Спасти кавказского пленника (СИ) - "Greko"

Люди предупреждены. Башибузуку поставлена задача: после захвата груза, штуцера нужно доставить в ложбину, где мы прикончили разбойника Донекея, и спрятать их в одном из дольменов. Будет моей счастливой лунной долиной! Задел на будущее. Кто знает, куда меня кривая вывезет⁈

Я чувствовал, что меня распирает какая-то бесшабашность, кураж. Новое, незнакомое чувство. Что-то похожее на мой первый прыжок в воду с вышки. И страшно, и весело, и отчаянно желаемо. Пора мне закругляться с играми в шпиона. Хватит жене орошать подушку слезами, меня поджидая. Через несколько часов я поставлю точку и скажу: я сделал, что мог! Кто может больше — пусть сделает!

Венерели словно очнулся от спячки или справился с традиционным похмельем. Принялся доставать меня разговорами. Я, как мог, уклонялся или не отвечал. Трудно мило беседовать с человеком, которого собираешься убить через несколько часов. Мой револьвер был заряжен. Осталось лишь нажать в нужную минуту на спусковой крючок.

— Что с вами, Коста⁈ Вы сам не свой. Вас замучила песня ваших черкесов? — мои горцы, стоило нам тронуться в путь, затянули какой-то заунывный мотив — песню, в которой воспевались деяния одного князя, искавшего смерти в бою после того, как он застрелил жену в припадке гнева.

«Хватит перегибать палку! Соберись!» — отчитал я себя.

— Паоло! У меня дурные предчувствия.

— Что за суеверия? Заразились у черкесов? Какой-то старик погадал вам на бараньей лопатке? — рассмеялся Венерели.

— Наверное, устал. Все время на нервах. На пределе.

— Мне знакомо это чувство. Я посетил Мекку…

— Вы совершили хадж⁈

— Нет, ну что вы. Просто сопровождал одного англичанина. Добрались до Медины. Кругом одним паломники. Экзальтация. Странные дервиши. Всё пропитано подозрительностью, как пахлава медом. Было трудно не выдать себя.

— Да уж! Досталось вам.

— Не то слово! Я ведь и в Индии успел побывать. Помотало меня по свету.

— Зачем вам все это?

— Риск. Я к нему привык, как к водке. Без него на сердце печаль и тоска.

Я сделал вид, что разговор меня утомил. Но Паоло не унимался.

— Признайтесь! Лука — ваша работа? Я видел и слышал, как он метал в вашу сторону громы и молнии. Мечтал вам отомстить.

— Мне плевать на этого поганца. Как говорят русские, умер Максим — да и хрен бы с ним.

— А я почему-то уверен, — настаивал Паоло, — что вы к смерти этого Максима — вернее, Георгия — причастны.

— Вы мне надоели! Давайте помолчим хоть полчаса! — я облизнул внезапно пересохшие губы.

От продолжения опасного разговора меня спас внезапный выстрел. Кто-то из черкесов выстрелил в птицу на ветке.

— Чем вам пичуга не угодила? — крикнул я Башибузуку.

— Сорока! — ответил он мне так, будто речь шла об понятном каждому: увидел сороку — немедленно стреляй, иначе удачи тебе не видать. — Лет десять назад прославленный воин и черченейский дворянин Биярках в одиночку в белых одеждах и со знаменем в руке помчался на отряд казаков. Искал славной смерти. Его, конечно, застрелили. Привезли его тело на кордон, где было множество вождей. Прямо при них сорока выклевала глаз мертвому герою. С тех пор мы всякий раз стреляем в сорок, если встретим.

— Весь мир сошел с ума! — сердито молвил Венерели и злобно сплюнул, когда я перевел ему рассказ моего заместителя.

… Турецкая кочерма нас уже поджидала. Местные черкесы затянули ее в узкий речной проток, развесив на реях сосновые ветки, и удалились. Не корабль, а дерево, если глянуть со стороны моря. Но мы-то видели, что это за «рождественская елка».

Капитан-турок радостно приветствовал Паоло. Они встречались не в первый раз. И груз — длинные ящики — уже был выгружен на берег. Не хило англичане все устроили. Организация! Этого у них не отнять!

— Штуцеры? — спросил я Паоло, кивая на ящики.

— И штуцеры. И капсюли. И патроны в сальной обмазке. Надеюсь, горцы, в отличие от сикхов-индусов, не станут кривить рожи. Мусульманство здесь своеобразное. Еще не окрепло. Хотя мечетей и мулл уже хватает.

Мы захватили с собой табун мулов. Им предстояло везти на себе ящики с оружием. Потом их следовало вернуть хозяевам вместе с ожидавшей их премией в виде свинца и пороха. Универсальная валюта! Лучше любых денег.

Приступили к навьючиванию. Работа спорилась. Никто не желал, чтобы внезапно нагрянули русские и устроили шухер. Особенно турки. Им настолько щедро заплатили англичане, что они были готовы отчалить без традиционного живого товара на борту. Погода на море могла в любую секунду стать непреодолимым препятствием.

… Тронулись в обратный путь. По крайней мере, так думал Паоло. Неспешно двигавшиеся нагруженные мулы диктовали скорость. За спиной остались суетившиеся на кочерме турки.

«Времени у меня немного, — думал я. — Они скоро со сборами покончат, корабль от веток очистят, развернут и выйдут в море. Так что метров через пятьсот нужно будет закругляться».

Венерели ехал впереди меня. Был весел. Взбудоражен. Его возбуждение было понятно. Все для него складывалось удачно. А в мыслях он, наверное, уже представлял окончательную и бесповоротную победу над ненавистными русскими. Так что судьба его была предрешена. Как только мы скрылись за холмами и с кочермы нас не стало видно, я достал револьвер, нацелил в спину поляку.

«По уму, конечно, лучше было бы взять его в плен. Отвезти к нашим. Они бы его знатно потрясли. Но — рискованно. Слишком много мороки. Как на корабль попасть с таким обременением на руках? Заманчиво, но невыполнимо. Нужно убивать здесь».

Паоло между тем продолжал весело болтать. Я все никак не мог заставить себя выстрелить. Тут еще отвлёкся на воспоминание. Сцена напомнила прогулку Штирлица и Клауса. Тот тоже шел впереди, радостно говорил. А когда обернулся, Штирлиц без раздумий пустил ему пулю в живот.

«Так и сделаю! — решил я. ­– Стрелять в спину не хочу. Пусть обернётся, посмотрит мне в глаза. Тогда и выстрелю. Так честнее!»

Не успел я подумать об этом, как Паоло, действительно, обернулся.

— Коста, вы там заснули, что ли?

Оказывается, он меня о чём-то спросил. Отвечать не пришлось. Обернувшись, Паоло сразу увидел направленный на него револьвер. Посмотрел на меня. Ему все стало сразу ясно. Он не испугался, не удивился. Улыбка сошла с его лица. Он прищурился. Лицо стало злым. И тут из его уст полился непрекращающийся поток слов, вперемешку с отборным матом на всех знакомых ему языках.

— Предатель! Вот я идиот! Нужно было слушать Белла! — это были единственные приличные слова в его речи.

Он продолжал кричать. И я растерялся. На спусковой крючок не нажимал. И уже встрепенулись сопровождавшие нас поляки. Пока только вертели головами, не понимая, что происходит. А Паоло таки заговорил мне зубы. Заметил мою растерянность. Понял, что я упустил нужный момент. Его рука молниеносно выхватила пистолет. А я продолжал ловить ворон. И неизвестно, чем бы все закончилось…

Сбоку раздался выстрел. Паоло грохнулся с лошади с простреленной головой. Я обернулся. Это Сенька меня спас. Никто из моей команды не обращал на меня внимания. Все были заняты привычным горским смертоубийством. Моментально выхватили ружья. Поляки ничего не успели предпринять. Одновременно раздавшиеся выстрелы выбили всех из седел. Только один, легко раненный и самый юный, тут же вскочил и бросился к лесу. Видимо, дрогнула у кого-то рука. Но Сеня уже успел перезарядиться. Поляк до леса не добежал.

Сеня опустил ружье. С улыбкой посмотрел на меня.

— Вы, Вашбродь, коли достали пистолет, так уж стреляйте! Чего думать?

— Да я…

— В спину не хотели?

— Ну, да.

— Зря. Эту собаку жалеть нечего. А в другой раз может не выгореть. Тут война. Не дуэль ваша господская!

— Да, Сеня, ты прав. Спасибо!

— Завсегда!

— Башибузук!

Он подъехал ко мне.

— Ты, — я тихо объяснял на ушко заму свою задумку, — с винтовками так поступи. Сперва припрячь их не в ложбине Донекея, а в другом месте. Потом отправишь людей мулов вернуть, а Цекери и только его людям поручишь тайно штуцера перепрятать в дольменах. Сам же затаись у старой захоронки и жди. Если гниль в отряде завелась, непременно явится украсть или врага приведет. Так проверишь всех на вшивость. Далее, вскройте один ящик. Возьмите на пробу пяток штуцеров с боеприпасом — и тренироваться! Обучитесь бою с новой винтовкой. И начинайте отстреливать тех, кто людям спокойно жить не дает. Разбойников разных. Или тех, кто народ на кровавые дела подбивает, — черкес удивленно вскинулся: тут таких — каждый второй. — Короче, сам разберешься. Англичан гоняй, чтобы земля под ногами у них горела. Их хорошо охраняют. Но коли пули в окно твоей сакли начнут залетать, как приправа к каше, небось задергаешься? Вот и ты так поступи. Чтобы у Якуб-бея одна мысль была: как голову свою сохранить. Я скоро к вам вернусь. Начнутся славные деньки. В горах зимой жизнь замирает, но по весне закрутим дела.