Андрей Уланов - Крест на башне
– Милая, – шепчу, – ну что ты… перестань, пожалуйста. Стась… любимая… ну хочешь, унесу тебя сейчас отсюда, а потом проедем сквозь этот домик на зверике… три раза.
– Нет, – всхлипывает малышка, все еще носиком в куртку зарывшись, – не надо. Он хороший… дом. Он очень хороший… а я – справлюсь. Сейчас… справлюсь.
Кое-как успокоилась, отодвинулась. Я из кармана платочек – тот самый, с вышивкой и кружавчиками по углам! – достал, обтер ей мордочку заплаканную, высморкаться заставил.
– Так-то, – говорю, – лучше. Еще б улыбочку, и вовсе бы стала похожа на правильного имперского панцерника, а не на гимназисточку, мыша увидавшую.
Улыбнулась.
Когда поднялись на второй этаж, у меня дух захватило. Вдоль всего коридора, прямо как в галерее какой-нибудь – картины. Всякие: большие, маленькие, с пейзажами разными, портреты, а несколько – вообще непонятно что, мозаика из кубиков. Я перед одной минут пять стоял, всматривался, думал, может, эффект какой проявится, изображение скрытое? Не проявилось. Видно, как-то не так смотрел, хотя до сих пор на зрение жаловаться повода как бы не было – со стереодальномером управляюсь вполне.
Потом еще на один рисунок залюбовался – зимний лес на нем был, елки заснеженные, синие, а на переднем плане – рысь. Изумительно просто прорисована, совсем как живая – уши прижаты, пасть оскалена, спину выгнула… Глядишь, и в ушах шипение раздается, и кажется, вот-вот распрямится и с диким мявом своим, когти растопырив, вылетит из картины сюда, в коридор.
Насилу оторвался, шагнул к следующей, и тут меня Стаська из комнаты окликает.
Сунулся в проем – смотрю, стоит моя принцесса перед тумбочкой у окна, обхватила сама себя за плечики, и вид у нее, словно призрака увидала. Подошел тихонько, приобнял, заглянул поверх плеча – ага…
На тумбочке этой фото стояло. Небольшое такое, черно-белое, десять на двенадцать, в белой плексигласовой рамочке. И на этом фото – трое. Слева мужчина лет за тридцать, с короткой круглой бородкой, в мешковатом свитере и берете, только не в таком, как Стаськин штурмшютце, а плоский блин набекрень. Справа – чуть помоложе, в форме… погон толком видно не было, но я прикинул, и решил, что явно не ниже штабс-капитана господин офицер, а скорее – выше. Было в нем что-то эдакое… командно-штабное – не командуют такие ротами на передке, да и в штабах повыше не карандаши генералам очиняют.
А третий… третьим, в центре между ними, был тот самый мальчишка с рисунка внизу. На фото он еще младше выглядел – ну да, наверное, снимали год назад, а то и больше. И все трое улыбались, а парень вдобавок и еще и махал рукой фотографу… счастливые…
Мне, – не знаю с чего, – сделалось вдруг жутко неловко. Словно я снова подросток на потрепанном велосипеде, заглядываю в окно особняка на кусочек чужой, такой непохожей на мою жизни – счастливой жизни… ей-ей, дешевые порнооткрытки мы с конопатым Фрицем разглядывали с куда меньшим пиитетом.
Мы стояли так несколько минут. А потом Стаська медленно, как во сне, протянула руку и перевернула фото, припечатав его лицевой стороной к тумбочке, – и наваждение сразу спало.
– Пойду вниз, – голос у нее, правда, был все еще неестественно ровный, – попробую все-таки заварить нам кофе, хорошо?
– Угу, – киваю, – я тебя здесь подожду. – Убежала.
Я на кровать присел, осмотрелся.
Комната была небольшая, вдобавок со скошенным потолком, но как по мне – вполне себе уютная. Я решил, что в ней как раз офицер жил, тот, что на фото справа стоял. Сабля на ковре, над кроватью. На стене слева от окна – портрет Главковерха ихнего, Корнилова, уменьшенная копия тех, что в присутственных местах вывешивают. А напротив… я сначала мельком глянул, потом встал, внимательнее присмотрелся… ну да, наша, кайзеровская форма, старого, правда, образца, чуть ли не начала века. И подпись – фон Шлиффен, Альфред фон. Интересно…
Еще полка книжная была. Хотя, казалось бы, зачем она нужна, когда, спустись по лестнице, и книжек этих будет… немерено. И, что характерно, чтиво на той полке не какое-нибудь легкое, в мягкой обложке, мозгам перед сном отдых дать, а солидные книженции, в хорошем переплете. Я как начал названия читать: Линдел-Гарт «Энциклопедия военного искусства», Галактионов «Взятие Парижа», Крымов «На страже Февраля», Клаузевиц «О войне», Иссерсон «Канны мировой войны», Мольтке «Военные поучения»… дальше не стал – и без того в башке звенеть начало.
Вот, думаю, офицер… и ведь наверняка каждую из этих книжек он, среди ночи разбуди, отбарабанил бы, как Стаська моя, инструкцию по панцерной радиосвязи. А я что на поле боя увижу, то и командую, а спланировать чего-нибудь серьезное… на такое уже не хватает.
А вообще, думаю, интересно, неужели он только такую вот профессиональную литературу потреблял, а для души чего-нибудь расслабляющего – ни-ни?
Пошарил по комнате, и точно. Сбоку от тумбочки пачка, бечевкой перетянутая – журналы. КЛМ за последний предвоенный год. Я их на кровать вытянул, пыль кое-как стряхнул, бечевку ножом взрезал – первые пять номеров, до мая включительно с цветной обложкой, глянцевые, на хорошей бумаге, а остальные в два раза тоньше, ну и качеством похуже.
В принципе, листать их я особо не собирался, но увидел обложку майского – последнего – предвоенного! – номера и зацепило. На первых-то четырех обычная ерунда журнальная – девушка с ракеткой в юбке-волане, авто сверкающее, замок мрачный, серого камня, то ли баварский, то ли французский. А тут: боевая эскадра, и не какая-то: на переднем плане ударный трегер «Леттов-Форбек» свинцовую волну режет, за ним, на полкорпуса впереди, линейный крейсер «Принц Генрих Прусский», ну и в нижнем углу зетстройер типа «Рейн», – 2-я эскадра Флота Открытого Моря во всей красе. Не фото, рисунок, но деталировка потрясающая – на палубе трегера «юнкерс» к взлету готовят, так даже пилота в кабине четко видно.
Перевернул, глянул на даты – 12-го этот журнал из типографии вышел… а 23-го уже полыхнуло. «Леттов-Форбек», краса и гордость, через пять недель, в бою у Азор, получил пять бомб, три торпеды и за семь неполных минут булькнулся вместе с тринадцатью сотнями экипажа. В газетах, правда, потом писали, что погиб, мол, героически, утопив взамен один английский авианосец и здорово расковыряв линкор… только у соседа нашего брат как раз на «Людендорфе» служил, зенитчиком, так он, когда в отпуск приехал, рассказывал – не успели ребята с «Леттова» почти ничего. Английская атака как раз на момент взлета группы пришлась, пять машин только поднялось, шестую «си темпест» на взлете расстрелял… ну и соответственно – бомбы рванули в гуще «Юнкерсов», к вылету подготовленных, а это значит, баки под завязку и торпеды… ад форменный. А «Гермес» на самом деле летчики как раз с «Людендорфа» утопили, и они же «Ройял Оуку» борт распороли.
Сел на кровать, начал листать. Забавно все-таки… я-то сейчас знаю, что вскоре началось и чем в итоге закончилось, а они тогда – не знали. И заголовки читать – один смешнее другого: «Подготовка к трансафриканскому ралли»… эрцгерцог выразил озабоченность, но вместе с тем заверил… а между тем туристический сезон на Кипре уже в разгаре – интересно, куда подевались все эти туристы, когда на остров посыпались весельчаки Штюдента?
Перевернул очередную страницу – и тут меня как током ударило.
Даже не помню, как этот раздел назывался, то ли светская хроника, то ли моды какие-то, то ли и то и другое вместе… неважно.
Важным было фото на полстраницы – большой белый, со сложенным верхом и кучей сверкающих никелированных финтифлюшек лимузин, и в нем четверо… и одна из них, на заднем сиденье привстала и прямо в объектив улыбается задорно, – моя Стаська.
Товарищ министра финансов действительный статский советник князь Туманов… с семейством…
Вот, значит, как… радист Стась Дымов.
Везет мне сегодня на фото… улыбающиеся.
Хотел статью прилагающуюся изучить – и, как назло, шаги на лестнице. Я журнал захлопнул, пачку обратно за кровать спихнул, сам плюхнулся – ноги вытянул, руки за голову. Лежу с таким видом, словно с момента ее ухода как любовался потолком, так и сейчас любуюсь, и в целом свете краше паутины в углу для меня зрелища нет.
– Как тебе запах?
Запах и вправду был что надо. От двух маленьких – глотка на четыре от силы! – чашечек такой аромат по комнате шел, что на роту Боссов хватило бы…
– Жалко только, – вздыхает, – сливок нет.
– Да ладно, – говорю, – переживём.
Я сел, потянулся было к чашке…
– Нет, не надо…горячее еще…
Стаська поднос с чашечками на тумбочку поставила, сама рядом на кровать села, головку мне на плечо пристроила. Я ее приобнял осторожно – и в следующий миг, сам не знаю, как получилось, но мы уже лежали.
– Слышишь?
– Что?
Я слышал только далекий шум моторов, но она имела в виду что-то другое.
– Дождь…
И в самом деле – тихое совсем тук-тук-тук за окном.
