Джонатан Филипс - Четвертый крестовый поход
Нобли задумались над словами императора. Многим была совершенно очевидна нынешняя слабость Алексея, а его предложение сулило выгоды для обеих сторон. Однако они прекрасно помнили, насколько трудно было убедить армию принять первое предложение царевича еще на Корфу. Сложность усугублялась тем, что не все обещанное было выполнено, а людям предлагалась еще одна задержка перед отправлением на Святую Землю. Вожди крестоносцев объяснили Алексею, что им необходимо обсудить предложение, и император вернулся в город.
На следующий день Балдуин, Бонифаций и Дандоло созвали знать и рыцарей. Разумеется, когда были представлены новые предложения, возникло волнение, и вновь возникли те же разногласия, что и на Корфу. Основная часть руководства похода, соглашавшаяся с нападением на Зару и оказывавшая поддержку Алексею, была готова принять его план и остаться на зиму в Константинополе. Для тех, кто угрожал уходом в Бриндизи, он казался лишь очередным промедлением. Они считали, что вся экспедиция беспредельно растянулась, и напомнили Балдуину и Бонифацию, что согласились направиться в Константинополь при условии, что смогут покинуть город при первом требовании.
Руководители экспедиции аргументировали свою точку зрения наступлением осени и периода, малопригодного для навигации. Если предположить, что сборы и подготовка флота займут около двух недель, а плавание — около месяца, то крестовый поход окажется в Сирии не раньше начала зимы. Дожди и холода не дадут возможности вести на Святой Земле военные действия. Армия окажется заперта в одном из приморских городов, что, возможно, приведет к напряженности в отношениях с местными жителями и однозначно потребует расходования огромного количества припасов. Ожидание же до марта в Константинополе даст бесплатный провиант и обеспечит утверждение власти Алексея — что, в свою очередь, даст ему возможность в полной мере снабдить экспедицию. Венецианцы также смогут остаться в городе. Отдохнувшие, хорошо экипированные войска будут лучше подготовлены к завоеванию заморских земель.
В конце концов последний аргумент оказался решающим. Если, как предпочитало верить большинство руководителей, Алексей будет иметь желание и возможность выполнить свои обещания, тогда отсрочка до весны имеет все преимущества. Венецианцы пообещали продолжить помощь армии вплоть до Рождества 1204 года. По сведениям Виллардуэна, Алексей «заплатил им достаточно, чтобы подождать».[454] Крестоносцы в свою очередь поклялись оставаться союзниками венецианцев в течение того же времени, и вопрос был решен.
Когда было принято столь важное решение, император и крестоносцы начали готовиться к путешествию по провинциям. В нем Алексея сопровождали представители высшей знати, что показывает важность предприятия. Бонифаций Монферратский, Гуго де Сен-Поль и Генрих Фландрский — вот имена части крестоносцев, решивших принять участие в экспедиции. Присутствие таких могущественных рыцарей и опытных воинов могло оказаться немаловажным. Существовала, разумеется, вероятность финансовой награды и возможность совершить рыцарские деяния. В «Devastatio Constantinopolitana» упоминается, что Алексей предложил «рыцарям и пехотинцам, которые согласятся сопровождать его, значительные награды и почести».[455] Никита Хониат считает, что император предложил Бонифацию Монферратскому шестнадцать центнеров{36} золота, от чего, разумеется, было невозможно отказаться.[456]
Однако отправление всей армии крестоносцев из Константинополя было бы неблагоразумным, поскольку могло подвергнуть опасности Исаака. Его сын и французская знать наверняка осознавали необходимость обеспечения охраны стареющего императора. Потому граф Балдуин Фландрский и граф Людовик де Блуас остались в Константинополе вместе с венецианцами, чей мореходный опыт в данном случае не мог оказаться полезным.
Приготовления крестоносцев омрачились смертью Мэтью де Монморанси, одного из виднейших рыцарей кампании, ветерана Третьего крестового похода. Мэтью был активным сторонником поворота к Константинополю и командиром одного из семи отрядов во время его осады. Он заболел в августе 1203 года и в том же месяце скончался, что вызвало всеобщую скорбь. Виллардуэн принес дань благодарности «одному из лучших рыцарей Франции, глубоко чтимому и любимому».[457] Интересно, что Мэтью был похоронен в Константинополе в церкви рыцарей-госпитальеров. Это было весьма большой честью, знаком того, что этот человек скончался на службе Господу и в минуту смерти стремился достичь земного Иерусалима.
В середине августа Алексей и его союзники-крестоносцы выступили из Константинополя для выполнения своей миссии. Одной из целей экспедиции был захват Алексея III, все еще лелеявшего надежду вернуться к власти. Впрочем, учитывая его слабость на тот момент, было маловероятно, что он рискнет оказаться поблизости от столь могущественной армии. Постыдное бегство Алексея III и появление его преемника с иноземными солдатами означало, что большинство данников Константинополя станет оказывать почет новому правителю, что от них и требовалось.
Алексей IV и крестоносцы не стали делать свое путешествие излишне долгим. Похоже, они предпочли отказаться от посещения западных районов империи, таких, как Фессалоники и Пелопоннес — возможно, из-за опасения на слишком долгое время оказаться вдали от Константинополя.
Одной из значимых фигур, отказавшихся признать Алексея, оказался человек, который посетит крестоносцев, когда они возьмут на себя управление Константинополем — Иоаница, король Болгарии (1197–1207){37}.
Болгары, соседствующие с ними влахи и язычники-куманы{38} уже более двадцати лет были занозой для Византии. Иоаница контролировал значительные территории. Болгария ранее находилась в составе греческих владений, но ее правители в 1180-х годах объявили о независимости. Появление нового императора, независимо от наличия у него западных союзников, давало Иоанице повод сохранить автономию, так что он отказался признать власть молодого Алексея.[458]
Император направился на северо-запад в город Адрианополь во Фракии, где на недолгое время пытался утвердиться его соперник Алексей III — который, разумеется, предусмотрительно покинул город до появления неприятеля. Никита сообщает, что соединенные силы крестоносцев и византийцев покорили фракийские города и получили из них все возможное количество денег.[459] Между крестоносцами и императором возникло разногласие, поскольку Генрих Фландрский заявил, что ему не было выплачено обещанное количество денег. Не получив их, граф вместе со своим отрядом вернулся в Константинополь. Это лишний раз показало, насколько неустойчивы были отношения между Алексеем и крестоносцами — по крайней мере, частью из них. Также очевидно, насколько нужны были новому императору деньги для выполнения своих щедрых обещаний уроженцам Запада, несмотря на успешный ход кампании. Бонифаций и остальные крестоносцы остались с Алексеем и завершили путешествие без особых проблем.
ГЛАВА 11
«Злой ангел-поджигатель»
Крестоносцы, оставшиеся в Константинополе, расположились, чтобы провести здесь осень и зиму, и ждали возвращения своих соратников, готовясь к новым приключениям по весне. Этот период должен был оказаться сравнительно спокойным, но вскоре уроженцы Запада оказались свидетелями ужасающего события, во многом связанного с их присутствием.
Несмотря на антизападные акции 1180-х годов и нападения на небольшие отряды латинян в десятилетия, предшествующие описываемым событиям, в Константинополе по-прежнему жило значительное количество европейцев. Некоторые, как пизанцы, продемонстрировали верность императорской власти во время осады, но после бегства Алексея III предусмотрительно изменили курс и нашли общий язык с Исааком и его сыном. Безусловно, такой оппортунизм огорчил многих византийцев — и Никита отмечает, что враждебность греков по отношению к колониям жителей Пизы и Амальфи привела к тому, что константинопольская чернь начала поджигать их жилища. Это, в свою очередь привело к тому, что большинство европейцев перебралось на другую сторону Золотого Рога, поближе к собратьям-католикам.[460]
Явное и активное участие крестоносцев в смене власти в Константинополе, а также их присутствие в качестве союзников молодого императора подогревало ненависть ко всем иноземцам. 19 августа 1203 года между группой греков и жившими в городе европейцами началась стычка, в ходе которой кто-то «из злобы», как пишет Виллардуэн, разжег огонь. Другие источники указывают на столкновение между крестоносцами и греками, в ходе которого первые, не имея других возможностей для защиты, подожгли одно из зданий. Никита Хониат, оказавшийся в то время в городе, представляет другую, более подробную версию. Он дает понять, что крестоносцы породили чудовищную цепь событий, в истоке которых лежит их ненасытная алчность. Интересно, что первоначально объектом их враждебности оказались не византийцы, а обитатели мечети, располагавшейся снаружи городских стен неподалеку от них, на противоположном от лагеря крестоносцев берегу Золотого Рога. Это была не единственная мечеть в городе (они существовали в Константинополе веками), но остальные расположились внутри городских стен. Вероятно, ее создание относилось к времени восстановления дружественных отношений между Исааком и Саладином.
