Богдан Сушинский - Восточный вал
— Проблемы воспитания, — задумчиво проговорил Крайз. — Мы пока еще даже не подступались к ним.
— Рабы, они сами начнут воспитывать послушных, исполнительных, ничего не помнящих и ни о чем не заботящихся идеальных рабов. Что скажете на это, унтерштурмфюрер?
— Слишком длительный процесс. Проще отбирать готовых, физически сильных взрослых особей и в течение двух недель превращать их в «зомби».
Штубер взглянул на начальника лаборатории с явным сожалением. «Никакой фантазии, — говорил этот его взгляд. — Ни-ка-кой!»
— И все же, важно проследить, что получится, если зомби воспитывать в семье зомби. Ибо только воспитанный таким образом будет истинным зомби.
Фризское Чудовище помедлил с ответом, и еще несколько секунд оба офицера молча наблюдали за тем, как отрешенно трудятся за своими столиками доктор Мартье и его подручные, которые и сами уже напоминали зомби.
— В вашем замысле, конечно, кое-что есть, — наконец решился признать начальник лаборатории. — Ведь, не смотря на умерщвление, зомби все же сохраняют способность возрождать свое «я». Причем некоторые из них, как утверждают исследователи, успевшие кое-что сочинить по поводу зомби, обладают такой способностью довольно долго. И даже стремятся к этому. Вот почему время от времени их приходится подпаивать зельем, которое приготавливает все тот же доктор Мартье.
— И что это за коктейль?
— Своеобразный наркотик, позволяющий ввергать зомби в пленительную реку неосознанности. Но если зомби станут таковыми в результате воспитания…
— Из них получатся идеальные коммунисты, — подсказал Штубер, похлопывая фриза по плечу, — отказавшиеся от всего национального, интернационально служащие только «делу партии, делу рабочего класса» и зазубривающие цитаты Маркса и Ленина. Поверьте моему российскому опыту.
В ту же минуту Крайз расхохотался.
— Все сходится! — отчаянно проревел он. — В конечном итоге, все сходится, поскольку в зомби мы превращаем в основном только русских и, конечно же, отъявленных коммунистов!
— Что совершенно не претит законам жрецов «вуду», — невозмутимо добавил доктор Мартье, окончательно добивая Штубера.
* * *
Пройдя по небольшому, обшитому бревнами коридору, они оказались на «кухне дьявола», как называл эту часть своей лаборатории сам Крайз. У четырех котлов здесь, под присмотром двух часовых, колдовали четыре военнопленных серба.
— Нет, эти пока что не зомбированы, — упредил унтерштурмфюрер вопрос Штубера. — Пока нецелесообразно. С зомби мы познакомим вас в выработке, где они трудятся в качестве шахтеров-проходчиков — без страха, устали и тоски.
— Это очень важно, чтобы без страха и тоски.
— Точно так же они могут трудиться и на других участках производства. В том числе и зомби-женщины.
— Стоит тщательно продумать, на каких именно участках использовать их наиболее выгодно. Кстати, почему эти котлы стоят на обычных печах? Почему бы не установить их на печах крематория? Сжигая одних зомби, будете готовить зелье для других. Кухня, если уж она адская, должна оставаться адской.
— Котлы на печах крематория? — на мгновение задумался Крайз, пока Штубер заинтригованно осматривал содержимое одного из бурлящих котлов. — Но это довольно сложный проект.
— У вас никакой фантазии, унтерштурмфюрер, — легкомысленно ухмыльнулся Штубер. Начальник лаборатории еще не уяснил, что для «величайшего психолога войны» главное — не воплощение той или иной его идеи, а сама абсурдность идеи как таковой. Ее необычность, умопомрачительность. — Хотя… вы и сами не заметили, что подали гениальную мысль.
— Какую именно?
Штубер вышел за пределы лаборатории и только тогда объяснил:
— Создать небольшой офицерский бордель из женщин-зомби.
— Такого мне и в голову не приходило, — решительно покачал головой Фризское Чудовище.
— Не скромничайте, Крайз. Именно эта гениальная идея не раз посещала вашу обожженную пламенем нерастраченной любви голову. Не говоря уже о сердце. Представьте себе: мы собираем здесь, в своем зомби-борделе, самых красивых и самых непорочных девиц, каких только удастся нахватать по концлагерям и во время облав. И кого мы в результате подобной селекции получим? Объясняю: святых в своей непорочности монашек, превращенных в зомби-проституток, не ведающих ни стыда, ни брезгливости, ни угрызений совести, ни даже самой любви.
— Ибо такова воля Германии, — неожиданно поддержал его комендант «СС-Франконии», доселе благоразумно отмалчивавшийся.
— Кстати, господин бригаденфюрер, я даже знаю, на ком мы будем испытывать этих зомби-проституток на предмет отсутствия какой-либо брезгливости, — красноречиво взглянул Штубер на Фризское Чудовище, давая понять, что лучшего подопытного им попросту не найти. — А, как вам такой подход?
— Его стоит хорошенько осмыслить, — загадочно ухмыльнулся фон Риттер, явно завидуя при этом Крайзу-борделеиспытателю.
— Насколько я помню, эту мысль подали вы, а не я, — проворчал Крайз, почему-то не желая смиряться с таким авторством.
— Да не в этом дело, унтерштурмфюрер! — рассмеялся Штубер. — Вы представляете себе, кого мы с вами взрастим в этих зомби-борделях?!
— Не представляю, — брезгливо поморщился Крайз, очевидно, все еще сохранявший свои собственные представления о чистоте и непорочности женщин.
— Потому что это пока что трудно представить себе, — согласился с ним Штубер. — Непорочные девы — превращенные в зомби-проституток, избавленных от всех женских и вообще человеческих предрассудков. Разве уже хотя бы для того, чтобы познать такое существо в постели, не стоит создавать подобные «СС-Франконии»?
…И не обратил внимания на то, что Фризское Чудовище взглянул на него с нескрываемым ужасом: «А ведь кто знает, — прочитывалось в его глазах, — что придет в голову этому экспериментатору завтра, нет, уже через час?!».
— Позвольте, — вновь неожиданно вмешался в их, уже по существу угасающий, разговор комендант лагеря «дождевых червей». — Увлекшись спором, вы почему-то забыли о необходимости сотворять не просто зомби, а зомби-арийцев. Поэтому нам нужны женщины-арийки, чтобы хоть частица крови была германской.
— Не знаю, имеет ли это какое-то значение, когда речь идет о зомби, — пожал плечами Крайз.
— Имеет, — убежденно молвил фон Риттер.
— …И не сочтут ли наши борцы за чистоту арийской крови кощунственной саму попытку производить зомби под «маркой» арийцев? — стоял на своем Фризское Чудовище.
— У нас будут свои аргументы. Зачем нам плодить зомби, не имеющих арийской крови?
— А вы какого мнения об этом, барон? — обратился комендант к Штуберу.
— У нас существуют специальные бордели ариек, которые именуются «Святилищами арийцев».
— Пребывая в которых, женщины-доброволки призваны рожать от истинных арийцев «детей рейха», — согласно кивнул фон Риттер.
— Если эту идею подкинуть Скорцени, ничто не помешает руководству одного из таких «Святилищ арийцев» сформировать специальную группу любовниц зомби.
— Уверен, что вскоре Скорцени побывает у нас, — сказал Крайз, — так что у вас, господа, будет возможность убедить его. Правда, не уверен, что попытка увенчается успехом.
14
В комнату, где погруженный в заунывное бессмыслие восседал с бокалом вина в руке Гиммлер, обер-диверсант рейха вошел, как оскорбленный в своих лучших чувствах режиссер — в уборную взбунтовавшегося второразрядного актера. Нет, так работать нельзя. Это уже не театр, а черт знает что!
— Имперская Тень понадобился нам уже сегодня? — спросил он, едва заметно приподнимая в приветствии руку. В последнее время он вообще избегал «фюрерского приветствия», предпочитая — да и то в редких случаях — прикладывать пальцы к козырьку фуражки.
— Понимаю, — проворчал Гиммлер, — что это ваш человек, причем один из ваших учеников.
— Из талантливых учеников, — заметил Скорцени, вопросительно посматривая на вошедшего чуть раньше него Кальтенбруннера. Однако тот высокомерно отвернулся.
— Тем более, пора решать его судьбу, — молвил Гиммлер. — Или вы так не считаете?
— Так считают все, кому известно о существовании Великого Зомби.
— Это его так называют — «Великий Зомби»?
— Он этого заслуживает. А что касается его судьбы, то проблема в том, что решение ее каждому видится по-своему.
— И все же, нельзя слишком долго оставлять наедине со своими мыслями человека, способного ввести в блуд фюреропочитания кого угодно, вплоть до руководства службы безопасности.
Скорцени и Кальтенбруннер едва заметно переглянулись. «Могли Гиммлер каким-то образом узнать о конфузе, который только что произошел в коридоре замка? — прочитывалось во взгляде каждого из них. — Или же рейхсфюрер имеет в виду себя?».
