Товарищ "Чума" 5 (СИ) - "lanpirot"

Вернее, терпения у него совсем не было. Да он в любой момент мог запросто отхватить ведьме башку своими зубами. А в открытый рот злыдня она запросто поместится. А я еще хотел поиметь с пленницы злыдня необходимую мне информацию.

— Вы бы не оскорбляли Лихорука! Я его не приручал, как вы изволили выразиться — он не тварь, и очень разумен, и со мною по собственной воле…

— Вирлоок разумен? — Мерзко расхохоталась ведьма.

Она визгливо тряслась, словно в припадке безумия, не обращая внимания даже не впившийся ей в шею коготь злыдня. Благо, что Лихорук «отключил» подачу яда, а старую каргу уже бы скрючило, но, отнюдь, не в приступе истерического смеха. Так что острый коготь злыдня лишь слегка пропорол ей шею. Даже черной крови из ранки выступило буквально пара капель. Но я-то видел, что братишке хочется большего.

— Лих-хорук ф-фып-пьет теп-пя до с-суха, с-старух-ха! — «эротично» прошепелявил злыдень на ухо ведьме и провёл ей языком по щеке, оставив влажный след. — Ф-фкус-сненькая с-сила с-станет моей, крош-шка! А тф-фою туш-шку я прос-сто с-сош-шру ф-фмес-сте с-с-с кос-стош-шками

Вот же паразит! Как же быстро он всему учится. Даже чувство юмора у него проснулось. Пусть такое вот — своеобразное, но всё-таки. Я за него рад! Нечисть, общаясь со мной и моими девчатами, всё больше и больше очеловечивалась, испытывая неведомые ранее чувства. Что для колдуньи-немки оказалось большой неожиданностью.

Безумный смех у ведьмы неожиданно прервался, хотя дрожать всем телом она так и не престала. Только чувства она теперь испытывала совершенно другие, я это отчетливо видел по изменению цвета ауры. Да что там цвета, я почти физически обонял страх, что выплескивался из неё буквально полноводной рекой. Похоже, я чего-то не знаю о своём одноглазом братишке, раз эта ведьма его так опасается.

— Советую держать рот на замке, фрау Аденауэр! — Я припомнил фамилию главврача госпиталя, которую прочитал на табличке. — Если вы еще раз допустите нелестное обращение к моему товарищу, которого я безмерно уважаю, — велеречиво продолжил я, — он вас непременно сожрет. Даже косточек не оставит. Но перед этим выпьет всю вашу силу, которой, как я вижу, вы скопили немало. Согласитесь, ведь глупо помирать, достигнув подобного могущества?

— Что предлагаешь, ведьмак? — прошипела старуха, но уже не так вызывающе, как в самом начале нашего нечаянного «знакомства». — И убери его от меня поскорее! — нетерпеливо добавила она.

— Вы приносите мне клятву. Магическую…

— Никаких клятв… — Дернулась ведьма, но братишка её быстро осадил, пустив кровь из уже нанесенной когтем ранки и ещё клацнув зубами над ухом.

— Тогда не обессудь! — Я пожал плечами. — Давай, братишка, сожри её с потрохами… — со вздохом и излишне театрально произнес я, но ведьма повелась:

— Стой! Я готова принести магическую клятву…

Всё остальное было делом техники — для подобных случаев в веде имелась магическая клятва, которую я не поленился изучить. Ведь, как знал, что пригодится! К слову, там было несколько вариаций заклинания: от обоюдных — с равными правами и обязательствами, до односторонних — с полной зависимостью проигравшего от победителя.

Вот именно такой вариант магической клятвы я и использовал — ибо не фиг расслабляться! Такая клятва не даст вонзить нож в спину, если тебе вдруг вздумается отвернуться. А её нарушение будет иметь очень тяжёлые последствия для клятвопреступника. Такие, что само небо с овчинку покажется.

— Ну, братишка, можешь отпускать эту «благочестивую фрау», — произнес я, когда с магическими формальностями было покончено. — Дальше, надеюсь, мы договоримся полюбовно.

Теперь ведьма не смогла бы нанести мне какого-либо вреда, даже если бы очень этого хотела. Лихорук понятливо мне кивнул своей огромной головой, клацнул напоследок зубами над ухом старой карги и еще раз облизнул её щеку языком, оставляя клейкие ниточки слюны, тянущиеся за ним.

— Ф-фкус-сная ф-федьмаш-шья с-сила… — прошелестел напоследок Лихорук, шумно сглотнув.

Молодец, паршивец, здорово отыгрывает свою роль! Научил на свою голову, твою медь! И, похоже, Лихоруку эта игра весьма нравится — вон, как лыбится, братишка. Наконец злыдень разжал пальцы и растворился в воздухе, освободив колдунью от своих смертельных объятий.

А то, что эти жаркие объятия в любой момент могли стать для старухи смертельными, я ни капли не сомневался. Хотя, мне такой расклад совершенно не подошел бы. Лишней энергии мне и без того хватает, свою бы куда слить. Даже заготавливая сложные печати, я не сумел израсходовать и десятой доли резерва. И случись что, опять бы «задымил».

— Можете расслабиться, фрау Аденауэр! — вполне добродушно произнес я, успокаивая продолжающую вздрагивать ведьму. — Он ушёл.

Какая-никакая, а она всё же женщина. Сомневаюсь, конечно, что она меня в подобной ситуации пощадила бы. Но я же настоящий мужик и стараюсь с женщинами не воевать, а договариваться… По возможности, конечно.

Старуха на дрожащих деревянных ногах добралась до первого стула, расположенного возле письменного стола, и совершенно без сил шмякнулась на него тощим задом. Похоже, что перетрухала она знатно, чего даже скрывать не пыталась. Немного отдышавшись, она подняла на меня свои налитые кровью глаза и отрывисто произнесла всего лишь одно слово:

— Русский?

— Я-я! Руссо туристо! Облико морале! Ферштейн? — хохотнув, произнёс я крылатую фразу из «Бриллиантовой руки».

Хотя, кроме меня оценить всю комичность возникшей ситуации было просто некому. И кино еще не сняли, да и фраза, произнесенная героем фильма Гешей Козодоевым, которого гениально сыграл актер Андрей Миронов, представляла собой никак не переводимый набор исковерканных русских слов

Ни испанец, ни француз вообще не поймут смысла этого выражения. В ответ они только рассмеются. Лишь немец задумчиво мотнёт головой, услышав «ферштейн».Итальянец же услышит «Russo turisto obbligo morale» — что в переводе будет означать что-то типа «Русская туристическая моральная обязанность». Но что это за обязанность — тоже не догонит.

И только наш человек, выросший в СССР или знающий историю своего государства, сразу поймет, что означает эта фраза. А вот все остальные, не владеющие в совершенстве великим и могучим, боюсь, что нет. Вот так и старая ведьма выперлась на меня своими выпученными зенками и произнесла:

— Ничего не понимаю! Причём здесь туристы и моральная обязанность?

Ага, итальянский она всё-таки знает. Хотя, сколько ей на самом деле лет, известно одному лишь создателю.

— Да, русский я, русский, — не стал я углубляться в ненужную никому тему.

— Только русские ведьмаки могут быть настолько безумными, чтобы приручить самого Вирлоока!

— Простите, уважаемая, но лучше придержите язык! — одернул я колдунью. — Я же говорил — он может обидеться! И тогда, боюсь, даже я не смогу его удержать…

— Ох… — Старая карга поспешно закрыла рот ладошкой. — Больше не буду… Но как? Ведь эта тва… нечисть совершенно неуправляема! Она опасна! Даже древние упыри не рисковали с ней связываться! Ведь если он тебя «высушит» до донышка — никакого посмертия для тебя не будет!

Вот оно, оказывается, что! Интересно-интересно…

— Хотите знать, как, фрау Аденауэр? — улыбнувшись, переспросил я.

— Да, как? — Ведьма даже поддалась ко мне поближе, надеясь, что я выдам ей какую-то жуткую тайну.

Ну, я и выдал:

— Добром и лаской, почтеннейшая фрау Аденауэр…

— Добром? Лаской? — Старуха даже на ноги подскочила от возмущения. — И это говорит мне шестиранговый ведьмак? Издеваешься?

— Отнюдь, уважаемая, — я продолжал источать максимум доброжелательности, — именно добром и лаской, а еще и отношением, как к самому себе…

— Ты, видимо, действительно не понимаешь, ведьмак, что он такое…

— Ну, во-первых, «кто» — мягко поправил я. — А во-вторых, злыдень — весьма серьёзное оружие…

— Погоди! — перебила меня ведьма. — Так это ты? — произнесла она едва ли не с восторженным придыханием.