Сергей Гужвин - Иванов, Петров, Сидоров
Только поздно вечером Николаю удалось поговорить с Алисой с глазу на глаз. Он передал ей разговор с тёткой и добавил:
— Аликс, это будет хорошая школа светской жизни, и отличная практика русского языка. Только не волнуйся и улыбайся. Я не смогу быть всегда рядом, очень много дел, но я верю, что ты справишься. И ещё вот.
Он достал из кармана наушник-ретранслятор сознания и протянул ей: — Когда ляжешь спать, надень на ухо.
Алиса взяла наушник и повертела в руках: — Что это? Украшение?
— Нет, это учитель, хороший ночной учитель. Завтра утром ты будешь знать много всего интересного. — Николай показал ей, как правильно надевать транслятор и они расстались.
Император завёл будильник на пять утра. Встал, развернул абрудар и скачал сознание у обер-гофмейстерины светлейшей княгини Марии Михайловны Голицыной. Затем подключился к транслятору Аликс. Она выполнила просьбу жениха в точности, наушник белел на розовом ушке. Николай поставил мощность закачки на пять процентов и нажал клавишу. В розовое ушко скользнул голубой лучик.
* * *
Утром при встрече Николай заглянул Алисе в глаза: — Всё хорошо?
Та в ответ протянула ему наушник и сказала по-русски почти без акцента: — Какой хороший учитель. Я уже удивила фрейлин.
В полдень скороход принёс официальное Приглашение принцессе Алисе Виктории Гессен-Дармштадтской от великой княгини Марии Павловны, и Алиса укатила в гости.
В гости на год. Почему бы и нет?
* * *
1 ноября в Москве с утра не смолкал колокольный звон. Звонили все сорок сороков. В Санкт-Петербурге хоронили Александра III. Иванов предложил выпить за упокой души бывшего императора. Женщины собрали обеденный стол, сели, разлили.
Иванов сказал речь: — Сегодня хоронят старую, патриархальную власть в России. Мы начинаем новую страницу истории. Но я должен сказать, что император Александр III дал России тринадцать лет мира. Это немало. Давайте выпьем за упокой души императора-миротворца. Дядька был не злобный, солдатскую кровь не пил. Царство ему небесное, и пусть вечно земля ему будет пухом.
Все молча и не чокаясь, выпили.
* * *
Честно говоря, похороны отца Николай запомнил смутно. Картины сменялись, как в калейдоскопе: лица, попоны отцов церкви, лошади в черных чепраках, любопытные толпы на улицах, заплаканное лицо матери, суровые великие князья, все смешалось в пёстрой круговерти. И всепроникающий запах горячего ладана.
Он пришёл в себя только в поезде, который вёз его в Москву.
Глава 19
На следующий день встали рано утром и, собравшись, поехали в Вязьму. Сидоров остался ликвидировать сельскохозяйственную безграмотность, а Иванов и Петров, посадив на козлы Савелия, уютно устроились в бричке.
— Николай, а почему ты решил коммунизм в отдельно взятом уезде строить на десять лет раньше основного десанта? — спросил Александр, лениво оглядывая проплывающие мимо поля.
— Честно говоря, не был уверен, что получится. Дело для меня новое. А не получится… ну, что ж, хоть потренируемся. Задача – все ошибки совершить здесь, на черновике, чтобы на беловике было поменьше ляпов. Я и сейчас не уверен…
— Если откровенно, вчера Максаков меня конкретно на землю опустил. Не так всё, оказывается просто, как я думал. Во всей литературе советского периода превозносится рабочий класс, как основная движущая сила, а крестьянство выставляется в виде барашка, который идёт туда, куда его повернул рабочий класс. За скобками остаётся вопрос, откуда взялся рабочий класс. А он из крестьян и взялся. В революциях участвовали рабочие в первом поколении, максимум во втором. Почему же крестьян задвигали, а рабочих превозносили?
— Это как раз понятно. Заводы и фабрики в столицах, откуда же брать пушечное мясо? С Гордино, что ли, мужики поедут строить баррикады на Пресне? Да и из рабочих не так уж много дураков было. Репортажи помнишь, когда у нас там танки по Белому Дому стреляли? Не обратил внимания, толпа беснуется, а на заднем плане спокойно машины ездят, нормальные люди ходят. Из десятимиллионной Москвы, сколько человек тогда рЫвалУцию делали? Тысяч десять. Какой процент? Мизерный. Вот тебе и революционный народ. В пятом году одного Семёновского полка хватило, чтобы в Москве разогнать бездельников. Была бы воля руководства. В пятом воля ещё была, в семнадцатом её уже не было.
— Мда-а… Надо хорошенько обдумать, что мужикам гординским говорить. Покажемся им клоунами, и всё пропало, второго шанса не будет.
— Слушай, может, сразу акционерное общество зарегистрировать, и придём на сход с конкретными предложениями? Вот земля, вот АКО. Всё серьёзно, без обмана.
— Артельное, а не акционерное. АКО – артельное крестьянское общество.
— Э… какая разница. Не всё ли равно как назвать.
— Разница между "акционером" и "артельщиком", примерно такая же, как между Государём и милостивым государём. В акционерном обществе прибыль делится согласно вкладу в уставной капитал. Кулак приведёт двух лошадей и трёх коров, а бедняк одну кобылу-калеку. Кто в выигрыше при распределении дивидендов? Акционерный пай – разновидность банковского вклада – можешь не работать, процент капает. А в артели вклад не имеет значения, играет роль только личный труд. В выигрыше самый работящий. Нам нужен пчелиный улей или заповедник трутней?
— Ну хорошо, а как же уравнять вклады, чтобы они не влияли на распределение прибыли? Забирать в колхоз кулацких лошадей силой? Обрезы начнут пилить. Было уже.
— Ну почему силой? АКО богатое. Будем выкупать. Плюс купим своих, на общество. А регистрировать рано. Нужна бумага с крестьянского схода.
* * *
Уездный город Вязьма, к которому подъезжали наши друзья, являлся типичным мещанским городом. Промышленный и торговый уровень, которого, впрочем, был довольно высок, но благоустроенной Вязьму назвать было трудно. Центральная, чиновничья и южная, торговая часть города, где селились состоятельные горожане, имела каменные дома, даже двухэтажные, и мощёные улицы, освещённые газовыми фонарями. В остальной части города не имелось ни тротуаров, ни мостовых, а весной и осенью его узкие улочки и путаные переулки утопали в грязи. Здесь жилая застройка была преимущественно деревянной, с прилегающими сараями и огородами.
И в то же время Вязьма была крупным железнодорожным узлом: здесь пересекались Московско-Брестская, Ржевско-Новоторжская и Сызрано-Вяземская железные дороги. Грузооборот (приём грузов и отправка грузов) достигал миллиона пудов в год. При населении 17 тысяч человек, в Вязьме работали около сотни промышленных предприятий: кожевенные, пряничные, маслобойные, паточные, колбасные, табачные, спичечные производства, кафельный и кирпичный завод, мыловаренный завод, льноперерабатывающий завод, хлебопекарня с бараночным производством, мастерская церковной утвари, свечной заводик и даже, колокольный завод, льющий колокола для всей губернии.
В Вязьме действовали два монастыря, 17 церквей, мужская и женская гимназии, учительская семинария, духовное училище, городское 5-классное училище, городское начальное женское училище, 4 частные начальные школы, 3 церковно-приходские школы, детский приют при благотворительном комитете и городская больница на 40 коек, в которой числились: земский врач – 1 и повивальных бабок – 3. Имелись в наличии: пожарный участок – сарай с пожарной колокольней, пожарная машина – телега с бочкой и пожарная команда в составе четырёх солдат-ветеранов. А также два замечательных благотворительных общества – "Общество для содействия преуспеянию Вяземской женской гимназии" и "Общество вспоможения недостаточным ученикам мужской гимназии". Не названия, а песнь души.
Чем ближе друзья подъезжали к Вязьме, тем больше народу встречалось им по дороге. Через пару перекрёстков, они влились в настоящую людскую реку, торопливо текшую в сторону города. Подводы, кибитки и тарантасы всех моделей и размеров заполняли дорогу, но больше всего было пешеходов. Жители близлежащих сел и деревень шли в город на работу. У самого города, на мосту через речку-вонючку, попали в самую настоящую пробку. На узком месте две телеги зацепились осями, и ездовые пытались их разъединить, ругая лошадей, друг друга, и прохожих, путающихся под ногами. Петров с удивлением смотрел на многочисленные маковки церквей, на дымящие заводские трубы, слышал грохот недалёкой железнодорожной станции и находился в замешательстве. И это уездный город? А где патриархальная сонная тишина? Если ЭТО уездный город, то какой тогда город губернский?
Гордино находилось к югу от Вязьмы, поэтому, когда они всё-таки въехали в город, то возок весело загремел железными ободьями по булыжной мостовой. А что вы хотите, о дутой резине – пневматических шинах, ещё не слышали, колёса, в лучшем случае были "на железном ходу", а в основном, просто деревянные.
