Марианна Алферова - Соперник Цезаря
Меж скамьями сновали торговцы сырными пирогами и горячей колбасой, разносчики вина и холодной кипяченой воды. На лице Помпея застыло самодовольное выражение. Но из-под надменной гримасы, как из-под плохо надетой театральной маски, выглядывало раздражение и недовольство собой.
— Роскошный театр, такого и у греков нет, — рассуждал стоящий рядом с Помпеем Цицерон. — Хотя этот театр и походит на тот, что в Митиленах.
— Нет, там театр на склоне горы, а мы возвели это грандиозное сооружение посреди поля. Я велел заложить мощный фундамент, каких греки никогда не делали. Римляне умеют воевать и строить. И строят на века. Я сверх меры удивлюсь, если кто-нибудь соорудит нечто подобное. А, вот и Клодий, наш Византийский посол! Как посольство? Надеюсь, все прошло успешно.
Клодий ответил что-то вежливо-безличное, все равно Помпей не слушал, его интересовала только собственная персона и то, что этой персоны касалось, — сейчас это были игры в честь освящения храма Венеры Победительницы и театра.
— Как тебе представления? — спросил Помпей, всем своим видом показывая, что ожидает от своего друга, сенатора Клодия, похвал.
Цицерон демонстративно отвернулся: даже дружба Клодия с Великим не заставит примириться «Спасителя отечества» с Бешеным.
— Зрелище пышное, но скучноватое. Зачем было выводить на сцену шестьсот мулов в «Клитемнестре»? Или нести три тысячи кратеров в «Троянском коне»?[128] Я, признаться, долго боролся с Морфеем во время этой процессии, заснуть мне не давали соседи, которые вслух считали кратеры. Но Морфей все же одолел, и я проснулся лишь тогда, когда с просцениума в орхестру грохнулся служитель вместе с чашей. Многие тоже пробудились. Акустика в театре прекрасная. Кстати, неужели все кратеры были серебряные?
— Разумеется, серебряные. — Помпей надулся, обиженный словами Клодия.
— Я критикую совершенно по-дружески, — заверил тот.
— А вот Цицерону постановки понравились.
— Главное, что они понравились театральным критикам и прежде тому, кто выбирал пьесы, — ловко ускользнул от ответа Марк Туллий.
— Я буду вспоминать эти спектакли, когда поеду в Испанию. А впрочем, я не знаю, стоит ли мне ехать туда, — изобразил легкое раздумье Помпей. — Испания — удобная провинция, отрезанная от внешних врагов; ею можно управлять через легатов, а самому находиться подле Рима. Галлия или Сирия куда хуже защищены и находятся в непосредственном соприкосновении с противником.
— Испания — великолепная провинция, — поддакнул Цицерон. — Все завидуют твоему блестящему положению. И моему блестящему положению…
— Зачем ехать куда-то, если можно жить с красавицей-женой в усадьбе под Римом, — в свою очередь поддакнул Клодий. — К тому же, находясь рядом, можно контролировать Город, не так ли, Марк Туллий?
Цицерон позеленел:
— К чему разговаривать с этим потерявшим рассудок человеком? Клодий — скотина, животное, мразь! В юности он подставлял анус всем богатым фиглярам без разбору!
— В моем театре нужно забыть обиды, — прервал Цицерона консул.
Клодий расхохотался.
— Ну вот, у него опять приступ безумия! — воскликнул Цицерон.
— Я смеюсь в театре — что ж тут безумного? А ты ругаешься непотребно. Безумие, что ты порочишь меня перед Помпеем, с которым мы теперь друзья. Ведь мы друзья с тобой, консул? — Помпей величаво кивнул. — Всеобщее согласие, о котором Марк Туллий твердит на каждом шагу, я воплощаю на деле.
Цицерон обиделся, как девчонка, — даже слеза блеснула. Слеза или гноинка?
— Что ты такого можешь воплотить?!
— У меня множество планов. К примеру, я предлагаю консулу привлечь на свою сторону вольноотпущенников и даровать им права, равные правам римских граждан.
— Это невозможно! — оборвал его Помпей.
— Почему?
— Невозможно!
— Республика изменилась, она стала огромной, а управляют ею по-прежнему. Мы многое должны переиначить, чтобы наладить наше Государство. Необходимо создать в Городе специальные преторские когорты для наведения порядка.
«Ну что же ты, Великий! Укради у меня и эту идею! Я разрешаю! Только защити Рим от Цезаря!»
— Невозможно! — почти в ужасе выкрикнул консул. — Ничего нельзя менять! Надо лишь вернуть староримские добродетели.
— То, что изменилось навсегда, нельзя вернуть!
— Помпей — мой друг. И Цезарь — мой друг, — пробубнил Цицерон. — Твоя дружба лишь порочит Помпея. Клодий, ты порочишь Государство.
— О каком Государстве ты говоришь? — насмешливо спросил Клодий.
— О том, которое без меня обойтись не может! — с торжеством в голосе заявил Цицерон.
— Он невыносим! — довольно громко воскликнул Помпей и дал знак ликторам идти вниз, к орхестре. Потом неспешно двинулся сам.
Толпа клиентов заторопилась следом. Цицерон растерялся, закрутил головой, что-то сказал вслед консулу — что, никто не расслышал. Марк Туллий постоял немного в нерешительности и пошел вниз. Ведь он для себя выдумал новое правило — все время быть подле Помпея — и с начала года старательно этому правилу следовал.
Заставить римлян изменить себя — невозможно. Такое под силу лишь богу из машины, но нет такой машины, чтобы доставила бога к людям.
II
В последний день игр, устроенных Помпеем, был день слонов. Их показывали в Большом цирке и всех перебили. Чернь была в восторге, но многие морщились или даже отворачивались, не желая смотреть, как серые гиганты рушатся на арену, беспомощно задирая колонны-ноги, как свиваются кольцами хоботы, хватая липкий от крови песок. И тут Клодий вскочил с места и стал кричать, что слоны похожи на людей, что они так же разумны, как люди. И подло — О, боги, подло! — убивать этих умных зверей. И тогда вдруг зрители затопали ногами, засвистели; кто-то швырнул в Помпея тухлым яйцом — не долетело; кто-то выкрикивал проклятья; женщины обнимались и плакали, повторяя, точно заклинание: «Они как люди… как люди!» На окровавленную арену посыпались венки и цветы, ненужный знак почтения убитым гигантам, а бестиарии[129] сбились в кучу в конце овальной арены и мрачно смотрели на трупы слонов, ругая вполголоса Помпея и переменчивых зрителей, которые позабыли, что меньше получаса назад один из бестиариев был затоптан раненым животным.
«Они как люди!» — гремел Большой цирк.
Помпей сидел на своей консульской скамье красный как рак. Юлии рядом с ним не было.
III
На другой день обнаружили, что золото, которое хранилось под престолом Юпитера, исчезло — его заменили двумя тысячами фунтов позолоченной меди. Золото это, согласно преданию, лежало в храме еще со времен Камилла,[130] во время пожара храма было спасено и вывезено из Рима в Пренесту в те дни, когда Сулла шел на Рим. Потом его вернули и провезли по улицам в триумфе, и вновь поместили в храм Юпитера, который все еще восстанавливался.
Кому пришло в голову проверить хранилище — неведомо. Но когда под троном Юпитера вместо золотого запаса Рима обнаружилась медь, тут же приказали схватить хранителя. Тот успел разломить гемму на кольце и принять яд. Так что на вопрос, куда делось золото, хранитель ответа не дал. Молва вдруг обвинила в краже консула Красса. Мол, тот несметно богат, потому и украл. Но сам Гней Великий обвинил в краже золота Цезаря — якобы оно исчезло еще в год консульства Помпеева тестя. Цезарь был слишком далеко, чтобы ответить зятю. В итоге виновного не нашли, и разговоры о краже быстро прекратились. Да и что такое две тысячи фунтов по нынешним меркам? Каких-то шесть миллионов сестерциев. У многих молодых повес долгов куда больше.
Картина X. Катулл и Юлия
Скупка голосов в самом разгаре: кандидаты в консулы обещают раздать миллион той центурии, что пойдет голосовать первой. Нужда в деньгах на подкуп огромная, процент на ссуду повысился в Иды[131] в два раза. Клиент Потид подарил мне полмиллиона — он разбогател необыкновенно. Мой брат Аппий, консул этого года, выдал за Марка Юния Брута свою дочь. Говорят, будто Брут — незаконный сын Цезаря. Может быть, и выдумка. Но что Цезарь был в любовных отношениях с матерью Брута Сервилией — это точно. Марк Юний Брут обожает философию, особенно Платона, и терпеть не может крови. Старшую племянницу Аппий год назад выдал за Гнея Помпея, старшего сына Великого. Беда с этими девчонками — их надо пристраивать, искать им женихов. Жаль, у Цезаря нет сына — я бы свою новорожденную дочурку Клодию просватал за наследника Гая Юлия.
Цицерон бегает с процесса на процесс, защищает, кого прикажут защищать Помпей или Цезарь. Бедняга! Это в такую-то жару!
Поэт Катулл много пьет. Сестрица Клодия им интересовалась.
