Мари Польская - С видом на жизнь. Дилогия (СИ)
Я усмехнулась, думая об этом. В прошлой жизни мне пришлось немало вытерпеть от мужа. Но и здесь, в другом мире, нравы ничуть не изменились. Только вот изменилась я. И терпеть мне становилось все труднее и труднее. А если я сорвусь… Дай Первородный, не убью никого!
В очередной раз сосредоточившись на том осколке моей души, что был в Астелиате, я вдруг ясно различила голоса:
— Господин Астелиат, — щебетала какая‑то неведомая мне девушка, — а правду говорят, что вы женились?
— Леди Алксана, — жестко ответил знакомый мне баритон, — не кажется ли вам, что вы лезете, куда вас не просят…
— Фи, — голосок обиженно фыркнул. — Не хотите нам показывать девушку, не надо! Все равно увидим, когда ее, как тех, других, выловят где‑нибудь в пруду. Только она будет немного не в форме…
— Не понимаю, о чем вы, леди, говорите! А в пруду можете оказаться и вы, если будете распускать свой длинный язычок.
— Неужели вам так не понравился мой язычок, Астелиат, что вы привезли дикарку и сделали ее своей наложницей. На что вы рассчитываете? Она хоть богата?
— Она обладает массой достоинств, о которых вам, леди, только мечтать… А кроме того, ее природные особенности могут сделать нашего с ней ребенка уникальным.
— Ну, конечно, и он станет законным наследником! Она ведь одела вам браслет?
— Ты как всегда проницательна, Алксана!
— Вы потому и не танцуете сегодня, господин Астелиат, что храните верность своей супруге?
Я не стала дослушивать их диалог, тем более что тон, которым говорил мой супруг, был очень холоден, а значит, скоро он и сам прервет эту словесную пикировку. Я усмехнулась. Там, во дворце идет какой‑то торжественный прием или бал, а значит можно услышать еще много интересного, главное, остаться для Астелиата незамеченной.
Вопрос о моем теперешнем статусе так и остался загадкой, а вот цель моего супруга более — менее прояснилась. Неужели ему нужен только ребенок? Что‑то мне было это очень сомнительно. Хотя такой возможности исключать было нельзя. Кроме того, не понравилась мне и фраза об утоплении в пруду. «Как тех других»… — говорила девушка. И они на совести моего мужа? Или здесь повально все мужчины увлекаются убийством надоевших им жен? Так или иначе, ничего воодушевляющего я не услышала.
Следующий, подслушанный мною разговор, происходил где‑то в саду. На фоне беседы двух мужчин журчала вода, шелестели деревья и чирикали неведомые мне птички.
— …Нет, отец, ты понял все превратно, — говорил Астелиат.
— А как тебя еще понимать, если ты привез ее во дворец и запер в комнате?
— Как обращаться со своей женой, мне решать!
— Но она станет матерью наследника, если Первородный даст ей детей. Ты не сможешь всю жизнь делать вид, будто ее нет.
— Отец, прошу тебя, не вмешивайся! До рождения ребенка я не собираюсь ее выпускать. Кроме того, у меня есть и другие планы…
— Поделишься?
— Они пока не оформились до конца. Да и провернуть их я смогу лишь при условии полного слияния с ней, когда ее собственная воля будет сломлена, и она станет лишь моей тенью.
— Я всегда думал, что с любимыми женщинами так не поступают… — мужчина осуждающе замолк. Я мысленно поддержала его.
— Ты сомневаешься в моих чувствах?
— Нет, сын. Если бы ты хоть чуть — чуть сомневался в них, то ни за что не дал бы себя связать браслетом. И это значит лишь одно: ты не знаешь, что такое любовь… Настоящая, а не та, какой ты привык наслаждаться.
— Она моя жена! Она принадлежит только мне и так будет всегда! Я чувствую, что ее зависимость от меня растет. Очень скоро она будет думать только обо мне, мечтать только о том, чтобы я был рядом, делать все, чтобы это так и было.
— И тогда?
Астелиат улыбнулся своим мыслям, и я будто увидела эту мечтательную улыбку.
— А тогда я сделаю то, чему она помешала…
— То есть?
— Нам же нужны были земли. Завоевав плацдарм на их континенте, мы постепенно завоюем и Лигензию, и другие страны.
— Ты неисправим!
— Я мыслю категориями будущего! Если мы делаем ставку на технологии, то нам необходимы для этого ресурсы, выходы к гномам и эльфам, земли, где можно было бы развивать промышленность и рабочая сила. У нас ничего этого нет. Значит, нужно это заполучить. А Вета — хозяйка степей! Логично предположить, что ее муж будет их хозяином! Нужно лишь, чтобы она сама это признала и сама привела нас туда безо всякого вторжения!
— Ты, конечно, все четко спланировал. Но, боюсь, твоя жена еще удивит нас.
— А вот чтобы этого не произошло, она должна стать ручной птичкой.
— Ну — ну! Это твое право как мужа. Но как только она забеременеет, я буду также иметь права на нее, как на мать будущего наследника. И тогда, извини, тебе придется ее выпустить…
Я была ошарашена. Во мне вскипала злость и ненависть. Тьма тут же отреагировала и накрыла мой разум. Никакой поводок у забора не помог. Я уснула. Ночью Астелиат вновь меня разбудил. Он был ласков и нежен и все, услышанное мною, казалось просто дурным сном.
Возможность трезво рассуждать вернулась только с его уходом. Я решила пока не предпринимать никаких действий. С одной стороны, мне бы желательно было забеременеть, чтобы выбраться из своего заточения, но с другой — я не собиралась связывать с Астелиатом свою жизнь, я не хотела здесь задерживаться, а значит, ребенок мне был ни к чему.
Я вновь и вновь настраивалась на мою часть души в супруге и теперь могла не только слышать, но и видеть. Дворец во взгляде на него Астелиата был прекрасен. Все здесь выполнено в красно — коричневых тонах, как и в моей комнате. Видимо, это сочетание было любимым у даймонов. С примесью золотого — апартаменты Владыки, с примесью черного — тронный зал. С доминирующим зеленым — часть дворца для гостей.
Со временем я разобралась и в положении комнат. То крыло, в котором я и обитала, принадлежало моему супругу. Здесь была его комната, кабинет, приемная для гостей. Центральная часть дворца была отдана на откуп придворным. Дамы и кавалеры почти все были даймонами. От Астелиата они отличались более темным цветом кожи, почти полным отсутствием костяного нароста на голове и хвостами, на которых были кисточки различных цветов. Мне даже стало казаться, что дамы их специально красили, чтобы получить такие милые оттенки от лиловых и фиолетовых до бардовых и всех оттенков синего. Отец Астелиата жил в противоположном крыле дворца. Он редко выходил со своей половины, предпочитая необходимых ему даймонов призывать к себе.
Всеми делами в Занг — Орше управлял мой муж, советуясь с отцом лишь по самым важным проблемам международного характера. Из одного такого разговора, я узнала, что встречи со мной добиваются Рай Вард и Алекс. Но в разрешении посетить Занг — Орш им пока отказано. Интересно, они найдут способ добраться до меня?
За время, проведенное во дворце, я многое уже узнала: обычаи, взаимоотношения, имена и лица придворных, могла даже нарисовать план эвакуации дворца. Я видела магию везде, кроме моей комнаты. Правда, дотянуться до нее через Астелиата не могла. Каждый день приносил мне новые открытия, но вот реального плана побега пока не было. Кроме того, меня интересовало и то, могу ли я избавиться от части души моего супруга, которая продолжала контролировать мои эмоции и мысли. Раз не получилось ее полностью подчинить, я научилась очень хорошо ее обманывать и теперь думала о серьезных вещах только под любимые, а потому звучавшие автоматом слова песен.
Я внимательно следила за всем, что происходило снаружи моей комнаты. Если Астелиат хотел полного нашего слияния, то в какой‑то мере ему это удалось. Спустя пару месяцев после моего заточения я уже не отрывалась от него ни на минуту. Он не обращал на мое присутствие никакого внимания, считая, наверное, что это его вторая сущность. Хотя сказать точно, как отражалось мое присутствие на его психике, я не могла. Он не говорил со мною на такие темы. Астелиат был ласков и нежен, он всегда предугадывал, что мне потребуется в тот или иной момент. Я даже поначалу пугалась такой его осведомленности, подозревая, что, может, и он хозяйничает во мне, как хочет. Но потом поняла, что на такое слияние со мной у него просто нет времени.
Он проводил со мною все ночи, а днем, не забыв меня запереть, уходил по своим делам. Я же старалась играть роль покорной, смирившейся жены. Даже в рот ему заглядывала, когда он что‑то изрекал. Зубы у него, конечно, ничего себе! Идеально ровные и белые, а клыки так просто восторг! Я всегда улыбалась, когда видела их. Астелиат же думал, видимо, что я так воспринимаю каждое его слово.
План, зараза, никак не придумывался. «Есть ли у вас план, мистер Фикс»? — спрашивала я себя каждый вечер и приходила к выводу, что до этого героя мне еще расти и расти, вернее, сидеть и сидеть. Все изменилось внезапно. Однажды Астелиат пришел мрачный, как лицо уголовника, пойманного с поличным. Я, не дождавшись его, задремала, так что, пропустила что‑то очень важное и неприятное. «Но об этом, — решила я, — позже. Ничего не знаю, ничего не понимаю».
