Андрей Валентинов - Ангел Спартака
— Ты права, Папия, иногда нам кажется, что сделанное слишком мало, что наши враги — Рим, боги, Судьба — непобедимы. Мы — люди, моя Папия, всего лишь люди. Но человек не только слаб. Он может стать очень сильным — особенно если поймет, что никто не сделает его свободным, кроме него самого. Мы живем недолго, моя Папия, мы не боги, не демоны. Жизнь кончается смертью, и ничего с этим не поделать. И мы сражаемся за великое право — жить и умереть свободными. Через сто лет, через год, завтра — не так и важно. Знаешь, моя Папия, когда я тебя вижу, мне кажется, что ты не просто ангел, посланец, несущий весть. Ты очень похожа на нашу Свободу — девушка с седой прядью в волосах, усталая, вся в пыли, но все равно необыкновенно красивая, как красива только Свобода. Не смущайся, моя Папия! Спеши говорить хорошее тем, кто дорог тебе, иначе просто не успеешь. Дни наши недолги, завтра — новый бой. И отпуска нет на войне!
АнтифонИ отпуска нет на войне, мой Спартак.
Память, неверная богиня! Куда меня ведешь, о чем шепчешь? В тот далекий летний день мы говорили с вождем очень недолго, только о самом главном. Я все время пила воду, не могла остановиться, а он качал головой и повторял: «Отдыхать! Отдыхать, моя Папия. Все потом, потом!» Потом — не вышло, мне надо было возвращаться в Рим, мы успели поговорить перед отъездом лишь раз, тоже очень недолго.
Чьи же это слова? Я помню их четко, словно они выбиты на мраморе, помню его голос. Фраза спешит за фразой, мысль за мыслью. Или это я сама, рассказывая давнюю историю, придумала их? Сложила, словно мозаику, из наших коротких бесед, из того, что вождь говорил другим? Подскажи, Память!
«Дни наши недолги, завтра — новый бой». Вот это помню точно. Когда я услыхала, почему-то подумала, что сейчас он улыбнется. Но Спартак не улыбнулся.
В эти дни у него родился сын. Об этом я узнала только через полгода.
* * *«Внучка консула — Первому Консулу.
Мой консул! Тот, кому мы оба верим, уже писал тебе, но предупреждение лишним не бывает. Римляне готовы. Их основные силы в Беневенте. Дороги на западе и на востоке под постоянным наблюдением. Квинт Аррий с лучшим легионом ждет. Как только твое войско выйдет на одну из дорог, он двинется навстречу — и двинется очень быстро. Галльская конница ведет наблюдение за всеми дорогами южнее Рима. Эмилиева дорога — та, что на востоке у Тирренского моря, — проходит слишком близко к Беневенту. Аррий сейчас там.
Как быть, решай сам, консул, но мой совет: разделение пагубно, сейчас же в особенности. День промедления лучше вечности у Плутона. Помни, твоя неудача станет бедой для всей Италии. Боюсь такое повторять, но тот, кому мы верим, сказал: для тебя место, куда ты идешь, и «Смерть» — сейчас одно и то же.
Решай Крикс — и решай немедленно!
Друзья знакомца нашего из Апулии обещали доставить это письмо вовремя. Молю богов, чтоб это было так».
* * *Ветер в лицо, солнце над головой, зеленый лес вокруг-резкий запах горячей хвои, резкий запах лошадиного пота. Пыль исчезла, под лошадиными копытами — истоптанный желтый песок. Кони недовольны, мотают головами, то и дело слышится обиженное ржание.
Извините, лошадки! Нет здесь дорог. Ничего, подъем скоро кончится, и седловина кончится, дальше спуск, он пологий, идти будет легче!
Аякс едет рядом, то и дело посматривая на меня — неумеху. Что поделаешь, ездить верхом до сих пор толком не выучилась. По Аппиевой дороге еще так-сяк, а по горной тропе совсем плохо. Вот и волнуется одноглазый, свою «госпожу Папию» ловить готовится. Один раз уже поймал — прямо между седлом и лошадиным брюхом.
Хорошо римлянам! Для них война — это дороги. А для нас пока что — Апеннины. Хоть и невысоки горы, хоть и много троп, и больших, и малых, а все равно — никакого удовольствия. Разве что ветер, резкий, сильный, разгоняющий надоевшую жару, пахнущий далеким морем. Сильнее, ветер, сильнее! Неси нас вперед, не давай останавливаться, гони прочь тучи с горизонта!
Я в походе со Спартаком. Бывает же счастье в жизни! Пусть ненадолго, до вечера, но седловину мы одолеем вместе, и гору, и то, что за горой. Скоро крысе возвращаться в свою нору, в сырые закоулки Рима, города проклятой Волчицы, но пока я не крыса. Я — Свобода! Пусть этого не видит никто, никто не знает, но я — Свобода! Маленькая, в опыленном плаще, в огромной серой шляпе с полями...
— Как ты, ничего, госпожа Папия?
— Ничего как, мой Аякс.
Вождь впереди, недалеко совсем. Тропа ползет на подъем, и я его хорошо вижу. Спартак на черном коне. Красный преторский плащ, горящий сталью шлем поверх светлых волос. В такую жару в шлеме очень жарко, но он — вождь, ему положено быть в шлеме, положено ехать впереди всех. Чуть сзади от него двое трибунов, их я совсем не знаю, дальше — бенефициарии-порученцы, молодые ребята, оски и самниты, на смешных лохматых коньках. Но смеяться нечего, по горам только на таких и ездить. Колеснице здесь не пройти.
А сзади нас — войско, растянулось сверкающей лентой по всей седловине. Хоть и широка тропа, но двоим конным уже тесно. Впереди конница, а пехота еще дальний гребень не перевалила.
В общем, для кого (для меня!) праздник, а для кого - просто обычный день. Очередной день похода, еще один день на войне.
— Папия! Аякс! К Спартаку!
Задумалась, называется. Парнишка-бенефициарий, совсем еще юный, темный пушок на месте будущих усов шлем слегка великоват...
К Спартаку?!
* * *— Мой Спартак! Гладиатор-«самнит» третьего палуса Аякс по твоему приказу!..
Мой Спартак! Папия Муцила по твоему приказу!..
Вождь уже не на тропе. Небольшая поляна прямо на гребне горы, чуть дальше — редкий лес. Рядом со Спартаком кто-то из трибунов, трое бенефициариев — и еще один на взмокшем усталом коне. Только что добрался, не иначе догонял. По таким-то тропам!
С ним-то Спартак и речи вел. Нас услыхал, обернулся:
— Папия! Одолжи мне своего Аякса. Есть для него задание.
Переглянулись мы с одноглазым. Хмыкнул Аякс, приосанился. То-то, мол, госпожа Папия!
— Одолжу, мой Спартак. Если есть задание.
Аякс и вовсе — заулыбался, подбородок небритый потер. Ну вот!
А я?! — не выдержала. — Я с ним вместе!
Нехорошо, конечно, приказы обсуждать. Но не рассердился вождь, видать, не до споров ему.
— Как хочешь, но чтобы до вечера вернуться. И Аякса бы не посылал, так некого. Мальчишке не поручишь. Клеохар, объясни и проводи. Все, поехали!
Кивнул бенефициарию на коне усталом, трибуну кивнул, похлопал своего вороного по шее.
— Вот оно, значит, как. Мальчишке, значит, не поручишь!
Это уже одноглазый — тоже не сдержался.
* * *— Городок — там, за перевалом. Маленький, без стен, без ворот, без... Ничего там нет, даже припаса не возьмешь. Наша застава утром завернула...
Рассказывать Клеохару-бенефициарию пришлось прямо на ходу, с трудом слова выдыхая. Ничего не поделаешь, спешить надо. Коня парень сменить успел, а вот отдохнуть, ясное дело, не отдохнул. Всю ночь в седле да еще по горам — не шутка.
— Римлян там нет. То есть войск нет — и властей нет, убежали. А живут как раз римляне, самнитов мало, главным образом отставники сулланские.
Хмыкнул Аякс, грудь почесал, заулыбался:
— Резать будем? Или на крест лучше?
Покачал головой бенефициарий, тоже улыбнулся, только иначе совсем.
— Они помочь просят. Вот нам и приказано: приехать, разобраться — и помочь.
— Что-о-о?!
Это мы с Аяксом. Хором. Резать — понятно, на крест — еще понятнее, а чтобы помогать. Да еще кому?
Поглядели мы на Клеохара-бенефициария, не шутит ли, мол? Поняли — не шутит. Потом и друг на друга посмотрели.
Приказ есть приказ!
АнтифонНе от безделья я с Аяксом поехала, не от скуки. Хоть и светило солнце ярко, хоть и шли мы походом, только ныло сердце, не отпускало. Не понимала вначале я, в чем беда? Сбылась мечта, увидела ты свою войну, Папия Муцила, — настоящую! Чтобы доспехи сверкали, играли букцины, конница живой лентой по дороге тянулась. Словно в песне, словно в сказке детской.
Потом поняла. Нет, не потом, почти сразу.
Не в сказке мы — на войне. Написала я Криксу, Первому Консулу, и Спартак письмо послал, даже не одно. Не в первый бой идет Носящий Браслет, не зря его вождем выбрали. Значит, поймет, должен понять!
И все-таки ныло сердце. Как будто ошиблась где — или Спартак ошибся. Или мы оба. А может, и хуже что?
«Гарган» и «Смерть» — сейчас одно и то же». Зачем такое вслух?
* * *— Там вроде, Аякс?
— Вроде там, госпожа Папия.
Где же этому «там» еще быть? Перевал позади, впереди три горы, перед ними — ущелье. По ущелью река течет, остров обегает. А на острове — крыши желтые черепичные. С сотню, пожалуй, или даже больше. Значит, не ошиблись.
Через перевал мы уже вдвоем ехали. Показал нам дорогу Клеохар-бенефициарий, удачи пожелал и обратно поехал. И мы поехали. Он — на войну, мы с Аяксом — римлянам на помощь.
