Тим Пауэрс - На странных берегах
Один из моряков забежал вперед и распахнул перед ними дверь. Офицер, который начинал уже проявлять признаки неуверенности, вошел первым, однако переполох внутри вызвал Печальный Толстяк в своей тоге из парусины. При виде него клерки повскакивали со своих мест, побросав перья. На голову выше всех и по крайней мере раза в три толще каждого присутствующего, бокор окинул комнату хмурым взглядом. Шэнди решил, что доски пола вместо земли Ямайки того явно не устраивают.
Один из клерков, понукаемый старым седым начальником, приблизился к вошедшим.
– Что в-вам здесь н-нужно? – дрожащим голосом спросил он, с ужасом таращась на Печального Толстяка. – Чего в-вы хотите?
Офицер открыл было рот, но громовой голос Печального Толстяка легко заглушил его.
– Я глухой, ничего не слышу, – объявил бокор. Клерк побледнел и умоляюще оглянулся на свое начальство:
– Господи помилуй, сэр, он говорит, что собирается испражняться!
Клерки и счетоводы бросились врассыпную, стремясь поскорее выбраться наружу; несколько человек просто выпрыгнули из окон. Но тут Печальный Толстяк увидел сквозь створки двойных дверей маленький внутренний дворик с флагштоком, фонтаном… и травой. Он грузно зашагал в этом направлении.
– Эй, стой, стой! – окликнул его офицер.
Печальный Толстяк продолжал идти, не обращая на него внимания. Офицер выхватил пистолет. Заметив, что на время про него все позабыли, Шэнди бочком стал пробираться вдоль стены.
Ба-бах!
Грохнул выстрел, кровавые брызги полетели во все стороны из спины Печального Толстяка, но пуля даже не пошатнула бокора. Он распахнул двери и вступил на дорожку. Шэнди был совсем рядом.
Офицер отбросил разряженный пистолет, подбежал и вцепился сзади в гиганта, пытаясь втащить его обратно, но сумел только сорвать парусину с плеч гиганта. Когда взору потрясенных зрителей предстал торчащий из спины окровавленный обломок реи, кто-то завизжал от ужаса. Печальный Толстяк сделал еще шаг и ступил на землю Ямайки.
Шэнди следовал за ним по пятам, и когда бокор стал внезапно валиться на спину, он инстинктивно подставил связанные руки, пытаясь поддержать падающее тело.
Зазубренный край железной оковки резанул по веревке, обмотанной вокруг запястий, а в следующий миг Печальный Толстяк уже покоился на земле, запрокинув в небо улыбающееся лицо и раскинув в траве босые ноги. Шэнди рванул ослабевшие путы на руках, они поддались, и он наконец освободился.
Шэнди проскользнул во двор. На выстрел из окон и дверей домов повысовывались люди, многие с пистолетами и саблями наготове. Шэнди понял, что его сейчас неминуемо снова захватят, и тут ему пришла в голову спасительная идея.
Неторопливо, словно выполняя свою обычную обязанность, он подошел к флагштоку, нарочито зевнул и принялся взбираться на деревянный шест, время от времени хватаясь за веревку флага, и уже взобрался до середины столба, когда во двор выбежал офицер.
– Сейчас же спустись! – заорал он.
– И не подумаю! – бросил Шэнди через плечо. Он добрался уже до самого верха, на котором крепился латунный шар. Шэнди ухватился за этот шар, и британский флаг накрыл его, как капюшоном.
– Принести топор! – закричал офицер.
Но команда явно запоздала. Шэнди начал раскачивать шест все сильнее и сильнее; дерево не выдержало, раздался громкий треск, верхушка флагштока обломилась, и Шэнди вместе с ней взлетел вверх, пронесся над двором и рухнул на черепичную крышу.
Наполовину оглушенный, Шэнди заскользил по скату крыши к водостоку вниз головой, и лишь широко раскинув ноги и прижимаясь к черепице, ему удалось наконец остановиться. Обломок флагштока и несколько черепиц пронеслись мимо и упали вниз.
Стоная от головокружения, Шэнди принялся задом карабкаться вверх по крыше, и когда обломок шеста и черепица загремели, достигнув земли, он уже оседлал конек. Шэнди перелез на другую сторону и, пригибаясь, на полусогнутых ногах пробежал по трещавшей черепице до самого края крыши, рядом с которым росло высокое оливковое дерево, и с легкостью опытного моряка по веткам спустился на землю. По переулку, в который он спустился, как раз проезжал фургон с овощами. Шэнди перемахнул через борт и зарылся в колючую кучу кокосовых орехов. Он выбрался из фургона, лишь когда тот остановился перед крытым рынком в центре Кингстона. Прохожие бросали на него удивленные взгляды, но он лишь добродушно улыбнулся и пошел прочь. Одежда Харвуда была продрана во многих местах и запорошена красной пылью от черепиц да к тому же усеяна волокнами кокосовых орехов. Поэтому, стараясь не привлекать внимания, он на ходу оторвал подкладку перевязи и выудил пару золотых эскудо, которые зашил туда. Их должно было хватить на приличный костюм и на оружие.
Он остановился, когда ему в голову пришла забавная мысль. Он хмыкнул, сделал еще несколько шагов и снова остановился. «А, черт, – сказал он себе, – почему бы и нет? В конце концов денег хватит. Да, пожалуй, куплю заодно и компас».
Глава 29
То, что наступала рождественская ночь, только подчеркивало всю экзотичность этой земли: от привычных домашних запахов теплого пунша, жареной индейки и сливового пудинга гости лишь острее осознавали странность пряных ароматов, приносимых морским бризом из джунглей. Желтый свет ламп и скрипичная музыка, струившиеся из окон, тут же поглощались тьмой и пальмами, которые раскачивались, шурша и потрескивая под теплым тропическим ветерком. В пышных нарядах, сшитых по последней моде Старого Света, гости чувствовали себя здесь неловко и напряженно, и потому смех звучал натянуто, а остроумие казалось искусственным.
Однако на званый вечер Джошуа Хикса народу прибыло много. До всех дошли слухи, что сам Эдмунд Морсилла будет на приеме, и большинство денежных мешков Ямайки лишь из-за этого соизволили принять приглашение.
Хозяина дома прямо-таки переполняла радость, что вечер удался. Он мелькал то в одном конце бального зала, то в другом, целуя ручки дамам, следя за тем, чтобы бокалы не пустели, смеясь остротам. Хикс озабоченно озирался по сторонам, поправлял одежду и нервно теребил ухоженную бородку.
К восьми часам перед домом выстроилась целая очередь экипажей прибывших гостей. Себастьян Шанданьяк оказался не в состоянии приветствовать каждого гостя лично – хотя он и постарался лично встретить Эдмунда Морсиллу, пожать его огромную руку. Вот так и получилось, что один из гостей проник в дом, никем не замеченный. Он прошел к столу, где уже стояла огромная хрустальная пуншевая чаша. Его внешность не привлекла ничьего внимания. Ведь откуда приглашенным гостям было знать, что его парик, шпага и бархатный кафтан были приобретены лишь сегодня в полдень на пиратское золото. Правда, он ходил с морской раскачкой, чего едва ли можно было ожидать от элегантно одетого джентльмена, и может быть, его рука в лайковой перчатке слишком часто ложилась на эфес шпаги. Но здесь в конце концов был Новый Свет, и многим вдали от дома приходилось приобретать странные привычки. Слуга, разливавший пунш, подал ему полный бокал, не проявив к нему интереса.
Шэнди взял бокал и сделал глоток, неторопливо оглядывая зал. Определенного плана у него пока не было. Он собирался выяснить, кто из собравшихся является Джошуа Хиксом, отвести того куда-нибудь в сторонку и заставить сказать, где находится Бет Харвуд, освободить ее, объяснить ей ситуацию, а затем уже попытаться выбраться с острова.
Горячий пунш, кислый от лимона и пряный от корицы, напомнил Шэнди рождественские вечера его юности, когда они с отцом торопились с покупками по заснеженным улицам какого-либо города Европы, куда закидывала их судьба, в гостиничный номер, где отец принимался готовить рождественский ужин и выпивку у огня, отражавшегося многочисленными искорками в стеклянных глазах развешанных по стенам марионеток. Эти воспоминания не были особенно приятны, поэтому Шэнди прогнал их и заставил себя сосредоточиться на происходящем.
На убранство дома была затрачена уйма денег. Некоторым образом и сам имевший отношение к импорту и экспорту, Шэнди представлял, насколько дорого и трудно было переправить из Европы все эти гигантские картины в позолоченных рамах, эти хрустальные канделябры, всю эту мебель. В зале не было ни одной вещи местного производства, и судя по запахам, просачивающимся из кухни, даже еда была чисто английская. Это меню не было особенно привлекательно для Шэнди, который успел полюбить мясо зеленых черепах, корни маниоки и салмагунди.
Один из слуг Хикса появился в дверях и, повысив голос, торжественно объявил:
– Уважаемые дамы и господа, прошу в столовую, обед будет сию минуту подан.
Гости начали допивать вино и продвигаться к дверям, ведущим в столовую. Зал наполнился шарканьем и нестройным гулом восклицаний. Шэнди, продолжая улыбаться, позволил толпе увлечь себя к столовой. Однако он нервничал, поскольку понимал, что стоит только всем рассесться по местам, как станет ясно, что он здесь лишний и никто его не приглашал. И куда же, черт побери, подевался этот Хикс? Шэнди огляделся, надеясь найти какого-нибудь толстячка посолиднее, которому он мог бы украдкой поставить подножку и тем самым отвлечь общее внимание.
