Олегархат районного масштаба (СИ) - Номен Квинтус
Перед самым Новым годом до КПТ донеслась радостная весть: на Братском алюминиевом заводе была произведена первая партия галлия. Небольшая, что-то около сорока килограммов, но, по слухам, там собирались в обозримом будущем вытаскивать из руды до половины содержащегося в ней галлия, то есть на тонну металла должны были получать и полкило ценнейшего сырья для полупроводниковой промышленности. А если учесть, что алюминия там уже чуть меньше миллиона тонн производилось, то перспективы вырисовывались самые радужные…
Однако перспективы — они в будущем, а суровое настоящее тоже проблем поднаваливало. Иногда серьезных, а иногда смешных. В декабре заработали уже оба новых автозавода, точнее, оба начали потихоньку машины все же выпускать, но пока их так на заводских площадках и держали, потому что не удавалось договориться с Госкомцен по поводу того, за сколько эти машины будут людям продаваться. И с Благовещенской машинкой, пока суть да дело, произошел забавный казус: мое предложение по ее наименования не прошло все же, после долгих спорок в коллективе было выбрано название «Яхонт» — но оно уже руководству страны не понравилось. И авто назвали «Кама». Все же «Волга» успела задать тренд и машины стали именно по рекам и называть: «Ока», а еще раньше — «Иж» (это, как я с удивлением узнала в той еще молодости, было как раз названием реки, а не сокращением он имени города). Но название «Белая» для машины точно не подходило, потому что вся первая серия машин была окрашена в яркий синий цвет.
А на мой незатейливый вопрос «где Кама, а где Благовещенск» я получила ответ, что город стоит на Белой, которая крупнейший приток именно Камы, так что я со своими инсинуациями могу пройти очень далеко. Ну я и прошла, однако оказалось, что мое устное творчество все же нашло отклик в сердцах людей — и машинку, выпускаемую в Ряжске, назвали именно «Савраской»! Ну, в принципе, это было даже в чем-то оправданно: машина изначально задумывалась как «крестьянская», на и на морду она напоминала грустную лошадку (а если точнее — еще не нарисованного товарищем Хитруком ослика Иа-Иа), так что это название отторжения у руководства страны не вызвало. Да и по цене с Госкомцен договориться получилось быстро: пять-пятьсот за «голую» машинку, триста за навесной стеклопластиковый кузов, а за съемное заднее сиденье и отстегиваемую (и тоже стеклопластиковую) крышу еще тысячу.
И хотя «Саврасок» начали выпускать позднее, они уже делались в гораздо больших количествах, а с «Камами» вышел затык с поставщиками: я для машины «попросила» колеса ставить под широкопрофильные шины с металлокордом и их начали потихоньку делать в Ярославле. Но ярославские шинники пока нужных шин производили тысяч по пять в месяц…
Они могли бы и больше шин поставлять, но Комитету их оплачивать было нечем: машины-то не продавались! А я с ценой никак договориться не могла — так что двадцать третьего декабря я снова направила свои стопы к товарищу Пономаренко:
— Пантелеймон Кондратьевич, у меня к вам будет небольшая просьба: вы товарищей из Госкомцен как-то по партийной линии воспитайте, чтобы они утвердили мне ценник на «Каму». Потому что Комитет дальше содержать Благовещенский завод не в состоянии, и если завтра они цену не утвердят, то я первого января завод нахрен закрываю и станки распределяю по другим местам.
— А мне на тебя жалуются, говорят, что ты цены задираешь до безобразия. Ты же сколько хочешь за машину, сорок тысяч? Да столько ЗиМ стоил!
— Но «Кама»-то лучше ЗиМа! А у Комитета накладные повышенные, так что я и сороковник определила, наступив кованым сапогом на горло собственной жадности. И не потому я столько хочу, чтобы советского гражданина обобрать, а потому, что Комитету приходится очень много научных проектов финансировать. А раз у государства денег на такую науку нет, приходится как-то самой выкручиваться.
— А сколько у тебя там машин производится? Ну, в месяц?
— Пока только тысячу собираем, деньги появятся, можно будет выпуск и расширить немного.
— Ладно, можешь писать объявления в газеты, что с первого января твоя «Кама» пойдет в продажу по сорок тысяч. Разных писателей и актеров слегка обезжирить — тоже дело полезное. Но больше ко мне с такими запросами не приходи!
— С такими — точно не приду. И — спасибо!
В том, что Пантелеймон Кондратьевич свое обещание выполнит, у меня сомнений не было: госкомценовских чиновников он к ногтю прижмет. Но не было у меня сомнений и в том, что я нажила себе очередную кучку врагов. Впрочем, бизнес без врагов не бывает и к этому я привыкла. А не получить от врагов невосполнимого урона мне поможет Лена. А так же дед и Игнат… то есть товарищ Буров. И те, с кем они одну работу уже проделали — и в этом я тоже не сомневалась. Потому что дед мне все же рассказал, что же, собственно, они тогда сделали. И как…
Глава 24
Новый год мы отметили весело: по телевизору программа была очень интересная, «Голубой огонек» в двух частях. И в первой (до полуночи) на «Огоньке» давали прекрасный концерт, а после полуночи передача шла уже в «традиционном» виде, с гостями, сидящими за столиками. И я с огромным удовольствием смотрела на «сильно помолодевших» ведущих: Игоря Кириллова, Светлану Моргунову, Светлану Жильцову, всесоюзную «Тетю Валю» Леонтьеву — и на ранее мне незнакомую (хотя я о ней много слышала от того же деда) Нину Кондратову. Ну а дополнительное удовольствие я получала потому, что точно знала: вся передача была записана на разработанный в Комитете видеомагнитофон — то есть и я «была причастна».
Причем ведь на самом деле была причастна, я же инженерам рассказала, как его делать… в самых общих чертах, конечно — но в том числе и за это мне из Шаболовки еще тридцатого принесли (в подарок) две кассеты, на которых весь «Огонек» был уже записан. Но я об этом даже Сереже не сказала, терпела до последнего — и, оказалось, не зря: получать удовольствие среди родных и близких гораздо приятнее.
А уж получать его одновременно со всей страной… На самом деле все же не одновременно: в том же Петропавловске-Камчатском — в городе, где всегда полночь, «Огонек» показали еще в три часа по Московскому времени, и для этого туда кассеты доставили аж на мясищевском бомбардировщике. Точно на нем, между прочим я сама кассеты на Чкаловский аэродром отвозила: телевизионщики вовремя забыли оформить пропуск для своей машины на аэродром и попросили кассеты доставить того, у кого пропуск точно был — то есть у Комитета попросили: официально-то Комитет был «гражданской» конторой и туда для позвонить оказалось легче всего. Ну а я как раз относительно свободна была и лично решила шофером поработать, ну и отвезла коробки с кассетами в Щелково. Оттуда не только на Камчатку кассеты отправляли, еще во Владивосток — и этим бортом их доставили и в Хабаровск, и в Читу, и еще куда-то (точно не знаю куда, но на тот борт погрузили кассет десятка два, по паре комплектов на телестудию) — но вот в Петропавловск был отправлен «персональный бомбардировщик». И к его полету я ведь тоже оказалась «причастна»: туда самолет летел с двумя дозаправками, а систему сближения и стыковки самолетов с танкерами тоже мои инженеры делали…
То есть поводов для гордости у меня было хоть отбавляй. Впрочем, дома их много у кого хватало. Любаша получила у себя в институте сразу два «автомата», а в этом была огромная заслуга и Ники с Викой, так что я старушек наградила специально изготовленными на «придворном заводе» медалями «За воспитание и обучение подрастающего поколения». Машка выдающихся успехов пока не показала, но под руководством Сережи изучила его «конструкторский» язык программирования и получила — сугубо в «производственных целях» личную «графическую станцию». То есть это была станция все же Сережина, но он разрешил племяннице ей пользоваться когда угодно: ему машин и на работе хватало. А Оля (маленькая, потому что сестра-бабуля и мама тоже на Новый год к нам в гости приехали) успела получить как раз перед Новым годом звание «Ударник коммунистического труда» от треста «Мосшвея»: она разработала и передала в трест четыре новых модели женских кофточек. Довольно симпатично выглядевших, хотя для пошива нужно было сделать на пять швов больше, чем для «традиционных» моделей. Но зато ткань при раскрое использовалась почти на девяносто пять процентов, что более чем на десять процентов увеличило выпуск готовой продукции!
