Сергей Шхиян - Царская пленница
Обретя устойчивость, я пошел на следователя. Надворный советник, не отрывая от меня взгляда, протянул руку к столу.
Я не стал дожидаться, когда он нашарит в ящике новое оружие, и бросился вперед. Однако Сил Силыч успел-таки выхватить пистолет и начал его поднимать. Предупреждая его попытку выстрелить, я взмахнул саблей. Кажется, его задело клинком, но он никак на это не отреагировал. Смотрел в глаза, и ствол уже был направлен точно мне в живот.
Этот мерзавец настолько никому не доверял, что везде держал заряженные пистолеты с взведенными курками! Положение складывалось катастрофическое.
Падать или пытаться отскочить было поздно. В любом случае, второй раз такой фокус у меня не пройдет, тем более что старик глядел на меня совершенно обезумевшими от ненависти глазами.
Я же смотрел на его указательный палец, который, начав сгибаться на спусковом крючке, отмерял последние мгновения моей жизни. Время как будто остановилось…
Вдруг, непонятно почему, Сил Силыч мне низко поклонился. Причем голова его при этом, совершенно непостижимо, почему-то с глухим стуком упала к моим ногам и покатилась по полу. Из обрубленной шеи вверх ударил фонтанчик крови, обезглавленное тело пошатнулось и начало мягко оседать на пол.
В первую секунду до меня даже не дошло, что случилось. Это было как в сюрреалистическом кошмаре, у человека вдруг сама собой отвалилась голова! Инстинктивно, чтобы не запачкаться в крови, я отскочил в сторону. Только после этого понял, что удар сабли достиг цели, и я нечаянно отрубил человеческую голову.
«Сейчас меня начнет рвать», — отстранено подумал я. Однако ничего с моим желудком не произошло. Признаюсь, как на духу, эта немыслимая жестокость меня в тот момент даже не расстроила. Появилось скорее чувство удовлетворения, что удалось наказать еще одно исчадие ада.
Позже, по прошествии времени, мне пришла в голову мысль, что в разговор с титулярным советником я вступил только для того, чтобы найти повод для выполнения смертного приговора. Ударить в спину безоружного старика, даже такого вурдалака, я был не в состоянии.
Теперь, когда все произошло при самозащите, угрызений совести можно было не бояться. Да и не было времени заниматься самокопанием. Меня больше волновало, сказал ли старик правду об Але, или соврал. Следователь был дьявольски умен и хитер и, скорее всего, блефовал. Но вдруг это все-таки правда!
Я постарался взять себя в руки. Раскисать было нельзя ни в коем случае. Неизвестно, что еще могло случиться со мной в этом доме. Чтобы успокоиться, я сел за стол и налил себе красного вина в стакан покойного. Поднимая его, чуть не уронил из одеревеневших пальцев и понял, что ранен. Вспомнил, как после выстрела что-то больно ударило в плечо. Пришлось отставить стакан и снять с себя кафтан и рубашку. Из разодранной мышцы хлынула кровь. Рана была небольшая, сквозная, но болезненная и неприятная. Пуля прошила трицепс, на выходе разворотив мышцу.
Сразу же стал вопрос о стерилизации. Зажав рану рукой, я начал шарить по буфетам и комодам в поисках чего-нибудь спиртосодержащего. Сухое красное вино для этой цели не годилось. Сил Силыч оказался почти трезвенником.
Зато все емкости в комнатной мебели оказались заполненными деньгами разного достоинства, ювелирными украшениями и драгоценной утварью. Я старался не думать, сколько людских жизней погубил этот вурдалак, чтобы награбить такие сокровища.
Наконец мне попалось то, что я искал — французский коньяк в хрустальной бутылке тонкой работы. Я вынул притертую пробку и плеснул себе на плечо благородную ароматную жидкость. Потом разрезал на бинты чистую хозяйскую рубаху, смочил их коньяком, еще раз продезинфицировал рану и наложил тугую повязку. Боль была адская. У меня даже закружилась голова. Похоже было на то, что малокалиберная пуля не только пробила мышцу, но и задела кость.
Окончив медицинские процедуры, я принялся за поиски подходящего платья. Моя перепачканная кровью одежда неминуемо привлекла бы ко мне повышенное внимание. Искать неизвестно что в чужом доме — дело неблагодарное. Я быстро утомился и начал взбадривать себя коньяком. От всех этих передряг, голода и потери крови меня тошнило, и сильно кружилась голова Короче говоря, я был, конечно, живее обоих своих противников, но не так чтобы очень.
Коньяк оказался так хорош, что в закуске не нуждался. Это было кстати, потому что в комнате ее и не оказалось. С сожалением отставив бутылку, чтобы банальным образом не опьянеть, я продолжил поиски.
Кроме денег и драгоценностей иногда мне попадалась одежда, но все из той же категории драгоценностей: парча, бархат, отделанные золотом и камнями придворные мундиры и женские платья в жемчугах и брильянтах.
В конце концов, мне все-таки повезло. Я отыскал затерявшийся между шитыми золотом екатерининскими мундирами донельзя заношенный сюртук моды времен Елизаветы Петровны. Он был мне широк, но вполне гармонировал со старыми солдатскими штанами.
Теперь я был вполне экипирован, но случилась другая напасть: от выпитого на голодный желудок коньяка, меня совсем развезло. Наступило состояние блаженной расслабухи. Никуда не хотелось уходить, голод и боль в плече притупились. Теперь даже обезглавленное тело титулярного советника престало вызывать неприятные чувства.
— Ну что? — спросил я молчаливого хозяина сокровищ. — Покрыть тебя царскими одеждами? Может быть, на том свете тебе и пригодятся!
Сил Силыч не ответил, а я, пьяно ухмыляясь, набросил на тело покрывало, украшенное императорскими вензелями.
Однако умом я понимал, что промедление, как говаривал Владимир Ильич Ленин, «смерти подобно», и заставлял себя не смотреть в сторону заветной бутылки и сосредоточено собираться. Машинально подчиняясь раннему плану, я завернул саблю в тряпки, в которые превратилась рубаха следователя, а его маленький пистолет засунул за пояс.
Потом я вспомнил, что у меня совсем нет денег. Не удержавшись и выпив для укрепления духа еще одну рюмку коньяка, я опять полез в ящики комодов.
Покойный Сил Силыч был большим аккуратистом. Все его сокровища хранились в идеальном порядке. Деньги были сосчитаны и разложены по достоинству купюр. Я выбрал самые толстые пачки белых сторублевок, рассовал их по карманам, потом, рассудив, что денег много не бывает, положил, сколько поместилось, еще и за пазуху. Подумав, прихватил еще горстку золотых и серебряных монет.
Несмотря на то, что кафтан был широким, от такого богатства его неприлично раздуло. Нужно было искать какой-нибудь мешок. Ничего подходящего не нашлось, пришлось оторвать подкладку придворного камзола и приспособить ее под «сидор». Зато теперь я смотрелся типичным нищим странником.
По-хорошему, оставлять свои следы на месте преступления не следовало. Какими бы гадами ни были покойные, они находились на государевой службе. Связать мое присутствие в доме титулярного советника, чему свидетелями была целая следственная команда во главе с полковником, с убийством хозяина было несложно. К тому же меня знали в лицо полковник и солдаты караула, и это могло повлечь весьма неприятные последствия. Самым разумным было бы сжечь дом со всем его содержимым. Но, как всегда, человек силен задним умом. К тому же очередная рюмка коньяка не способствовала остроте разума и быстроте соображения.
Единственное, на что у меня все-таки хватило ума, это уйти из дома через подвал. Вылезая через сакраментальную дверцу наружу к реке, я порядком промочил штаны.
Глава третья
Снаружи было уже светло. Я шел кромкой берега в направлении города. Не считая того, что я вымок и замерз, побег проходил успешно. Никто меня не преследовал, в округе было сонно и тихо, не лаяли даже собаки.
Вскоре я вышел к какой-то городской окраине и попал на тихую улочку с плохонькими домишками. Действие спиртного постепенно проходило, и на душе у меня стало совсем мерзко. Про Алю я старался не думать, чтобы совсем не расклеиться. Силы постепенно оставляли меня. Пройдя в направлении центра города еще с полверсты, я почувствовал, что нахожусь уже на пределе, и зашел в первый попавшийся постоялый двор.
Хозяину, сонному господину лет сорока, в поношенном дворянском платье, мой вид не понравился, и на просьбу о комнате он пренебрежительно хмыкнул. Пришлось поковыряться в кармане и выудить оттуда монету. Вид серебра смягчил суровое сердце, и помещение тут же нашлось. Это был темный чуланчик со щелястой дверью и символическим запором. Заплатить пришлось вперед. Я спросил еду и свечу и, наконец, смог сесть и расслабиться.
Накормили меня холодной телятиной, подовым хлебом и кружкой молока. Прежде чем лечь спать, я укрепил дверной крючок, который ничего не стоило открыть снаружи кончиком ножа. Предосторожность оказалась не лишней. Несколько раз сквозь сон я слышал за дверями какую-то возню. Выбивать дверь незваные гости не решились, а справиться с моим запором не смогли.
