Наши уже не придут 5 (СИ) - "RedDetonator"
На фоне начали взрываться бомбы.
Особо гулко звучали 250-килограммовые, но иногда слышались менее мощные 50-килограммовые.
Авианалёт продолжался несколько десятков минут. «Ревуны» сбрасывали на выявленные танки бомбы, обстреливали траншеи из курсовых пулемётов, после чего улетали.
Прекращение авианалёта ознаменовалось началом артиллерийской подготовки. Это не давало времени даже выдохнуть.
Довбур сидел и дрожал, вцепившись руками в рычаги управления.
Наводчик, хорунжий Пётр Любик, короткими нервными движениями протирал окуляр оптики чистым белым платком.
Заряжающий, сержант Анджей Мазур решил успокоить себя делом — перекладывал снаряды в боеукладке второй очереди поудобнее.
Ян же был спокоен — если их «ревуны» не достали, то артиллерия точно не заберёт…
Заглянув в триплекс, он не увидел ничего, кроме черноты. Видимо, взрывом накинуло землю на башню.
— Любик, хватить дрочить прицел! — сказал Ян. — Лучше загляни в него — посмотри, что происходит в поле! У меня триплексы засыпало! Довбор — заводи мотор!
— Господин поручик, поле чистое, ничего не происходит, — доложил очевидные сведения наводчик.
Артподготовка, по ощущениям Яна, длилась всего тридцать минут с лишним. Хотя, скорее всего, ровно тридцать минут, без лишнего — у немцев всё точно.
Когда повисла долгожданная тишина, Скрупский открыл люк и аккуратно выглянул. Вооружившись щёткой, он очистил триплексы, смёл с крыши землю со снегом, после чего снова исчез в башне.
Открыв заслонку для стрельбы из индивидуального оружия, Ян изучил положение на правом фланге.
Один из взводных танков лежал на боку. Экипаж, судя по всему, не выжил. Левый борт танка был смят и порван ударной волной и крупными осколками, а башня лежала в десятке метров.
— Наводчик, посмотри, что по левому флангу! — приказал Скрупский.
— Траншеи смешаны с землёй! — доложил Любик. — Танк подпоручика Шершевского цел!
Всего у их роты было десять танков. Теперь же, по наблюдаемой Яном картине, осталось девять. Возможно, их даже меньше, так как он наблюдает только свой взвод.
Когда он вступал в бой под Познанью, у него было пять танков в подчинении, сейчас осталось два, если считать с его танком.
Пехотинцы выбрались из блиндажей и начали повторно занимать траншеи.
Немцы же уже показались на горизонте.
Ян увидел через триплекс силуэты их серых танков.
Ехали они быстро, видимо, очень спешили доехать раньше, чем пехота успеет оправиться.
На дистанции около километра немецкие Pz.Kpfw. III открыли беглый огонь из 50-миллиметровых орудий. На таком расстоянии они уже пробивают Vickers Medium, а вот 40-миллиметровые QF 2-pounder имеют шанс пробить их броню только на дистанции до 600–700 метров.
Преимущество окопа было несомненным — снаряды ложились в грунт вокруг, пролетали над башней, но не попадали.
«Под Познанью они наступали иначе», — подумал Ян, внимательно наблюдающий за немецкими танками и следующей за ними пехотой.
Ему пришла в голову мысль, что немцам уже и не надо относиться к ним серьёзно. Это в самом начале они не были до конца осведомлены о боевых качествах Войска польского, а сейчас уже всё знают…
Артиллерийский дивизион поддержал огнём — в чистом поле начали взрываться крупнокалиберные снаряды. Артиллерию сейчас берегли особенно тщательно, так как в первый день немцы показали, что бывает, когда не маскируешь каждое орудие.
— Как пересекут убойную дистанцию, сразу открывай огонь! — приказал Ян.
— Есть! — ответил наводчик.
Когда немцы приблизились на убойную дистанцию, хорунжий Любик открыл огонь.
Pz.Kpfw. III прямо по курсу получил бронебойный снаряд в башню, но не остановился. Любик засадил снаряд в нижнюю лобовую деталь, где располагается трансмиссия, повреждение которой остановило танк.
Третий снаряд пришёлся в верхнюю лобовую деталь. Только вот пробивать её снаряд не должен, не хватит бронепробития. Это понял и Любик, который перевёл прицел выше и поразил левую «скулу» башни.
Первый, на сегодня, вражеский танк уничтожен, но их тут ещё минимум два десятка…
Артиллерия ПТО, размещённая за траншеями пехоты, присоединилась к обстрелу лишь тогда, когда вражеские танки пересекли отметку в пятьсот метров.
Тут скорострельность была гораздо выше, поэтому немецкие танки начали часто искрить от попаданий и рикошетов.
И, тем не менее, немцы продолжали наступление.
Ян посмотрел в стрелковое отверстие и увидел, что башня соседнего танка чадит чёрным дымом, а из люков выбираются члены экипажа.
Это серьёзное ослабление обороны, что не сулит ничего хорошего.
— Танк Шершевского подбит! — предупредил Скрупский свой экипаж.
Пехота немцев залегла за своими танками. До этого они перемещались группами, условно прикреплёнными за каждым танком — в том же положении они и залегли. Только вот теперь они сильно отставали от не замедлившейся бронетехники, что открывало возможности для траншейных пулемётов.
Росчерки трассеров перерезали мёрзлое поле, собирая там неестественный урожай…
Когда вражеские танки пересекли отметку в триста метров, из траншеи в небо взметнулась зелёная ракета.
Почти сразу же из леса открыл огонь «хитрый план» майора Богдановского — замаскированные там пять орудий противотанковой обороны.
— Пока они обосравшиеся, одиннадцать часов, Pz.Kpfw. III! — дал целеуказание наводчику Ян.
— Есть! — ответил Любик, навёл орудие и выстрелил по цели.
— Снаряд готов! — отрапортовал заряжающий.
— Есть попадание! — сказал Скрупский. — Двенадцать часов, рядом с ним — в башню, два!
Они били прямо в левые борта немецких танков. Борта, как известно, имеют самое слабое бронирование.
Это резко изменило боевую обстановку — в первые секунды были подбиты сразу четыре танка, а оставшиеся в строю резко изменили поведение. Они остановились и повернулись под острым углом относительно фронта. Таким образом, они увеличили вероятность рикошета при фланговом обстреле, а также незначительно усилили свою лобовую броню.
«Если бы они умели ездить ромбом, цены бы не было этим танкам…» — подумал Ян.
Задние же танки повернули башни и открыли ответный огонь по ПТО.
— Воздух! — услышал Скрупский откуда-то снаружи.
Рядом засела пехота, которая смотрит за тем, что происходит на поле боя и над ним.
Сквозь грохот боя стали слышны характерные сирены.
«А вот теперь это начинает походить на Познань», — прислушался Ян к ощущениям.
Точечно работала немецкая артиллерия — это значило, что польские орудия либо уничтожены, либо отведены в тыл.
«Да где это — в тылу?» — с горечью подумал Скрупский.
По броне что-то с силой ударило.
— Все целы⁈ — спросил Ян.
— Заряжающий — цел!
— Механик-водитель — цел!
— Наводчик — цел!
— Я тоже цел, — произнёс Ян.
Вероятно, немец попал, но отрикошетило.
Pz.Kpfw. IV утюжили траншеи из своих короткоствольных орудий, а польская пехота отстреливалась из противотанковых карабинов.
Время противотанковых карабинов wz. 27 уже давно прошло — их бронепробития недостаточно даже для поражения танкеток, ведь на дистанции 200 метров они пробивают всего 10 миллиметров стали, но с вооружения их никто не снимал, так как всегда есть шанс попасть в смотровую щель или заклинить башню…
— Два часа, Pz.Kpfw. IV! — скоординировал Ян наводчика.
— Есть! — ответил тот.
— Мимо, курва-мать! — выкрикнул Скрупский. — Повтори!
— Верхняя полка на исходе! — сообщил заряжающий. — Перекладываю!
Немецкая пехота подползла настолько близко, что уже сама начала применять противотанковые ружья — по башне Vickers’а Скрупского защёлкали пули. Эти тоже не могут ничего сделать современным танкам, но противотанковых ружей, в своё время, наделали столько, что просто жалко списывать.
Любик поджёг ещё один танк, на этот раз Pz.Kpfw. IV, после чего прошёлся по пехоте из спаренного с орудием пулемёта. Несколько раз, для острастки — вражеских танков ещё слишком много, чтобы тратить время на пехоту.
