамонтов легче вписаться в жизнь, допустим, Нью-Йорка, чем вашему супермену в жизнь первобытной общины. Как ты думаешь, кто продержится дольше?
— Ну, знаешь ли! Вон Женька с ходу был принят в племя Рыжего Волка. Да еще и авторитет заработал при этом!
— Тоже мне, пример нашел! Парень сделал ставку на то, что считал своим преимуществом, — на владение сложной техникой рукопашного боя. И оказался обречен! Не десятый, так двадцатый противник его бы прикончил — чудес не бывает. Не будь у него этого мнимого преимущества, он бы наверняка придумал бы что-нибудь лучше, чем махать кулаками, и получил бы реальный шанс выжить. Или ты полагаешь, что вождь остановил бы поединки, пожалев своих воинов? И не подумал бы — у них другие ценности! Женька уцелел только потому, что у него хватило ума побрататься с Каменным Молотом. По-моему, в той реальности, где вы изображали воинов Могучего Евражки, вы смогли так долго продержаться только из-за того, что ты не давал ему лезть в драку. Вашим преимуществом оказалась, как это ни странно, именно твоя беспомощность. Правда, и там вы, в конце концов, оказались обречены.
— Сам ты беспомощный! Да я в Царстве Зеленой Богини сделался лучшим из Добывающих! Моментом! Если бы гномам не приспичило приносить жертву, я, может быть, стал бы у них главным жрецом или еще кем-нибудь! Скажи, что образование и навыки работы в геологии не дали мне преимущества!
Вар-ка засмеялся:
— Да ничего они тебе не дали, Коля! Если бы не понадобился подходящий кандидат для жертвенного алтаря, тебя бы выгнали умирать в степь вместе с остальными рабами. А твои успехи в деле добывания руды… Эта так называемая плоть Богини действительно зеленого цвета?
— Конечно, там же, в основном, минералы-окислы.
— А тебе не приходило в голову, что за сотни лет подземной жизни рудокопы просто перестали различать цвета? Может быть, они все дальтоники? Ну, не все поголовно, но большинство? Ночные животные, насколько я знаю, тоже не различают цветов, а кроты вообще слепые.
— Черт! Как-то я об этом не подумал… То-то жрец так странно вел себя на поверхности! Для него, наверное, небо, трава, цветы — все было серого цвета. Точнее, окрашено во множество оттенков серого… Нет, Вар, ты, по-моему, задался целью создать у меня на старости лет комплекс неполноценности! — возмутился Николай и решил сменить тему: — Давай лучше спросим у заказчиков, сколько времени прошло в нашей реальности? Может, мы тут уже годы болтаемся?
— Это вряд ли, но давай попробуем, — Вар-ка взял в руки «рацию». — Спросить, какое сегодня число?
— И год, — вздохнул Николай.
Ответ был получен незамедлительно: 34 нейтура 12186 года!
— Что такое?! — Николай подскочил на своем лежаке и больно тюкнулся головой о полку. — Какая еще «нейтура»?!
Вар-ка задумчиво рассматривал выцветшее изображение голой девицы на стенке перед собой:
— Вот такая, Коля… Вопрос задавал я, и не уточнил…
— Уф-ф-ф! А я-то подумал!
— Ну да: они просто выдали дату в моей реальности. В той, которую они считают моей.
— Не расстраивайся, Вар! В конце концов, что хорошего ты там забыл?
— Ничего, пожалуй, но все-таки… Ладно, это — мои проблемы. Ты обратил внимание, что наши работодатели, оказывается, имеют доступ в другие миры?
— Похоже на то. Но что творится в нашем? Точнее — в моем?
Ответ не заставил себя долго ждать, и Николай почесал ушибленный затылок:
— Получается, что мы высадились у подножия нашей любимой сопки две недели назад? А по ощущениям — многие месяцы.
— Так оно, наверное, и есть — стареем ударными темпами.
— Но, как и раньше, ни черта не понимаем в этой кухне!
— А ты спроси нашу «волшебную коробочку».
— Спрашивал уже… Ответ всегда одинаковый: «считаем вопрос излишним».
— Тогда давай думать сами.
— Давай! — вздохнул Николай. — Понимаешь, Вар, пока я тут сидел, у меня созрела… Нет, это даже не гипотеза, а скорее только намек на нее.
— Излагай — пожуем вместе.
— Вот смотри: мне кажется, что в истории человечества нашей реальности, и других, наверное, тоже, можно выделить три главных события. Во-первых, это собственно возникновение разума; во-вторых, это подавление и вытеснение одним разумным видом другого, или других — завоевание, так сказать, монополии. И в-третьих, переход человеческого сообщества к активному воздействию на окружающую среду — то, что у нас называется цивилизацией. Согласись, что у каждого события должна быть какая-то причина.
— Разумеется! А что, разве вашей науке такие причины неизвестны?
— Известны, конечно… Только неубедительно все это как-то.
— Вот уж не думал, что ты специалист в таких вопросах!
— Я не специалист, конечно, и рассуждаю, наверно, по-детски. Примерно так: почему у меня на голове шишка? Ответ: потому что мне на голову упал кирпич. Другой вариант ответа: потому что я шлялся там, где падают кирпичи. Третий вариант: потому что кто-то затеял стройку и не огородил ее забором. Четвертый вариант: потому что кто-то изобрел строительный элемент в форме параллелепипеда под названием «кирпич». И так далее. Заметь, все ответы будут правильными.
— К чему ты это? Давай уж без аллегорий — разберусь как-нибудь!
— Считается, что кроманьонцы вытеснили неандертальцев потому, что обладали какими-то мелкими анатомическими отличиями, которые вроде бы дали им преимущества. Возникновение цивилизации стало возможным потому, что люди перешли от собирательства к земледелию и скотоводству. Это, наверное, правильно, но ведь возможен и другой вариант ответов: в какой-то момент люди обрели некое свойство, которое позволило им… Понимаешь?
— Местами. И какое же это свойство?
— Погоди! Про неандертальцев известно, что они существовали на территории Европы в течение двухсот тридцати тысяч лет. Под конец они освоили лук и стрелы, стали делать хитрые гарпуны для добычи рыбы. Кроманьонцы появились всего-то сорок тысяч лет назад и добились тех же результатов очень быстро. За каких-то десять тысяч лет они не только полностью вытеснили своих конкурентов, но и умудрились заселить обе Америки! Почему? Проще всего сказать, что они были умнее, чем неандертальцы, но научных подтверждений этому, кажется, не имеется. Мое дилетантское предположение: дело тут не в уровне интеллекта и не в строении кисти руки. Кроманьонцы могли создавать сложные иерархические сообщества, которые имели большую пластичность в приспособлении к окружающей среде.
— М-м-м… Что-то в этом, кажется, есть. Вы с Женькой общались и с раггами, и с тотемными охотниками: какая между ними разница?
— Насколько я понял, тотемные, в отличие от раггов, способны добровольно подчиняться вождю, в какой-то мере заботиться друг о друге, жертвовать жизнью ради каких-то абстрактных понятий вроде воинской доблести. Все это, конечно, оформлено в виде всевозможных обычаев и обрядов. Вот, например, у Серых Лис значительную часть года действует запрет на половые сношения. Причем они утверждают, что именно это дает людям преимущества над раггами. Сначала такое утверждение показалось мне смешным и глупым, но теперь я понял, что они правы. Бессмысленное на первый взгляд табу на самом деле представляет собой тест на способность подчиняться, жить по правилам. Нарушитель будет изгнан из племени или убит — идет как бы искусственный отбор на социальность. И, в конечном счете, они действительно выигрывают именно поэтому!
