Виталий Корягин - Винг
Старый тан, меж тем, после смерти жены ни дня не оставался трезвым. Когда Эдвард осторожно попытался намекнуть отцу, что негоже так по-свински пить, старик слезливо стал сетовать, дескать, никто его, бедного, не понимает, никто не разделяет боль потери, он остался один-одинешенек на белом свете, потому что у него скончалась любимая супруга, и вот он вынужден заливать вином горе. Его, видимо, следовало понимать так, что это только у него умерла жена, а вот сын, напротив, не лишился матери, и что другим горевать не дозволено, так как их потеря ничто по сравнению с его, Альреда, утратой. Эдварду стало противно, он более не затрагивал эту тему, а просто держался от пьяного отца подальше.
Да и все в поместье старались избегать общения со вздорным и сварливым стариком. И раньше-то не отличавшийся ангельским характером, теперь он стал и вовсе невыносим: орал на работников, за ничтожные, а то и выдуманные провинности нещадно сек рабов, а арендаторам, чьи семьи веками верно служили его предкам, в это тяжелое для всех время поднял плату, и упрямо стоял на своем, хотя их жены с воем валялись у него в ногах.
Недели через две после похорон жены Альред умудрился поссориться и со своим кротким капелланом, спьяну выгнал его из замка. Отец Бартоломью со слезами расставался с домом, который привык считать родным, где служил более двадцати лет, где надеялся упокоиться в мире. Эдвард хотел было высказать почтенному родителю, что о нем думает, но священник в смирении паче гордости запретил, единственно позволив проводить себя до аббатства святого Витольда, где рассчитывал обрести приют.
Кроткий старик всю дорогу до обители увещевал молодого спутника не грешить, не ссориться с отцом. А для себя пожелал лишь, чтобы Эдвард не забывал почаще навещать его. Юноша и сам не прочь был бы спокойно пожить в гостинице для паломников, но, встретив на монастырском подворье и не помышляющего об отъезде сэра Дэна, отказался от соблазнительной мысли. Менять отцовский хрен на дэнову редьку, конечно, не имело никакого смысла. Недовольного приездом отца Бартоломью жадного аббата рыцарь умаслил, вручив увесистый кошель с золотом, и выразил надежду, что старик ни в чем не будет нуждаться.
Через пару дней Алан попросил месяц отпуска — решил съездить на родину. Эдвард загорелся было махнуть в Шотландию вместе с другом, тем более, что приезжали герольды, объявляли о присяге королю Джону, обязывали всех собираться в Йорк, и на это время стоило исчезнуть, но передумал, так как его отговорила кузина.
Она осталась, пожалуй, единственной, с кем не поссорился Альред, не считая его постоянных собутыльников-дружинников. Старик и раньше-то в ней души не чаял, она всегда умела ему угодить, а после смерти леди Винг и вообще не оставляла тана надолго одного: чаще всего он сидел за столом на почетном месте, стража пила напротив, а Бренда, уютно пристроившись рядом с дядей, часами выслушивала его бессвязные пьяные речи, подливала вина, а когда старик отключался, вызывала слуг и заботливо укладывала его в постель.
Ее всегда все любили, она росла услужливой и вежливой девочкой. Эти положительные качества особенно выпирали, когда она хотела что-нибудь заполучить, неважно что, конфету или корону. Сварливым дядей она крутила, как хотела, он и не замечал этого, и, ворча и ругая вертихвостку, выполнял все ее желания. Деньги Бренду не особо волновали — доходов от ее поместий хватало на любые капризы, но она обожала интриги, интриги, и интриги ради интриг! Просто так, желая посмотреть, что получится, шутя влюбила в себя кузена, жаль, он не долго страдал по ней, как она ожидала, а уехал, уже видела себя сакской королевой, да жених, претендовавший на трон, погиб, и лопнула и эта сомнительная затея.
Глядя на кузину, казалось, находящую странное удовольствие в перманентном застолье со старым пьянчугой, сакс, памятуя детский опыт общения с настырной лисой Брендой, терялся в догадках, что у нее на уме на этот раз. Выяснилось все очень скоро.
Когда Эдвард сказал, что намерен махнуть с гэлом на север, она запротестовала, твердя, что старик Альред сдал, что бросить его одного просто жестоко, что милый кузен непременно нужен здесь, в замке, несла и прочую душещипательную чушь, и была так ласково непреклонна, так непринужденно вскипали и тут же сохли в ее оленьих (коровьих) глазах легкие слезы, что саксу, чуявшему, что она лукавит, не хватило духу настоять на своем.
Алан уехал один, а Эдвард очень скоро пожалел, что остался.
Оказалось, что Бренда выбрала его, Эдварда, в мужья. В свое время, рассказав дяде о юношеской влюбленности кузена, которого сама же и распалила кокетливыми заигрываниями, она фактически спровадила неуклюжего обожателя в далекую Палестину.
Вернулся оттуда не деревенский недоросль, а красавец-рыцарь, герой, и Бренда захотела позабавиться старой игрушкой. К сожалению, она настолько была уверена в силе своих чар, что не сочла нужным спросить Эдварда, живы ли прежние чувства. Ей казалось достаточным утрясти вопрос о свадьбе с таном, и, без излишней брезгливости, естественной для молодой девицы при общении с горьким пьяницей, она взялась его усиленно обрабатывать.
Какая-то неделя грубой лести, сюсюканья между кубками вина, поддакивания в нужные моменты, рассуждений о пользе объединения владений, и Альред в одно прекрасное утро позвал к себе сына.
Честно сказать, для Эдварда это сватовство вышло, как обухом по голове. Отец, сравнительно еще трезвый, сидел в зале вместе с племянницей, и Эдвард удивился, с чего это у Бренды такая счастливая и хитрая улыбка.
Тан не стал долго рассусоливать:
— Сынок, я дозволяю тебе взять в жены нашу Бренду! — и посмотрел на Эдварда с таким выражением на лице, которое нельзя было расшифровать иначе, чем:
— Ну, чего стоишь, иди, целуй на радостях! — но разглядев, что у жениха все ниже отвисает челюсть, раздраженно добавил: — Ладно, не благодари, я же знаю, что ты об этом всю жизнь мечтал.
Эдвард медленно покачал головой. К чести Бренды, она мгновенно верно оценила ситуацию, и с хныканьем выскочила из зала, оставив мужчин разбираться.
Старик недоуменно глядел на своего непонятного отпрыска:
— Она говорила… Нет, ты что, действительно?.. Ты же раньше, ты из-за нее…
Эдвард решительно сказал:
— Спасибо за лестное предложение, батюшка, но, покинув родной дом, я быстро осознал, как был неправ, не повинуясь вам, и вырвал эту, как ее… несчастную страсть из головы.
Тан расцвел нетрезвой улыбкой:
— Это хорошо, что ты такой покорный сын! Молодец! Ну, теперь давай, порадуй-ка отца еще раз, э-э… воткни ее назад!
— Кого?!
— Ну, страсть свою… Женись, и дело с концом!
— Не могу, батюшка, я теперь, как вы тогда повелели, ее люблю лишь как кузину, как сестру.
— То есть, как это не можешь, когда я тебе теперь приказываю другое! А насчет этих ваших высоких чувств: коли один раз втрескался, то и снова получится. Ты взгляни, дурак, поближе, там у нее есть за что подержа… х-м!.. полюбить! Вот!
— Не выйдет, я, чтоб крепче вашей воли любить… тьфу!.. держаться, обет в Святой земле дал — не смотреть на Бренду иначе, как на родную сестру.
— Какой-такой обет?! Ерунда! Сейчас капеллана позовем… Ах да! Ну, съезди в обитель, там тебя живо разрешат.
— А можно я сначала с ней самой поговорю?
— Да ради Бога, что мне жалко, что ли? Я ведь не тиран какой… Я своим детям только счастья желаю. Как хочешь, так и поступай… Но запомни! Я клянусь святым Эдвардом, твоим покровителем: ты на ней женишься, а иначе, ты мне не сын, и наследства лишу! А, может, ты норовишь с какой другой?..
— Нет, батюшка! — честно ответил Эдвард, подумав, что брак с Ноэми ему заказан, а другие, просто-напросто, не нужны.
— Ладно, иди пока, вечно с тобой какие-то сложности… Эй, Энвольд, где ты прячешься, — позвал тан сквайра, — тащи-ка эля, похмелимся, голова после вчерашнего как колокол в аббатстве гудит…
Эдвард вышел в раздумье. Угроз он, конечно, не боялся, проживет, в крайнем случае, и без наследства. Но и ссориться без нужды с отцом, какой он ни есть, не хотелось. Поразмыслив, сакс решил, что с "невестой" он дискутировать не станет, слез не оберешься, а съездит он завтра к отцу Бартоломью, поговорит с ним, глядишь, поможет, попросит приора заверить тана, что, мол, нельзя снять обет без возвращенья в Святую землю, а там появится Алан, они уедут, и вопрос сам собой отпадет…
Но поездка в монастырь не состоялась.
Глава сорок вторая. Бренда
Вечером кузина заглянула в чулан под лестницей, где с первой ночи в замке так и спал Эдвард. Уже расстилавший на ночь попоны на паре позаимствованных для мягкости ложа в дружине тана полуоблезших шкур каких-то допотопных зверей, сакс недовольно обернулся на скрип двери. Он хотел отбыть в обитель пораньше утром, а теперь, как пить дать, придется полночи выяснять отношения.
