Полное погружение (СИ) - Васильев Сергей
Через два часа Дэн шагнул на улицу, окунувшись в теплый летний воздух, наполненный стрёкотом цикад, шелестом листвы, шумом волн, облизывающих камни Константиновского мыса, и всевозможными ароматами. Запах машинной смазки, угля и дыма смешивался с душком гниющих водорослей и наслаивался на тянущиеся из кухни запахи пирожков, жареной рыбы и кислых щей. Из раскрытых настежь окон госпиталя веяло карболкой, от курилки — жутким махорочным смрадом, под ногами на мостовой распространяла миазмы приличная куча результатов конской жизнедеятельности.
Старшая сестра милосердия охотно и быстро пошла навстречу хорошенькому мичману, распорядившись подобрать из госпитальных запасов уставную одежду взамен безнадежно испорченной. Кем и когда был испорчен мундир, персонал госпиталя не интересовало и слава Богу! Мирский стал обладателем фуражки, рубашки и белоснежного кителя-полотняника, хоть и с чужого плеча, но зато соответствующего всем уставным требованиям. Этот укороченный легкий сюртук, жалованный русскому воинству императором Александром II, шился не как обычно — из шерстяного сукна, а из лёгкого дышащего льна с примесью хлопка. На кителе не было цветного воротника, кантов по борту и обшлагам, с ним не носились тяжёлые и дорогие золотые эполеты, но его удобство и практичность, особенно в жаркое время, компенсировали отсутствие всей этой мишуры, красивой, но абсолютно бесполезной.
Из родного гардероба у Дэна остались только черные, немнущиеся сценические брюки и туфли фирмы Экко, настолько комфортные, что не беспокоили даже во время длительной работы на съёмочной площадке. С приведением своей внешности в аутентичный вид всё сложилось удачно. Осталось понять, что считать текущими делами…
Он стоял неподвижно, вдыхая коктейль ароматов Севастополя, а самого распирало желание заглянуть за угол и посмотреть, где там спрятались телевизионщики из проекта «Розыгрыш». Мирский поймал себя на мысли, что все эти дни боялся выходить за пределы госпиталя по одной простой причине: он отчаянно надеялся, что на улице его встретит родной XXI век. Эта надежда на глазах обратилась в прах. Господи! Сколько бы он отдал, чтобы вернуться в своё время, где всё знакомо и понятно…
Чуда не случилось. Вокруг него неспешно и размеренно текла жизнь прошлого: цоканье копыт по мостовой, звон колокольчиков допотопного трамвая, старорежимный лексикон людей, обсуждающих свои заботы. Мирский смотрел на всё это с тоской и замешательством, как на фильм о давно ушедшей эпохе, в создании которого он вынужден участвовать двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, не зная ни сценария, ни даты, когда этот трэш прекратится.
Обнадеживающим просветом в этом царстве было предписание начальника порта, лежащее во внутреннем кармане кителя, и две дамы, запавшие в душу артисту, каждая по-своему. Одну из них, самую вредную злючку, он хотел бы найти в первую очередь…
— Простите, Граф, — раздался знакомый голос.
Задумавшись, Мирский не заметил, как рядом с ним остановился офицер, в котором он с большим трудом узнал бравого лейтенанта, компанейского шебутного Бржезинского.
— Да… Здравствуйте! Извините, задумался, — артист помахал рукой, отгоняя назойливые мысли и с удивлением разглядывая собеседника. — Вас не узнать, Збышек.
— Вас — тоже, — не остался в долгу шляхтич. — Форма идет вам гораздо больше, чем госпитальная пижама. Кого ждёте? Куда направляетесь?
— Нахожусь в некотором смятении, — признался Мирский, — не знаю город и не понимаю, куда идти…
— О, это зависит от того, куда вы хотите попасть, — процитировал поляк Льюиса Кэрролла.
— Пока очень скромно — в офицерский флигель в Нижней Голландии.
— Ошибаетесь, — улыбнулся Збышек, — Нижняя Голландия — это совсем не скромно. Надо переправиться через бухту на Северную сторону.
— Каким образом?
— Ялик, — лейтенант похлопал мичмана по плечу, — я покажу, а пока до пристани идем — поговорим.
Что-то не понравилось Мирскому в этих немудрёных словах, в акценте на слове «поговорим», в выражении лица поляка или в его прищуренном взгляде. Он смотрел так, словно решал какую-то сложную задачку. «Да ну, паранойя, — решил Дэн, — еще пара дней на таких нервах, и за каждым углом будет мерещиться душегуб».
— О чем будем беседовать? — спросил он, стараясь вести себя безмятежно и повинуясь приглашающему жесту лейтенанта, направляющему его к госпитальной пристани.
— Конечно, о моём восхищении, — Збышек широко улыбнулся, — ваша идея с амнезией конгениальна! Я даже представить себе не мог, как можно выкрутиться из столь щекотливого положения, а вы так элегантно всё провернули… Просто блестяще!
Мозг Мирского вспыхнул ярким пламенем и заработал в турбо-режиме. «Он понял, что я выдумал амнезию? Он знает кто я и откуда? На лбу ведь не написано… Может, он тоже пришелец из будущего, был со мной знаком, а я его не припомню? Чёрт! Что отвечать-то?»
— А вы не обидитесь, если я вам скажу, что никакого розыгрыша не было и я действительно потерял память? — осторожно спросил он лейтенанта, пытаясь считать его мысли.
Бржезинский озадаченно остановился.
— Не доверяете? Зря! Мне пришлось изрядно рисковать, прикрывая вашу спину, мичман, и я не заслужил…
— Я вам поручал что-то для меня делать? — совершенно искренне изумился Мирский.
Збышек воспринял ответ по-своему. Он вспыхнул, покрывшись красными пятнами, губы его сжались в тонкую линию, а глаза сузились и метнули в артиста злобный огонь.
— Чувствую, что сегодня разговор у нас не получится. Не представляю, какие вы сделали выводы из всего произошедшего и что для себя решили, но настоятельно прошу не принимать скоропалительных решений, ибо они могут стать катастрофическими для нашего общего дела.
Голова Мирского от всех этих загадок и намеков стала потихоньку закипать. «За кого же он меня принимает, — подумал Дэн, — не за того ли перца, что хотел меня пристрелить на тонущем корабле? Какая дичь!..»
— Я вас не понимаю, — тихо произнес артист, честно глядя в глаза поляку.
— Это я уже понял, — кивнул в ответ лейтенант, — не буду навязываться, раз не угоден. К тому же, на пристань мы уже пришли. Подумайте, господин Граф! Крепко подумайте, прежде чем что-либо предпринимать без согласования! Честь имею!
Збышек развернулся и с гордо поднятой головой и развернутыми плечами, не оборачиваясь, направился к стоящим неподалёку пролёткам.
— Думайте основательно, но недолго! — крикнул он Мирскому, садясь в экипаж, — Я скоро вас найду!
Дэн проводил пролетку ошалевшим взглядом и присел на ржавый кнехт, чувствуя себя последним идиотом.
— Что тут происходит? — спросил он сам себя, даже не пытаясь расшифровать туманные фразы лейтенанта, — и какого хрена вокруг моей бренной тушки разворачивается эта странная возня?
Глава 42
Конспирологическая
В начале ХХ века бухта Севастополя мало отличалась от ХХI-го своей бурной жизнью. Ялики, двух- или четырехвёсельные шлюпки, тарахтящие и чадящие керосинки разных форм и размеров деловито сновали меж военных кораблей, создавая впечатление взбудораженного морского муравейника.
Природное позиционирование города, расположенного на берегах бухт, глубоко врезающихся в полуостров, оправдывало и делало такое кипучее оживление неизбежным, ибо переправляться по воде было проще и быстрее. От Графской пристани до Михайловской батареи всего одна морская миля и целых двадцать вёрст по суше.
— Ваше благородие! — Дэна выдернул из раздумий хриплый басистый голос.
Мирский сбросил с себя оцепенение и повернулся к воде.
У густо просмоленного пирса на изумрудных пологих черноморских волнах, вспененных важно проплывшей пузатой закопченной баржей, покачивалась маленькая, аккуратная, словно игрушечная лодочка с единственным, колоритным членом команды.
