Эллери Квин - Тайна греческого гроба
Эллери не стал дожидаться, пока Нокс кивнет, а шагнул к телефону, коротко с кем-то переговорил и повесил трубку.
— Я звонил Тоби Джонсу, мистер Нокс, самому, наверное, знаменитому искусствоведу на Восточном побережье. Вы его знаете?
— Встречались, — коротко ответил Нокс.
— Он скоро здесь будет, мистер Нокс. А до тех пор нам нужно только терпение.
Тоби Джонс, пожилой человек, низенький и коренастый, с искрящимися глазами, одет был безупречно и держался с непоколебимой уверенностью. Впустил его Крафт, которого тут же и отослали, а Эллери, достаточно хорошо знакомый с Джонсом, представил его остальным. С Ноксом Джонс поздоровался особенно любезно. Ожидая, пока кто-нибудь объяснит, зачем его пригласили, Джонс заметил лежащий на столе холст и впился в него взглядом.
Эллери предвосхитил готовый сорваться вопрос.
— У нас серьезное дело, мистер Джонс, — начал он тихо, — и я должен вас попросить и заранее извиниться за эту просьбу, чтобы ничего из сказанного сегодня не вышло за стены этой комнаты.
Джонс кивнул, как будто слышать подобное ему не в новинку.
— Вот и хорошо, сэр. — Эллери повел головой в сторону картины. — Вы можете установить авторство этого полотна, мистер Джонс?
В осязаемой тишине эксперт, сияя, приладил на один глаз увеличительное стекло и подошел к столу. Взяв осторожно холст и расстелив на полу, он принялся въедливо его исследовать. Затем попросил Эллери и Пеппера поднять картину и держать натянутой на весу, а сам направил на нее мягкий свет нескольких ламп. Все молчали, а сам Джонс работал безо всяких комментариев. Даже выражение его полного личика не изменилось. Крайне внимательно и тщательно осмотрел он каждый дюйм картины, и особенно его интересовали лица фигур, образующих группу вокруг знамени...
После получаса работы он с довольным видом кивнул, и Эллери с Пеппером снова положили холст на стол. Нокс тихо вздохнул, неприязненно глядя на эксперта.
— С этой работой связана необычная история, — начал наконец Джонс, — которая определенно имеет отношение к тому, что я собираюсь сказать.
Все жадно ловили каждое драгоценное слово.
— Уже много лет, — продолжал Джонс, — а вернее, несколько столетий известно, что на этот сюжет существуют две картины, идентичные во всех деталях, кроме одной...
Послышалось чье-то очень тихое бормотание.
— Во всех деталях, кроме одной. Мы знаем, что одну картину написал сам Леонардо. Когда Пьеро Содерини[37] убедил великого мастера приехать во Флоренцию и написать батальную сцену, чтобы украсить одну из стен нового зала заседаний совета в Палаццо Синьории, Леонардо выбрал сюжетом фрески известный эпизод в победе, одержанной в 1440 году генералами Флорентийской республики над Никколо Пиччинино[38] у моста под Ангиари. Сам картон — это специальный термин, обозначающий первоначальный эскиз, — над которым сначала работал Леонардо, часто называют «Битвой при Ангиари». Случайно возникло великое соревнование на стенах, в котором также участвовал Микеланджело, работавший над пизанским сюжетом. Но, как мистер Нокс должен знать, Леонардо не завершил фреску. Работа была остановлена после выполнения фрагмента, изображающего битву за знамя. Краски не держались на стене и после обжига осыпались, фактически уничтожив всю работу.
Леонардо покинул Флоренцию. Предполагают, что в разочаровании от неудачи он и выполнил живописную версию первоначального картона. Своего рода художническое самооправдание. Во всяком случае, слухи об этой картине дошли до нас, но она давно считалась «утерянной». И вдруг несколько лет назад сотрудник лондонского музея Виктории натыкается на нее где-то в Италии.
Слушатели внимали рассказу Джонса прямо-таки в устрашающей тишине, но он вроде бы ничего особенного не замечал.
— Мы знаем, — все более распалялся Джонс, — что многие художники той эпохи копировали этот картон, в том числе молодой Рафаэль, Фра Бартоломмео и другие, но сам картон, как кажется, был разрезан на куски, чтобы копиистам было удобнее. А потом и вовсе исчез. А в 1560 году поверх первоначальной фрески в Палаццо Синьории была наложена другая, она принадлежит Вазари. Поэтому находка собственной, так сказать, копии Леонардо с его же оригинального картона имела для мира искусства колоссальное значение. И теперь мы подходим к самой странной части этой истории.
Несколько минут назад я сказал, что сохранились две картины на этот сюжет, идентичные во всем, кроме одной детали. Первая картина была обнаружена и выставлена довольно давно. Ее автора не могли точно определить, пока не был найден холст, принадлежащий теперь музею Виктории. И вот в чем было затруднение. Эксперты так и не сошлись во мнениях, принадлежала ли первая картина кисти Леонардо. Правда, каким-то образом сформировалось суждение, что это работа Лоренцо ди Креди или одного из учеников Лоренцо. Как и все спорные моменты в мире искусства, установление авторства не обошлось без насмешек, колкостей и злословия, но обнаруженная шесть лет назад другая картина все прояснила.
Существуют, конечно, старые записи. В них говорится, что были две выполненные маслом картины на один сюжет: одну написал сам Леонардо, а другая является копией. Но об авторстве копии в этих материалах содержатся весьма туманные сведения. Как гласит легенда, эти картины отличаются лишь тоном фигур, окружающих знамя: на картине Леонардо тени интенсивнее — очень небольшое отличие, поскольку легенда утверждает, что, только положив обе картины рядом, вы сможете определенно указать на Леонардо. Так что вы понимаете...
— Интересно, — тихо мурлыкнул Эллери. — Мистер Нокс, вы это знали?
— Конечно. Как и Халкис. — Нокс покачивался с пяток на носки. — Я же говорил, у меня уже была эта картина, когда Халкис предложил мне другую, и довольно просто, положив их рядом, понять, которая принадлежит кисти Леонардо. И теперь, — нахмурясь, произнес он, — Леонардо пропал.
— Э-э... — Джонс встревожился. Но тут же опять улыбнулся. — Впрочем, это не мое дело. Во всяком случае, обе картины существовали вместе, по счастью, достаточно долго, чтобы музей точно определил, что находка их сотрудника является подлинником Леонардо. Затем другая картина, копия, исчезла. Прошел слух, будто ее продали богатому американскому коллекционеру, который заплатил за нее круглую сумму, несмотря на установленный факт, что это копия. — Он бросил лукавый взгляд в сторону Нокса, но никто не сказал ни слова. Джонс расправил узенькие плечи. — В результате, если музейного Леонардо на какое-то время снять с экспозиции, то будет сложно, я бы даже сказал, невозможно решить, которая из двух картин, исследуемая сама по себе, является подлинником. Имея лишь одну картину, вы никогда не сможете ничего утверждать наверняка...
— А что вы скажете об этой, мистер Джонс? — спросил Эллери.
— Эта, — пожав плечами, ответил Джонс, — определенно или та, или другая, но без парной вещи... — Он прервал фразу и хлопнул ладонью по лбу. — Конечно! Как я глуп. Это должна быть копия. Ведь подлинник находится за океаном, в музее Виктории.
— Да, да. Разумеется, — поспешил согласиться Эллери. — Если картины настолько похожи, мистер Джонс, то почему одну оценивают в миллион, а другую — лишь в несколько тысяч?
— Дорогой сэр! — воскликнул эксперт. — Вот уж — как бы лучше выразиться? — очень детский вопрос. В чем различие между настоящим «шератоном»[39] и его современной копией? Леонардо был творец, а автор копии, возможно ученик Лоренцо, просто воспроизвел законченную работу Леонардо. Разница в цене — это и есть отличие шедевра гения от превосходной копии, сделанной учеником. Что с того, что каждый мазок Леонардо был точно повторен? Вы же не скажете, мистер Квин, что фотокопия вашей подписи так же достоверна, как и сама подпись?
Джонс очень возбудился, — такое впечатление, что в речи участвовало все его маленькое старческое тельце, сопровождая слова неистовой жестикуляцией. Меж тем Эллери настойчиво, хотя и с подобающей почтительностью, теснил его к двери. И только когда эксперт, частично восстановивший самообладание, удалился, все остальные задвигались и заговорили.
— Искусство! Леонардо! — с отвращением сказал инспектор. — Теперь все запуталось еще больше. Что здесь делать детективам? — И он в знак бессилия вскинул руки.
— На самом деле все не так плохо, — задумчиво произнес окружной прокурор. — По крайней мере, рассказ Джонса подтвердил объяснение мистера Нокса, пусть даже никто не знает, где какая картина. Теперь мы хотя бы знаем, что существуют две картины, а не одна, как мы все время считали. Поэтому... нужно искать вора второй картины.
— Что мне совсем непонятно, — вмешался Пеппер, — так это молчание музея по поводу другой картины. Так или иначе...
