Василий Звягинцев - Ловите конский топот. Том 1. Исхода нет, есть только выходы...
Одним словом, с этой публикой у меня сложностей не предвиделось.
Сложностей я поначалу ждал от разговора с Ларисой, девушкой крайне «своеобычной», как одно время принято было выражаться. Что она авантюристка и готова к самым неожиданным эскападам — известно с самого начала. То есть вопрос только в том, попадет ли ей очередная вожжа под хвост или нет. Но она, на удивление, приняла нашу идею мгновенно и почти с восторгом. Так что теперь можно использовать ее для работы среди другого «женского персонала», и не только женского, если потребуется. А уж как она сможет развернуться в том обществе, куда нам предстоит попасть! Заведомо воображаю, какая может получиться тема для небольшого романа.
Игорь Ростокин тоже относится к неопределенным величинам. Прежде всего, мы до сих пор не знаем, что он собой представляет в нынешний момент. Сколько памяти он сохранил из «ловушечного» периода, не всажена ли ему специальная, подлежащая активизации в нужный момент подпрограмма? Насколько его личные планы совпадут с нашими? Это тогда, в своей реальности, ему без моей с Ириной помощи и поддержки не удалось бы элементарно выжить, а теперь он фигура самостоятельная, и с амбициями.
Вот вроде и вся диспозиция, не такая сложная, но требующая филигранной работы, одними декларациями и угрозами вражеского вторжения тут не отделаешься. Пожалуй, всю дипломатию нужно построить «от противного». Никому ничего не навязывать и никого не вербовать. Даже подчеркнуть, где в лоб, где «из-за угла», что из поля зрения неприятеля безусловно необходимо вывести только восьмерых: меня, Сашку, Олега, Берестина с Воронцовым, Ирину, Сильвию и Наталью. Каждый из этой команды наверняка несет на себе определенную «черную метку». Причем разного диапазона и мощности — за неимением другого термина.
Все остальные в принципе могут не беспокоиться. Мы просто отберем у них все технические устройства, выходящие своими характеристиками за норму для двадцать пятого года, и пусть себе живут, «не высовываясь». Если же и эти предосторожности окажутся недостаточными или дуггуры вторгнутся в наш мир согласно собственным стратегическим конструктам, «неспровоцированно», тогда те, кому повезет, укроются в Замке. Где мы когда-нибудь встретимся.
…Как обычно после достаточно долгой разлуки, некоторое время ушло на сбивчивые, перескакивающие с одной темы на другую взаимные расспросы: с кем что случилось за последнее время и как все складывается на «подведомственных территориях». Не обошлось, разумеется, без сентиментальных «охов и вздохов», связанных с воспоминаниями о прошлой жизни в Замке, когда те, кому довелось в нем побывать, были так молоды и понятия не имели, что готовит им судьба.
Наталья, разумеется, захотела навестить свои бывшие апартаменты, что совершенно естественно, и вообще пройти «по местам боевой славы». Прочие дамы составили ей компанию, а Сильвия предпочла остаться в залах. Похоже, пристальные, не слишком скромные взгляды Кирсанова и мальчишки Белли ее интересовали больше, чем перспектива поучаствовать на третьих ролях в дамском междусобойчике. Мужская часть, разбавленная леди Спенсер, на какое-то время оказалась предоставлена самим себе, сгруппировавшись в буфетной.
Легкого намека Сашки, адресованного Кирсанову, оказалось достаточно, чтобы тот, особым образом, недоступным нам, родившимся в другое время, изогнулся, предложил Сильвии локоть калачиком, начал что-то нашептывать и повлек вдоль по анфиладе, едва ли не «ируканские ковры» осматривать. Впрочем, до ковров вряд ли дойдет, поскольку Павел сделал знак старшему лейтенанту, облаченному в белый китель с орденами, при кортике, сопровождать их.
Мне показалось забавным, что с Сильвией, полностью обрусевшей, оба старательно разговаривали по-английски. Кирсанов свободно, а Владимир правильно, но выученно, без приличной языковой практики.
Остались в полуциркульном зале с фуршетными столиками шестеро наших и Удолин, трезвый до изумления.
Опрокинули по рюмке, тоже в лучших традициях светской жизни, дружно закурили у приоткрытого венецианского окна.
— Дело у нас следующего рода, — обратился я ко всем сразу, но преимущественно к Воронцову с Ростокиным, считая, что Басманов частично, но в курсе, профессор тем более. — В технические детали сейчас вдаваться не будем, подождем, когда вернутся дамы, тогда мы прокрутим один любопытный фильм с необходимыми комментариями, и всем все станет окончательно ясно…
Подготовленного Левашовым фильма, кроме меня и Сашки, не видел никто, даже Алексей не успел.
— Пока же просто хочу согласовать позиции. Магистрам и иным чинам Ордена не пристало в обществе женщин затевать диспуты и демонстрировать разброд и шатания в мыслях, словах и поступках… — В такой, несколько ернической форме я решил задать подходящее настроение.
Получилось, но не совсем.
— Значит, ты сейчас должен быть очень убедителен, — заметил Воронцов, скользя цепким взглядом по нашим с Олегом и Сашкой лицам. Наверняка ему не слишком нравилось, что мы предварительно втроем о чем-то сговорились, а теперь темним. Пожалуй, ему сейчас вспомнилась «тайная вечеря» в мастерской у Берестина, где к нему отнеслись без должного пиетета.
Сам Алексей вертел в пальцах сигарету и смотрел не прямо на меня, а на мое отражение в оконном стекле. Но молчал, выжидая дальнейшего развития событий.
Ростокин, заинтригованный, весь обратился в слух, как писали авторы в девятнадцатом веке.
— Сделаю все возможное. Новости у меня, как обычно, две. Хорошая и плохая. Беда в том, что никак не получается сообразить — какая есть какая. Вот, Александр наш Иванович, сам почти того не желая, влез в Сеть и что-то там переключил. В результате, по заслуживающим доверия данным, мы, то есть вся наша реальность, теперь от нее изолированы. От Игроков, от Держателей, от всего… Хорошая это новость или плохая — сказать пока затрудняюсь.
При этом я указал папиросой на Левашова. Мол, я сказал и сказал, а Олег должен объяснить если не физический, то психологический смысл происшедшего. Затем Сашка вставил несколько слов, не затрагивая пока, как мы и договорились, прочих имевших место событий. Касающихся его лично, но не только.
Впрочем, дискутировать слишком долго я товарищам не дал. О факте поставлены в известность, ну и все пока.
— Новость вторая — свято место, как известно, пусто не бывает, и если где чего отнимется, то в другом непременно прибавится. Вот у нас на Земле и прибавилось… Незваные гости, родственнички с какой-то очень далекой мировой линии, ответвившейся, может быть, еще до появления кроманьонцев…
Кто-то негромко присвистнул.
— Сами увидите, на пальцах объяснять долго и неубедительно. Мы тут предварительно проконсультировались с другом Антоном…
— Он снова объявился? — спросил Воронцов, который действительно мог считаться его самым старым другом-приятелем. Дмитрий, по большому счету, и заварил всю эту кашу. Если б не он, одной половины Братства давным-давно не было бы на этом свете, а остальные либо и сейчас существовали по определенным им от рождения схемам, как Наталья и Лариса, либо покоились в земле, отжив отпущенный естественный срок. Это Басманов, Кирсанов, Белли, Анна. Либо, наконец, только собирались бы родиться лет так через полсотни от «контрольной точки» — Ростокин с Аллой.
— И при весьма странных обстоятельствах. Так вот, даже он пока не сумел выяснить, откуда у всего этого дела ноги растут. Но настроен крайне мрачно. Сам увидишь, время будет. Чего-чего, а времени у нас теперь навалом, — успокоил Дмитрия Сашка.
Чье поведение мне нравилось, так это Михаила Федоровича. Выбрали мы его среди тысяч таких же, вроде бы, людей «темного», оно же — «проклятое», прошлого — и так хорошо выбрали, что ни разу не пожалели. Даже наоборот — временами казалось, что без него у нас очень многое просто не получилось бы.
Правда, как-то мне пришло в голову, что и здесь все обстоит совершенно наоборот. Ничего мы не выбирали, а просто, бродя с Сашкой по Стамбулу, визуализировали такую мыслеформу, как капитан Басманов, смонтировав его из многих известных по литературе и истории, симпатичных лично нам персонажей. Соответственно, был придуман и Кирсанов как идеальный образ просвещенного и умного жандарма, а потом и гардемарин Белли, гибрид Юры Ливитина из «Капремонта», Бахметьева и Лобачевского из «Арсена Люпена».
Всего-то!
И сейчас они держались, как подобает офицерам. Вопросов не задавали, мимику контролировали, вообще в основном отдавали дань напиткам и холодным закускам, с интересом разглядывали дворцовые интерьеры, наверняка вспоминая что-то свое. Чем их удивишь после того, как, удивившись раз и навсегда, они любую новую невероятность воспринимали как должное.
