Валери Шервуд - В сладком плену
Обзор книги Валери Шервуд - В сладком плену
Валери Шервуд
В сладком плену
Под толстым одеялом океана,
Зарыв бушприты гордые в песок,
Морскою солью промывая раны,
Ждут каравеллы, что придет их срок.
Свершится чудо, вознесутся к волнам
И поплывут, как прежде, под луной,
Неся вино и злато в трюмах полных,
И чайка резко крикнет за кормой.
Так выпьем за людей, что в вечном море
Нашли могилу, и помянем тех,
Кто ждал на берегу, с судьбою споря.
И кто делил их боль, и соль, и грех.
Валери ШервудПролог
Остров Тортуга. Лето 1688 года
— Келлз, не подходите, — сказала девушка, когда буканьер шагнул к ней.
Тот замер на месте, и лунный свет упал на его суровое лицо с прищуренными серыми глазами. Он был красив, высок, в белоснежной рубашке с широкими рукавами, расстегнутой па груди и подчеркивавшей его загар; у крепкого бедра небрежно болталась абордажная сабля, угрюмое выражение лица не сулило ничего хорошего.
— Почему же именно я остался не у дел? — вызывающе спросил Келлз. — Раз вы готовы предложить себя этим негодяям…
Девушка растерянно смотрела на буканьера, позабыв о том, что стоит перед ним в одной тонкой ночной рубашке.
— О чем вы говорите? Я никому себя не предлагала.
— Да? На кого же тогда бросали монету Череп с О'Рурком? Разве не на вас?
— Они бросили монету, чтобы решить, кому из них везти меня. — Девушка покраснела. — Вы же отказываетесь это делать.
Келлз снова шагнул к собеседнице, заставив ее испуганно попятиться. В недоброй улыбке сверкнули ровные белые зубы.
— Вы не смеете меня обвинять! Они пообещали отвезти меня куда пожелаю.
— Пообещали? И вы им поверили?
— А почему бы и нет? — спросила она, сбитая с толку угрозой, прозвучавшей в голосе буканьера.
— Вы согласились на матлотаж! — взорвался тот. — Неужели вам не известно, что это такое?
По правде говоря, она не понимала, о чем идет речь, хотя ни за что бы не согласилась признаться в своей неосведомленности.
— Конечно, известно. — Девушка вскинула голову, и лунный свет превратил ее волосы в каскад белого золота, падающего на округлые плечи. — Это… какое-то испанское слово, которое означает «делить металл». Я обещала им золото…
— Чье золото? — прервал ее Келлз.
— Доньи Эрнанды, конечно. Правда, у нее самой нет, но она может достать. — Видя, что Келлз приближается, девушка отступила за большое кресло. — А поскольку оба предложили мне помощь, то имели право делить золото, то есть металл.
По-моему, так, — неуверенно закончила она, проклиная себя за то, что сразу не выяснила у О'Рурка значение непонятного слова «матлотаж».
— Делить металл… — озадаченно пробормотал Келлз. — Но ведь «матлотаж» — французское слово, Кристабель, а не испанское. Матлотаж — это старинный обычай буканьеров, которые подолгу страдают без женщины. И они берут жену «по-матросски». Двое бросают монету, кому жениться на девушке. Проигравший в утешение получает ее первым.
Девушка чуть не схватилась за голову. Так вот что означала кривая усмешка Черепа: «Ты проиграл!» — и торжество О'Рурка, прячущего монету в карман: «Нет, черт побери, я выиграл!» Вот почему его зеленые глаза с такой жадностью оглядывали ее фигуру в шелковом платье с глубоким вырезом на груди. Боже правый! Неужели те буканьеры думали, что она согласилась выйти замуж за одного из них?
— Кажется, вы еще не все поняли, Кристабель, — холодно произнес Келлз. — Если два приятеля хотят одну женщину и она согласна на матлотаж, то один берет ее в жены и остается с ней, пока второй находится море. Во время отсутствия супруга его место занимает второй, а потом они снова меняются местами. И так далее. Второго называют по-французски matelot, то есть матрос. Это давний обычай у буканьеров.
Когда ужасный смысл ее опрометчивого поступка дошел до Кристабель, она почувствовала, что сейчас упадет. Значит, те два разбойника посмели думать… Девушка оперлась на спинку кресла.
— Господи, я не хотела… не поняла, — в ужасе бормотала она.
— Вы так спешили убежать с О'Рурком и Черепом… А он» собираются поделить вас.
— Они не посмеют!
— И кто же их остановит? — тихо спросил Келлз.
Ей хотелось закричать, но она только прошептала:
— Вы… не станете вмешиваться? О, Келлз, неужели вы отдадите меня им?
Серые глаза холодно изучали ее, и Кристабель не подозревала, какие муки испытывает суровый буканьер. «Отдать ее? Да сначала им придется меня зарезать!» — думал Келлз, понимая, что ради нее сам готов придушить кого угодно. Однако ей не следует знать о его чувствах, иначе эта заносчивая Серебряная девушка быстро осознает свою власть над ним.
Когда он заговорил, его ответ прозвучал для Кристабель пощечиной:
— Значит, вы готовы признать, что принадлежите мне?
— Нет-нет! Я не то имею в виду! Я хочу… хочу сказать, что вы могли бы притвориться…
— Я не стану притворяться. Или они, или я. Выбор за вами, Кристабель. Обещаю освободить вас от них, но только если вы добровольно придете в мою постель.
Девушка похолодела. Он и впрямь допустит такую ужасную вещь, этот матлотаж, если она не уступит!
— Я сделаю то, о чем вы просите, — наконец чуть слышно произнесла Кристабель.
Воцарилась тишина, которую нарушал только шум морского прибоя. Даже луна, древний и мудрый спутник влюбленных, деликатно скрылась за облаком, оставив их наедине в благоухающей темноте самого опасного места на свете, на Тортуге, цитадели берегового братства.
«Боже милостивый, как я могла сказать такое? — удивлялась Кристабель. — Да еще после всего, что произошло?»
Когда молодой капитан буканьеров погладил ее по обнаженному плечу, она вдруг на краткий миг словно опять стала Каролиной Лайтфут, беззаботной четырнадцатилетней девочкой, живущей в американских колониях на Восточном побережье, в Виргинии.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
КРАСАВИЦА АМЕРИКАНКА И АНГЛИЙСКИЙ ЛОРД
Платьем твоим играет бриз,
Кони несут нас в Мэрридж-Триз.
Двадцать миль из конца в конец,
Лес этот — храм влюбленных сердец!
Глава 1
Восточное побережье, Виргиния Усадьба Фарвью 1685 год
Надвигалась гроза, и Каролина помогала слугам поскорее управиться с развешанным бельем. Сделав передышку, девочка посмотрела на север, в сторону Мэрридж-Триз. Она знала, что там, за лугами, за качающимися на ветру соснами, за горизонтом, над которым ползли мохнатые тучи, была полоса вековых дубов, обозначающая границу между Виргинией и Мэрилендом. И там, уже на мэрилендской стороне, под этими дубами сидели пасторы и судьи, поджидая влюбленные пары с юга, мчащиеся к ним, чтобы пожениться.
