Оленин, машину! (СИ) - Десса Дарья

— Скажи-ка мне, друг мой Лёха. Это как ты так ловко их уделал обоих? — спросил Никифор, закончив с супом. Он достал из кармана тряпицу, тщательно вытер усы. Затем провёл по ним маленькой расчёской, из чего мне стало понятно: это не просто деталь внешности у старшего сержанта, а предмет гордости.

— Да так… — попытался я уклониться от ответа.

— Не юли, скажи прямо. Чего ломаешься, как девка на сеновале?

— Да не ломаюсь я. Самбо это, не узнал? Самооборона без оружия.

— С чего бы мне его узнать? Это ты у нас знаток, а я так, — он усмехнулся и достал папиросу из алюминиевого портсигара, — покурить вышел. Что-то раньше я не видел, как ты… это самое.

— Да повода не было, — пожал я плечами.

— Надо же. «Повода не было», — передразнил он. — Мы с тобой с Померании вместе. Забыл?

— Нет, конечно, — соврал я. Ну не помню казака и всё! — Да ты не обижайся. Случайно, в общем, вышло.

Никифор покачал недоверчиво головой.

Хоть и показалось мне, что конфликт возле полевой кухни прошёл незаметно для командования, а был неправ.

Глава 6

Напряжённая обстановка после потасовки не исчезла так быстро, как я надеялся. Воинственный дух, волнение и адреналин, бушевавшие внутри меня, медленно стихали, уступая место чувству беспокойства. Я почувствовал, что без внимания командования драка не осталась. Так и вышло. Вскоре подошёл незнакомый боец, совсем ещё молоденький парнишка лет 18-ти, лихо козырнул и сказал:

— Товарищ старшина! Вас к замполиту батальона.

— Иду, — ответил я нехотя. Ненавижу общаться с начальством, особенно когда знаю, что и как оно мне скажет. Тут к гадалке не ходи: будут мозги выносить.

— Слышь, молодой, — сказал я солдатику, — ты это… покажи мне, где тут палатка замполита. Что-то я потерялся немного.

— Конечно, идите за мной, — кивнул рядовой. Провёл меня между деревьями, остановился и показал: — Вот, вам туда.

— Спасибо, браток.

Наконец, я оказался перед брезентовой палаткой замполита, сверху для маскировки прикрытой еловыми лапами. Хотел было постучать, да обо что тут? Потому прочистил горло:

— Разрешите войти?

Изнутри донёсся приглушенный голос:

— Войдите.

Я отодвинул брезентовую завесу и вошёл. Внутри было довольно просторно. Прямо на стене висел портрет Сталина, справа и слева — агитационные плакаты. Был здесь простенький, видавший виды письменный стол, за ним столом сидел мужчина с серьёзным, проницательным взглядом и жёсткими чертами лица. Судя по погонам, это и есть замполит нашего батальона, майор… я напряг мозги. Сидоренко, Михаил Михайлович, или попросту (для узкого круга друзей, к коим не отношусь, — это память Лёхи подсказала) Михмих.

— Здравия желаю, товарищ майор! — вытянулся я.

— Привет, Оленин, — произнёс он, смотря прямо в мои глаза. — Подойди поближе, присядь, — он показал на ещё один табурет. — Мне тут рассказали о твоей конфликте с новобранцами. Разъясни мне, что произошло, и чего это ты принялся кулаками и ногами махать.

Я кратко, но честно изложил произошедшее, подчеркнув, что мои действия были направлены на предотвращение дальнейшей драки и поддержание дисциплины. Майор Сидоренко слушал меня внимательно, иногда задавая уточняющие вопросы. Когда я закончил, он задумчиво посмотрел на меня.

— В общем, вот что я тебе скажу, старшина. Повёл ты себя правильно. Орать и угрожать им было бы бесполезным делом. Призывники, пороху не нюхали, службы не знают толком. Да ещё стоим тут, ждём. Вот и распустились. Конечно, это и моя вина тоже. Но смотри, Алексей, что я тебе скажу. В СМЕРШ мы требуем не только мастерства в драке, но и умения разрешать конфликты без использования физической силы. Так что в следующий раз, если уж решил побыть рефери, сначала попытайся действовать убеждением, а уж если не получится… Понял?

— Принято, товарищ майор, — ответил я решительно. — Буду стараться избегать подобных ситуаций в будущем.

— «Принято», — хмыкнул он. — Слово-то какое. Устав забыл?

Я внутренне напрягся. Ну, сейчас песочить будет. Но нет.

Замполит улыбнулся, немного разрядив напряжённую обстановку.

— Алексей, а где ты так… ногами и руками махать научился? Мне рассказали: тех двоих раскидал, как щенят. И не покалечил ведь.

— Это самбо, товарищ майор, — ответил я. — У нас в Волг… кхм! В Сталинграде при школе один умелец кружок по интересам организовал. Вот мы туда и ходили заниматься самбо. Не подумал бы тогда, что эти навыки пригодятся в армейской службе.

Сидоренко нахмурился было, но потом кивнул, будто признавая мои слова.

— Внешкольные кружки бывают полезными, — согласился он. — Только что-то я раньше твоих умений не замечал.

— Повода не было, — пожал я плечами.

— Ладно, Алексей. Надеюсь, в следующий раз ты решишь конфликты без драки?

— Так точно, Михаил Михайлович, — ответил я, решив допустить небольшую фамильярность и заодно проверить, можно ли мне такое по отношению к замполиту. Прокатило.

Мы оба улыбнулись, и я понял, что инцидент исчерпан.

— Ладно, старшина. Свободен.

Я почувствовал облегчение, услышав его слова.

— Спасибо, товарищ майор, — сказал и вышел из палатки.

После сытного обеда по закону Архимеда полагается поспать.

Но мечта бросить кости на лежанку с треском провалилась. Только дошёл до блиндажа, как опять тот тощий солдатик. Оказывается, теперь меня вызвали к начальнику штаба полка. «Оленин этот нарасхват», — подумал ворчливо и опять поплёлся за своим Сусаниным.

Начштаба, подполковник Валерьян Митрофанович Синицын, оказался невысоким крепким мужчиной примерно лет 40 с резкими чертами лица и внимательными серыми глазами. Его грудь украшали несколько наград: орден Красного Знамени, орден Отечественной войны I степени и орден Красной Звезды. Рядом с орденами висели четыре медали — «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Москвы» и «За взятие Берлина». Память Оленина подсказала, что подполковник воевал ещё на Финской войне, куда попал сразу после окончания танкового училища. Был командиром КВ-1, дважды горел, но чудом выжил.

Когда я вошёл в его палатку, он поднял голову от стола, на котором были разложена карта и какие-то документы.

— Товарищ подполковник, старшина Оленин по вашему приказанию… — начала я, вытянувшись по стойке смирно. Да не договорил: офицер чуть махнул рукой, прерывая. Кивнул и вернулся к своим бумагам, оставив меня стоять перед столом. Несколько минут он что-то писал и изучал карты, затем наконец оторвался от своих занятий и посмотрел на меня.

— Старшина, у меня к тебе важное поручение, — начал он, вставая. — Нужно доставить пакет с документами в штаб дивизии. Это далеко, километров тридцать отсюда, дорога сложная и опасная, поэтому нам нужен надёжный водитель. Справишься?

— Так точно, товарищ подполковник, — ответил я, понимая всю ответственность.

Синицын передал мне пакет, запечатанный красной сургучной печатью, и добавил:

— Поедешь не один. В сопровождение тебе дам своего порученца, лейтенанта Лепёхина. Он проводит тебя и проследит за выполнением задания.

— Товарищ подполковник, разрешите вопрос?

— Ну?

— Почему пакет вы доверяете мне, а не товарищу лейтенанту?

Синицын прищурился, буровя меня серым взглядом.

— Потому что за тебя поручился твой комбат, а Лепёхина я знаю всего две недели.

— Ясно, — ответил, хотя ни черта не было ясно. Рации нет, что ли?

— Гогадзе! — крикнул начштаба. Из второй половины палатки появился рядовой. Вытянулся в ожидании.

— Рацию починили?

— Никак нет. Связисты…

— Позови Лепёхина, — перебил подполковник, ответив на мой мысленный вопрос. Впрочем, я и сам уже понял: это в моё время почти всё передают посредством электроники.

— Есть! — ответил Гогадзе и быстро вышел.

Вскоре к нам присоединился лейтенант. Синицын повторил ему задание, только без добавления про то, кому больше доверяет. Я успел осмотреть офицера. Он был высоким, под 180 см, худощавым молодым человеком с гладко выбритым лицом и строгим взглядом. Я сразу почувствовал, что лейтенант относится ко мне свысока — это читалось в его взгляде. Да к тому же обиделся: не ему же доверили везти пакет.