Старые недобрые времена 2 (СИ) - Панфилов Василий Сергеевич "Маленький Диванный Тигр"
Хотя, конечно, ему, в отличии от месье Моро, предстоит преодолеть много «Если»…
Постаравшись выкинуть из головы месье Моро и недавних товарищей по несчастью, Ванька пошёл прочь, демонстрируя уверенность, и только когда он отошёл подальше, задумался — а что, чёрт подери, ему нужно делать⁈
Нет, адреса и примерные алгоритмы он и помнит, и записал, спасибо Анджею, но вот детали…
После некоторого размышления, он решил снять номер в гостинице, вымыться как следует, отдохнуть и поесть, и уже потом соображать, что же ему делать дальше. Голова работает много хуже, чем хотелось бы — здесь и утомительное путешествие, и резкая смена климата, и очередная жизненная веха, давящая на душу и сознание разом.
— Месье, будьте так любезны… — вежливо, но решительно обратился он, выцепив глазами степенного старичка, прогуливающегося с тросточкой и таким видом, будто у него в запасе — Вечность, и он намерен провести её со вкусом, как и положено настоящему французу.
Месье оказался достаточно словоохотлив и подсказал нужное направление, а там ещё один немолодой месье — совершенно конкретный, но приличный отель, и пятнадцать минут спустя, расплатившись с портье, Ежи поднимался вслед за ним на третий этаж по узкой и крутой лестнице, ступени которой не только отчаянно скрипучи, но и, кажется, изрядно трухлявы.
Комната, а вернее, комнатка, оказалась мала и узка, и вдобавок к этим несомненным достоинствам, обладает заодно скошенной стеной с окошком в переулок, который (в чём попаданец нисколько не сомневается!) вполне аутентично зассан. В Руане он совсем недавно, но уже успел проникнуться не только готической архитектурой, найдя её совершенно восхитительной, но и отчасти — прилагающимся к этой готике образом жизни…
… не слишком, впрочем, разительно отличающимся от Петербурга.
Цена… впрочем, об этом он старается не думать, и так-то понятно, что завышенная, и хорошо, если всего-то в полтора раза. Так было, так есть, и так будет…
— Воды? — портье, немолодой уже, полноватый, в поношенной, несколько вытертой, а местами так даже и лоснящейся одежде, держится с большим достоинством. Достоинство это окутывает его, дополняясь запахами вина, табака, ветчины, и, разумеется, пота.
Последнее, впрочем, ощущается не слишком явно — быть может, потому, что от попаданца едва ли пахнет лучше.
— Быть может, стирка? — предложил портье, всё ещё не уходя, и, поняв запинку постояльца по своему, добавил великодушно:
— Всего два франка, месье!
Быть может, цена и завышена, но Ванька смирился с тем, что добрые французы, равно как и все прочие добрые граждане, обладают, скажем так, своеобразным пониманием гостеприимства по отношению к не гражданам. Это потом он освоится, научится торговаться по здешним правилам, а пока… Пока он, собственно, не понимает толком, от чего отталкиваться, на какие цены ориентироваться, и как понимать, когда тебя послали и надо или идти по адресу, или отвечать в морду, а когда — это не оскорбление, а часть торга!
— Хорошо, месье Гранвилле, — согласно кивнул попаданец, расплачиваясь сразу и за постой, и за воду, и за стирку…
Поучив деньги, месье сразу подобрел и пригласил постояльца посидеть с ним за бокалом вина, и это — уже не за деньги, а в знак дружеского расположения.
Ну… дружеское или нет, но учитывая, что месье Гранвилле изрядно его нагрел, оно, расположение, несомненно наличествует, и притом вполне искренне…
— Пся крев… — бубнил попаданец, даже в не слишком трезвом состоянии не забывая, что он — поляк, а не какой-то, чёрт бы его подрал, русский!
В том, что поляк, как представитель одного из народов, населяющих Российскую Империи, знает русский язык, ничего удивительного нет. Но учитывая недавно отгремевшую войну, которая, между прочим, формально продолжается, раз мирный договор ещё не подписан, говорить на русском — поступок не самый умный.
Собственно, именно поэтому Ежи даже наедине с собой старается говорить на польском или французском. Во избежание…
— Матка Бозка… — и он наконец взошёл на третий этаж, не сразу открыв дверь.
Бокалом дело не ограничилось, месье Гранвилле, оценив восторг эмигранта от и вправду недурственного вина, а затем и сидра, распушил усы, и… в общем, надегустировался попаданец изрядно — на пустой-то желудок. Нет немного сыра, ветчины и зелени на тарелке присутствовало, но в количествах почти что символических.
— А… — он не сразу сфокусировал глаза на нужном предмете, — вода. И корыто. Ага… помыться, точно!
Горячей воды в кувшине немного, да и остыла она за время дегустации изрядно. Благо, в стоящем рядом ведре есть и холодная, так что, пусть и без комфорта, помыться он сумел вполне нормально.
На остатках сил он спустил воду вниз, только потом сообразив, что это, наверное, должна сделать прислуга, выставил за дверь тюк с грязной одеждой, заперся, и, растянувшись на чистой, хотя и достаточно грубой простыне, почти сразу заснул.
Проснулся затемно, не сразу сообразив, вечер сейчас, или утро? Но за окном, пусть и медленно, становится светлей, так что уже утро, понял он с запозданием, и, с учётом времени года, не такое уж и ранее.
Протерев глаза, сделав вялое подобие зарядки и одевшись в чистое, Ежи спустился вниз, поздоровавшись с портье, уже зевающим на посту по всю нечищеную пасть.
— Доброе, месье, — не сразу отозвался Гренвилле, часто моргая, — умыться? Одно су[i], месье… сами должны понимать, воду покупать приходиться, и не речную!
Попаданец, нисколько не сомневаясь, что вода именно что речная, кивнул обречённо, соглашаясь с расценками, и пять минут спустя некрасивая,упитанная, тяжело дышащая супруга портье подняла наверх кувшин и таз, получив взамен су и расплатившись на сдачу щербатой улыбкой, сделав заодно попытку завлечь молодого постояльца изрядно увядшими и обвисшими прелестями. Постоялец предпочёл сделать вид, что ничего не заметил, и дама, покрутившись немного, пару раз задев паренька грудью, удалилась с видом оскорблённой добродетели.
Умывшись и кое-как почистив зубы тряпочкой с мелом и зубной нитью, дежурно проверил деньги и документы, и, чуть поколебавшись, взял их с собой — это та ноша, которая не тянет. Да и месье Гренвилле с супругой… ну их к чёрту! Не внушают.
Давешний месье, рекомендуя отель как приличный, имел, вероятнее всего нечто иное, а может быть, просто порекомендовал его, будучи знаком с портье или с его нанимателем. Ничего нового…
— Позавтракать хотите, месье? — поинтересовался месье Гренвилле у постояльца, собравшегося на улицу, — Если хотите, моя супруга приготовит вам отменный завтрак всего за франк!
— Благодарю, месье Гренвилле, — сладко отозвался Ковальски, — но не стоит утруждаться.
Не дожидаясь ответа, он выскользнул, с облегчением переводя дух. По опыту… притом по собственному, он знает, что такие вот мелкие людишки, как портье, помочь почти никогда не могут, а вернее всего, не хотят, а вот нагадить, это от души!
А сейчас месье Гренвилле, несмотря на свой невысокий статус, всё ж таки француз, да притом руанец, а он, Ванька, то бишь Ежи Ковальски — подозрительный мигрант, существо заведомо злокозненное и бесправное. Ссорится ему нельзя решительно ни с кем!
Но и идти навстречу всегда и во всём таким людям тоже нельзя! Вот и приходится — между струйками.
Улицы Руана залиты весенним светом и теплом, здесь во Франции, уже самый разгар весны! Запахи молодой листвы, моря, цветущих растений и выпечки…
… и если не заходить в переулки, то нотка нечистот в этой симфонии запахов почти не ощущается. Хотя так-то пованивает…
После хмурого Петербурга, вечно затянутого тучами и скверным настроением, после Финляндии, после Аландов и штормового моря, после трюма, в котором он путешествовал вместе с нищими эмигрантами и выздоравливающими французскими солдатами, контраст разительный настолько, насколько это вообще возможно!
