Андрей Горюнов - На пути Орды
– Ну, понесло! Тебе что – уже восемьдесят? Ты смотри, папа, попроще на жизнь.
– С удовольствием. Вот я знаю, читал, по телику смотрел, слышал очень много самых разных историй. И ни одной из них не было такой, чтобы герои, персонажи, изящно распорядились бы деньгами, с блеском, виртуозно, – чтобы ахнуть от восторга: «Ах, какие молодцы!» Ни одной такой истории не могу вспомнить. Истории о том, как можно с блеском кучу денег потратить. …А хотелось бы узнать, увидеть. Вот я и думаю, – может, у вас это выйдет? Вы, конечно, дети еще, но в прошлом, в тринадцать лет уже и замуж выходили девочки… А мальчики, – редко, но бывало, – в этом возрасте уже начинали государством управлять. С регентом, конечно, с советниками, но тем не менее… Случалось… Так что вот и карты вам в руки!
– Все-таки умеешь ты, как никто, испортить настроение. Даже такой праздник в задание превратить!
– У меня такая профессия: распознавать проблему и ставить перед личным составом задачу. А вы вот – штаб. Готовьте решение. Вводная дана. Три миллиона шестьсот… Господи, ну и задачка!
– Давай тему сменим, папа! – Катя хлопнула Алексея по плечу: – А мы решили, что ты погиб: у тебя же возврат-луковица была без кошачьего грузика, – знаешь?
– Конечно.
– Значит, там нет никого живого…
В ответ Аверьянов-младший расхохотался:
– Чушь! «Кошачий грузик» означает «чайник», только и всего! Это предупреждение для всех окружающих в ноль-пространстве…
– Как буква «У» на заднем стекле автомобиля? – спросил Михалыч. – На меня не надейся, я – новичок, я – «чайник»?
– Нет, не совсем так, – качнул головой Алексей. – «У» означает у нас просто «ученик», а кошачий грузик означает «варвар». Ну, в общем, отморозок, – откуда-то из двадцатого, двадцать первого века, – хам, потребитель, «имеет всех, но не умеет ничего», и очень часто без мозгов, без совести. Одним словом, грузик означает по-нашему «осторожно, злая собака», – самая близкая аналогия… Я у них больше двух месяцев отучился, экзамен на телепортлетчика на «отлично» сдал, удостоверение получил, комиссию по человечности прошел, хорошая склонность психики к сочувствию и состраданию, …ну, с меня грузик кошачий, конечно же, сняли… Так что не чайник теперь я, не злая собака…
* * *Коля встал. За столом стихло.
– Все нужно успеть нам за жизнь, – сказал Коля, – и поскорбеть, и порадоваться, – жизнь коротка… На все про все у нас сутки, товарищи… Мы победили сегодня и отмечаем победу! Вот так! С чего начнем – мальчики-девочки? Все перед вами: «Ани», «Лошадка», «Лонг Джое», «Кюрасао», «Хольстен», «Смирновка», «Текила», «Метакса», «Айриш крем»…
– Опять, Коля, ты на своем языке, – не поймешь, – обиделась Оленушка. – Ты ж обещал, пока не научишь…
– Хорошо! Вот сейчас ты и начнешь учиться. Русскому языку. Первое слово. «Айриш крем». Что оно значит? Оно значит – для девиц. Не для парней. Вот, на, хлебни, «Айриш крем». Поняла?
– Поняла…
– И мне! И мне! – закричали девушки, вызволенные из плена. – Мы тоже хотим изучать! Языком овладеть…
– Овладевайте! …В совершенстве! А это вот – «Метакса»… Мужикам.
Настроение стало понемногу подниматься…
– Ну, жрете вы! Дай Бог… да нет, не доживешь!
– Это как назвать, вот это? Мне понравилось.
– Колбаса.
– Я так и подумал. У нас тоже есть колбаса. Но по-другому выглядит. А это?
– И это – колбаса.
– А что так пахнет?
– Да это пряности в нее добавляют.
– Чего?
– Ну, кориандр там, базилик, чили, карри, и все дела.
– Не знаю этих слов. Ни одного.
– Я тоже в этом мало разбираюсь.
– Ох, хорошо капустка приготовлена! Объедение! А это что за штуки?
– Как – «что»? Огурцы!
– Хрумтят!
– Маринованные.
– Ни разу не видал такое. А слышать – слышал.
– А я видал! У сестры. Замуж она под Рязань вышла. Только у них их «огуры» называют.
– Смотри, чего это такое?!
– Сосиски баночные.
– Сосиски? Так их сосать, что ль? А я всю банку съел… И воду с той же банки выпил!
– Подохнешь теперь, Ваня!
– Да ничего с ним не случится!
– Такая ж банка, глянь, – а сосисок в ей нет?!
– Джин-тоник. Это пить…
– Ну, живете вы там, в будущем, ох, живете!
– Да что ты думаешь, это у нас каждый день, что ли, так? Нет, конечно. Это мои ребята взяли на случай праздника, вот как у нас. А в будни-то пища у нас простая!
– А вот скажи тогда, – что каждый день ешь? Вот утром встал, сел за стол…
– Садится некогда, – объяснил Николай. – Я беру вот такой пакет… Ну, например, «Вермишелевый суп с грибами», стакан воды…
Демонстрируя, Аверьянов надорвал пакет, высыпал содержимое в рот, разжевал и запил…
– Вот и позавтракал!
– Дай попробую! …А что? Здорово!
– И главное, печь топить не надо.
– Ну, а хрустит-то как радостно, как сучья во рту… И рот горит! Верно, запить требуется! Попробуйте, ребята!
– Да-а-а! Всю жизнь бы ел! Пакетики!
– Только я бы молоком запивал!
– А можно вот это съесть, во – «Суп-пюре из креветок»… Ага! Во чудо-то! По виду пыль, а вкуснотища – не устоять!
– Дай мне-ка пыли!
– А тут и грязь вон есть…
– Баклажанная икра.
– А это?!
– Кабачковая икра.
– А ведь совсем говном не пахнет, – на, понюхай!…
– Чудны дела твои, Господи…
– Слушай, Коль, а креветки – это что?
– Креветки?
– А пюре – это растет и стряхивают или его ловить мешком надо?
– А может, дробить-высушивать?!
– Тихо! Уже сбили воеводу нашего. Ты лучше нам скажи, что такое «суп»!
– Вы чего, суп не знаете? Жидкое блюдо. В обед едят, первое, в миске или в тарелке подают…
– В тарелке?
– Ну, в чугунке…
– Жидкое?
– Жидкое.
– Щи, борщ, затируха… Это знаем. А суп… Непонятно!
– А вот скажи, Коля, я вот этой бражки густой две кружки большие выпил, – красная, рот обжигает… а не берет! Почему?
– Это не брага. Это кетчуп был. Чили. Острый.
– Почему «острый»? Как каша жидкая, красная.
– Острый – в смысле перец… Знаешь, что такое перец?
– Не знаю…
В глазах у всех царило оживление с недоумением пополам.
Внезапно, с какой-то тяжелой тоской, Николай почувствовал, как это много: семьсот шестьдесят лет… Как рассказать им про помидоры, про картошку, которые Колумб доставит сюда, в Старый Свет, еще только лет через триста… А что такое коньяк, виски, газировка, – «вода с пузырьками»? Оливки, маслины, каперсы, спаржа… Как объяснить, почему цветная капуста – белая, а не пятнистая, если они не знают ни перца, ни шоколада, ни селедки, ни шпрот… Килька в томатном соусе загадка втройне: килька сама по себе – это же не пескарь, соус томатный и банка, в которую спряталась вся эта закуска. Как объяснить, почему она спряталась? Это черепаха такая – железная, – а ее тело, мясо, еда у нее под железным панцирем, внутри? Хорошее объяснение… Да только кто видел здесь черепаху? Ничего не объяснишь!
– Татарин!!!
Слава Богу, это был не столько татарин, сколько монгол. Кулинарный разговор прервал заросший и грязный, как трубочист, Бухай, тот самый ордынец, пойманный у озера.
Тот самый, которого Игнач имел неосторожность напоить «смирновкой»…
Услышав звуки пиршества и до боли знакомые голоса – Аверьянова и Игнача, – Бухай немедленно нарисовался в дверном проеме княжеской горницы.
– Пьем, други? – спросил Бухай почти без акцента. – Сами пьем, Бухая обносим?
– Ох, до чего ж ты грязный! – запричитали женщины.
– А что он вообще-то здесь делает? – удивился Коля. – Я был уверен, что он давным-давно к своим ушел.
– Ну, что он, дурак, что ли? На сеновале живет… Где-то кормится… И постоянно выпимши… Откуда берет – загадка!
– Давай-ка, Бухай, выпей вот, закуси, только в сторонке, – а то уж не мылся давно ты, гляжу…
– Да и давай к своим потихонечку, в лес…
– А то что-то ты загостился-то в Берестихе…
– Пора и честь знать!
В ответ Бухай вдруг разразился по-татарски длинной жалостливой фразой, в ответ на которую Аверьянов кивнул головой – с пониманием…
– Что он сказал?
– Сказал, что он – сын большого монгольского князя, и сказал, что если его отец увидит, до чего он себя тут довел, то с него с живого сдерут кожу…
– Ну так пусть тогда остается, – вздохнул кто-то из женщин. – Бухайка не вредный. Весь двор мне вчера подмел, дров натаскал…
– А ты ему, поди, медовухи-то и налила…
– Ну да уж, медовухи! Бражки довольно с него!
– Понятно. Праздник у нас, Бухай…
– Праздник, – кивнул тот в ответ, соглашаясь.
– Твоих друзей… Все поле ими устелили…
– Не друзья, нет! – отмахнулся Бухай. – Алтай-друзья… Отец – Алтай-Саян. Там друзья… Эти – нет… Никогда Бухаю друзьями не станут!
– Почему?
– Ка-чев-ники! – с безграничным презрение объяснил Бухай. – «Варо-вать! Варо-вать! Варо-вать!» Мой народ пастбищ баран пасет, – горам-долинам! А Батый, как Коля-старлей говорит, работать не хочет, всех крышевать хочет. Дань брать, отмазку. Бандюган называется.
