Евгений Токтаев - Тени надежд
Леосфен поскреб бороду.
– Который раз мы ни с чем уходим из-под Амфиполя? Теперь вот дарим Севту.
– Пусть забирает, – ответил Ликург, – мы потом с ним разберемся. Нам ли бояться фракийцев?
– Ну, – протянул Леосфен, – Котис нас успешно колотил.
– Руками Харидема, – напомнил Ликург и посмотрел на больного.
Лицо того не выражало никаких эмоций, лишь веки время от времени вздрагивали.
– Македоняне совсем ненадежны. Мои люди устали, – сказал Леосфен, – всю зиму и весну мы тут гнили в грязи.
– Больных и раненых отправим домой.
– Не только в ранах дело. Осада неудачна, большие потери. Люди ропщут. Боеспособна едва половина. Совсем павших духом тоже лучше отправить домой. Они уже не воины.
– Демосфен и Гиперид ведут переговоры с Олинфом и Меноном-фессалийцем. Войсками нам помогут, снабдят провизией. Все будет.
Леосфен помолчал.
– Проклятье, Ликург! Ты землю выбиваешь из-под ног!
– Не переживай. Даже великий Ификрат не смог взять этот город. Крепок для нас этот орешек оказался. Лучшие стратеги десятилетиями пытаются его расколоть, а все впустую.
– Интересно, если лучшие стратеги не смогли, то каким стратегом считать Филиппа? Величайшим?
– Не бери в голову. За неудачу тебе не грозит преследование. Не ты был верховным командующим. Демосфен держит толпу на Пниксе в руках. Сейчас нам никакие эсхины не мешают.
– А Фокион?
– Фокион копается в своем огороде.
– Неужели ни разу не выступил против?
– Ну почему, выступал несколько раз. Заявил, дескать, плохо ли, когда граждане умирают на родине в своих постелях? К чему все эти войны на чужбине?
Леосфен фыркнул.
– Высшая слава – это погребение в Керамике и надгробная речь. Фокион превратит Афины в болото, где лягушки квакают. Надеюсь, его не послушали.
– Демосфен еще не растерял своего искусства. А за всяких фракийцев не переживай. Мы, Леосфен, еще разберемся с ними, со всеми. И с Севтом и с Молоссом. Мы в шаге от гегемонии в Элладе, надо хватать удачу за хвост, а то улизнет. Македоняне сделали за нас всю грязную работу. Фивы разрушены, и земля на их месте посыпана солью. Спарта – давно уже дряхлый старик с кучей болезней. Даже подталкивать не надо, скоро сам упадет. Периклов Золотой Век не вернется от тупого сидения на заднице, как предлагает Фокион.
– Когда я должен выступить?
– Чем скорее, тем лучше. Начинай сборы немедленно. Несколько кораблей придут завтра-послезавтра, они вывезут раненых и все ценные детали машин.
– Там мало что ценного осталось. Кассандр разломал и сжег все камнеметы.
– Наплевать, пусть подавится. Сейчас важнее разобраться с Молоссом. Он хочет, чтобы его побили. Мы ему это устроим. По шумок мы еще и Керкиру приберем к рукам. Афинская морская держава возрождается, Леосфен.
Ликург вышел из шатра. Леосфен задержался, глядя на беспомощного Харидема, голову которого заботливый Галавр поудобнее устраивал на подушке. Младший стратег наклонился к верховному.
– А я ведь тебе говорил, предупреждал. Надо было в первую очередь с Кассандром разбираться. Ты слишком много времени ему подарил. Вот щенок тебя и уделал. Видать, подохнешь скоро, а мог бы жить. Нет предела человеческой глупости.
Леосфен вышел. Харидем еле слышно хрипел, а пальцы его левой руки судорожно сжались в кулак.
– Они уходят, царь! – воин влетел в шатер, оторвав Севта от еды.
Царь вытер жирные пальцы куском хлеба и потребовал подвести коня.
У шатра собрались советники и старшие дружинники. Уже сидя верхом Севт подозвал одного из них.
– Что слышно от Зунла?
– Он ничего не сообщал уже несколько дней.
– Скверно. Всем готовится к выступлению. Займем их место. Терес, Садок, за мной! Съездим, поглядим поближе, что там и как.
– Меня возьмешь, государь? – спросил, "украшенный" шрамом, советник-македонянин.
– Куда я без тебя, – усмехнулся царь.
Фракийский лагерь пришел в движение. Севт, расположившийся на одном из холмов к северу от города, еще не успел вдоволь насладиться зрелищем уходящего эллинского войска, как к нему подлетел всадник и прокричал, протягивая восковую табличку.
– Есть вести от Зунла, государь!
Севт забрал табличку, пробежал глазами, нахмурился.
– Возвращаемся.
Фракийцы сворачивали палатки, но царский шатер пока не тронули. Севт собрал в нем ближайших советников и изложил сообщение лазутчика:
– Александр Эпирский собирается напасть на Македонию. Эллины вместе с Линкестийцем ушли ему навстречу. Хотят устроить западню возле Лихнидского озера.
– Не может быть! – воскликнул македонянин, – сведения надежны?
– Да, – подтвердил Севт.
Сведениям, сообщаемым Зунлом-Змеем, он доверял безоговорочно. За годы своей службы Змей не подвел ни разу. Известный эллинам под именем харидемова раба Галавра, он действительно был предан своему хозяину, как собака. Вот только хозяин его вовсе не Харидем. Галавр-Зунл верой и правдой не первое десятилетие служил царям: Котису, Керсоблепту и Севту.
– Как вовремя выступил Молосс, – усмехнулся советник Терес.
– Боги за нас, – кивнул Севт.
Македонянин лихорадочно терзал черную бороду.
– Позволь сказать, государь.
– Говори.
– Мне кажется, ты не там ищешь союзника.
– Что ты имеешь ввиду?
– Я думаю, будет ошибкой делать ставку на Линкестица.
– Мы уже обсуждали это, – сказал Севт, – союз с ним нам выгоден.
– Да, – кивнул македонянин, – но выгоден союз с Македонией, а не с Линкестийцем.
– Что ты предлагаешь?
– Отправь меня послом к Молоссу. Если Кратер еще жив, он наверняка с ним. С его помощью и с моей, ты, государь, заключишь союз с Александром Эпирским.
Севт задумался.
– Зунл сообщает, что против Молосса поднимается большая сила. Что, если он проиграет?
– Я постараюсь, чтобы не проиграл, – оскалился македонянин, – не лежит у меня душа к союзу с Линкестийцем, государь, уж не сердись за откровенность. Задолжал он мне кое-что.
Севт обвел взглядом советников. Терес еле заметно кивнул. Его примеру последовали и другие.
– Быть посему, – заключил царь.
Титаномахия
Эллины всегда были никудышными наездниками. Исключение составляли фессалийцы, не случайно они со времен седой древности выделялись среди прочих эллинов многочисленными странностями. Фессалия населялась то муравьями, превращенными в людей, то человеко-конями, кентаврами. Прошли века, почти канула в Лету эпоха колесниц, эллины тесно познакомились с фракийцами и скифами, пережили нашествие многоконных ратей Ксеркса, но любовью к лошадям так и не воспылали.
Кто-то скажет, дескать, как тут воспылаешь, когда горы кругом, а самые просторные долины как раз в Фессалии? Оно, конечно, так. Только Македония, тоже не скифская степь, однако же, Филипп конную мощь своего южного соседа оценил по достоинству, не зря имя его – "Любящий лошадей". Перенял, да так, что поди-ка скажи, что лучше, копия или оригинал. Фиванский "Священный отряд", дружною толпою спустившийся в Аид прямиком с поля под Херонеей, мог бы многое про это рассказать.
Нет, все-таки эллины – пеший народ, народ моря, которому шаткая палуба гораздо приятнее конской спины. Случись посреди города верховой, немало народу удивленно обернется ему вслед. Ладно, если это воин будет. Кому еще возникнет надобность верхом-то ехать? А уж если женщина на лошади – это и вовсе нечто невероятное. Тут впору в ближайший забор спиной вжаться, да сказки про амазонок припомнить, наездниц, убивающих мужчин. А ну как это тень жены Андрокла-основателя[51] из Аида сбежала? Спаси, сохрани, Психопомп-душеводитель[52], отведи ее назад поскорее!
Уж если эллинские мужи наездники слабые, так о женщинах и говорить нечего. Пожалуй, лишь гетеры могли бы преуспеть в этом деле, с их совершенным чувством равновесия, отточенным многолетними танцевальными упражнениями.
Таис пожелала обучиться верховой езде в пятнадцать лет, вызвав удивление Фрины, которая лошадей недолюбливала, опасалась, не находила в них ничего привлекательного и, даже отправляясь в какую-нибудь длительную поездку, всегда подолгу выпытывала у нанятого колесничего, спокойный ли у его лошадок нрав. Таис заявила, что хотела бы обучиться танцам на лошади, какими известны амазонки. Мнесарет на это печально ответила:
– Зачем тебе это искусство? Славы оно уж точно не принесет. Вспомни рисунки Микона, работы Фидия и Поликтета. Вспомни Илиаду. Повсюду Тезей, Геракл или Ахилл сражаются с амазонками и непременно побеждают их. Никогда мужчины не позволят женщинам властвовать над собой, оттого они и стремятся как можно сильнее унизить амазонок. Даже мифа боятся. Хочешь, чтобы на тебя пальцами показывали, как на диковинную зверушку?
Упрямая дочь с доводами приемной матери не согласилась. Позже граждане афинские часто рисковали свернуть себе шеи, провожая взглядом Таис, несущуюся верхом по Пирейской дороге. А когда они уже пообвыкли и перестали удивляться, пришла очередь эфесцев.
