Дмитрий Колосов - Император открывает глаза
– С чего ты взял? – спросил Мудрец, невольно отметив, что от плоти князя, вопреки его тайным опасениям, также не веет холодом.
– Ты помнишь гибель материков и возведение пирамид. А с тех пор прошла целая вечность.
Мудрец ничего не спросил, хотя ему хотелось сделать это. Отправив в рот кусок мяса, он медленно прожевал его и запил вином. Князь терпеливо ждал. Лицо его под воздействием мерцающих огоньков свечей переливалось изломанными тенями.
– Нет, – сказал, наконец, гость. – Я не обладаю секретом вечной жизни, но я могу жить очень долго.
– Такого ответа я и ждал, – прошептал князь Вульго. Скулы его заострились, морщинка на лбу обозначилась резче.
– Почему? – спросил Мудрец.
– Это длинная история. Если захочешь, я расскажу ее, но не сейчас. Сегодня ешь и пей. Тебе нужно как следует подкрепиться, твоя кровь должна быстро бежать по жилам, а мысли обрести быстроту солнечного луча.
– Зачем?
– Ты узнаешь об этом. В свое время. И не беспокойся, тебе ничего не грозит. Ты – особенный гость, и я буду особенно приветлив к тебе.
– Неужели я похож на человека, который может бояться?
– Не-ет! – Ответ князя прозвучат приглушенным криком. Вульго откинулся на высокую спинку кресла, всем своим видом выражая утомление. Мудрецу почудилось, что по лицу хозяина замка пробежала судорога боли, быстрая, едва приметная. Но Вульго почти сразу совладал с собой. Улыбнувшись подрагивающими губами, он спросил:
– Как тебе нравятся мои друзья?
– Люди как люди. Слуги как слуги.
Князь хмыкнул. Он окончательно совладал с собой, улыбка его стала естественной.
– Вот как! Красивый ответ. А как ты находишь мою дочь?
– Она очень привлекательна, – искренне признался Мудрец.
– Да. У нее была очень красивая мать. Она умерла много лет назад.
– Однако твоя дочь выглядит совсем юной.
– Но ведь и мы с тобой не кажемся стариками. Она тоже правильно питается, и у нее горячая кровь. Ей понравился твой воин, самый молодой из четверых. Он красив.
Мудрец посмотрел на Дора и неожиданно понял, что тот действительно красив. Огромный, синеглазый, крепкоскулый, с правильным лицом и буйной золотистой шевелюрой, юноша мог без труда завладеть сердцем любой женщины.
Вульго отпил еще вина, на губах его пузырилась багряная пена.
– Пожалуй, я бы мог взять его к себе на службу, если он так нравится моей дочери.
– Не думаю, что он захочет остаться здесь. Он ищет от жизни иного.
– Приключений? – Мудрец утвердительно кивнул. – Их предостаточно и в этих горах. Да и не это главное. Скажи, Мудрец, – князь выговорил последнее слово смачно и с оттенком превосходства посмотрел на гостя, – найдется ли на свете мужчина, который отверг бы любовь такой женщины? – Мудрец не успел ответить, потому что князь прибавил:
– И есть ли женщина прекрасней?
Мудрец задумался. Он знал одну женщину, чью любовь не смог бы отвергнуть никто, даже ненавидящий ее самой лютой ненавистью.
– Есть, – сказал Мудрец. – Я знал такую женщину.
Лицо князя исказилось гневной гримасой.
– Лжешь! – прошипел он. – На свете нет женщины, прекрасней моей Иленны! Смотри!
Вульго устремил взгляд на дочь. Сидевшая дотоле безучастно. Девушка подняла голову и замерла, притянутая взором отца. Потом она улыбнулась и медленно кивнула, словно соглашаясь. Слегка привстав, княжна, наконец, оставила тень и повернула свое прекрасное лицо к Дору.
Юноша в этот миг был занят сражением с бараньей лопаткой. Вдруг он встретился глазами с княжной и застыл, позабыв даже закрыть набитый мясом рот.
– Вот видишь! – торжествующе шепнул Вульго. Глаза князя блестели.
– Да, – не мог не признаться Мудрец. Он видел, что девушка произвела оглушающее впечатление на молодого росса. Лицо Дора побледнело, юноша пожирал княжну взглядом, а та улыбалась, насмешливо прищуривая поблескивающие зеленые глаза. И князь улыбался вместе с нею. Потом Вульго легонько хлопнул гостя по плечу.
– Веселись, Келрун! Скоро буря стихнет, и ты, возможно, продолжишь путь к городу, попасть в который так стремишься.
Мудрец резко повернул голову и уставился на князя. В глаза его бушевал холодный огонь.
– Кто ты?
– Я тот, кто живет всегда, и кто будет жить вечно. Как и ты. Я вечный странник, играющий на инструменте, именуемом людскою судьбою.
– Ты играешь лишь траурные мелодии?
– Печальные. Торжественные и печальные. В них нет рева труб. Лишь скрипки и немного гнусавый голос гобоя. И еще – серебряный перезвон, шепотом растворяющийся в ночи.
Пламя свечей в стоящем перед князем шандале дрогнуло, и лицо хозяина замка в который раз растворилось в неровных бликах. Через мгновение огненные языки обрели четкую форму, и Мудрец увидел ослепительную улыбку князя.
– Я знаю кто ты!
– Правда?
– Но я был уверен, что покончил с тобой!
– Когда вонзил серебряный меч в набухшее черной кровью сердце? – Вульго издал смешок. – Это был не я. Ты убил мою бледную тень. Тень, она так многолика. И я люблю ее. Мне б следовало называться властелином тени, но люди отчего-то уверены, что я обретаю силу в ночи, и называют меня Князем Ночи. А я отношусь к ночи точно так же, как и ко дню. Ночь – время людей, становящихся призраками, день – время призраков, становящихся людьми. Я же не то, и не другое. Я мрачно улыбающийся паяц, расписанный черно-белою радугой. Мое время – сумерки, вечные сумерки, неясная игра теней, преломленных камнем, деревом, стеною, резной колонной. Мое время всегда!
– Что же тебе нужно?
Князь Вульго усмехнулся, из-за неровной игры света его зубы казались неестественно большими, словно волчьи клыки.
– Еще вчера я намеревался получить лишь маленькую девочку, случайно заблудившуюся в горах. Но потом я увидел тебя, и теперь мне нужен ты.
– Ты не получишь меня!
– Может, ты и прав. А, может, и нет. Время рассудит нас. Пока бушует метель, пока воздух наполнен полумраком, у нас много времени. Я не стану желать тебе хорошего сна, гость, тебе непременно приснятся кошмары!
Князь резко поднялся. Ожерелье горящих пред ним свечей оконтурило багрово-черную фигуру отчетливым мрачным нимбом. И Мудрец увидел тол, что ожидал увидеть. Точнее, не увидел.
На спинке княжеского кресла, за спиной Вульго, должна была быть тень. Князь был, а тени не было.
Плоть была, а тени не было.
А это означало лишь одно, что где-то есть и тень.
Тень, лишенная человека.
5. Ослепляющие крылья смерти
Пока Мудрец и россы беспечно пировали с хозяином замка, Ратибор вел отчаянную борьбу – борьбу с самым изворотливым и неуступчивым врагом, какого только можно выдумать.
Сон. Замок был пропитан им насквозь. Все в этих сумрачных стенах навевало сон. Он исходил от перекрытий, вязко клубился от дверных панелей, дремно вздыхал на кровати. Сон – медленные, завораживающие зрачки змеи. Ратибор изо всех сил боролся с ним.
Его глаза начали слипаться, едва только за братьями захлопнулась дверь. Словно ожидавший этого мига сумрак моментально сгустился и обрел необычайную плотность. Он окружил человека ватными спиралями и начал изливать вязкую патоку успокоенности и дремоты. С ним пришла расслабленность, потягивающаяся в предвкушении уютного долгого сна. Позевывая во всю ширину крепкозубого рта, росс бродил по комнате. Хорошо б, если было с кем поговорить. Но Нола не понимала росса, как сын лесов не понимал языка дочери гор. Беседа, основанная на жестах и односложных словах, была исчерпана вскоре после того, как Ратибор сообщил, сколько ему лет и чем он занимается дома – для этого росс надул щеки и принялся старательно разводить в стороны руки, изображая, как он натягивает лук, – а Нола – как зовут ее родителей и что у нее есть три брата или сестренки, кто точно, росс так и не понял. После этого Ратибор и его подопечная какое-то время улыбались и подмигивали друг другу, затем Ратибор изобразил неуклюжего медведя, что при его комплекции было несложно, развеселив девочку. На сем программа общения была исчерпана, и Ратибор втайне затосковал. Он не умел обращаться с детьми.
На его счастье, в этот момент появился слуга. Сначала он принес ужин, а потом пришел еще раз с охапкой мелко наколотых поленьев. Устроившись за столом, росс и девочка жевали приправленное кореньями мясо и наблюдали за тем, как слуга разжигает камин. От мяса Ратибору захотелось пить. Перед ним стоял кувшин с ароматной влагой, но, памятуя о случившемся днем, Ратибор не отваживался приложиться к нему. Воду, что была налита в небольшую глиняную чашку, выпила девочка. Жажда грозила стать нестерпимой. Немного поколебавшись, Ратибор отважился подойти к слуге, знаками пояснив тому, что просит принести воды. Горбоносое лицо горца выразило удивление, однако просьба была беспрекословно исполнена. Вручив Ратибору требуемое, слуга взял отвергнутый россом кувшинчик с вином и смачно опустошил его, после чего насмешливо посмотрел на гостя и, пошатываясь, удалился. Росс прикрыл за ним дверь и. как велел Мудрец, задвинул массивный засов.
