Богдан Сушинский - Восточный вал
— Вы правы, Скорцени, я основательно растерялся, и даже струсил.
— Я тоже растерялся, — признал Скорцени, — и вмешался слишком поспешно. Не дал вам возможности поставить этого обергруппенфюрера на место. Так что в этом срыве «спектакля» просматривается и моя ошибка, признаю.
— Вы не должны признавать своих ошибок, Скорцени. Вы — герой нации, самый талантливый диверсант мира.
— К тому же я совершил еще одну ошибку, — не обращал внимания на его подобострастие Скорцени. — Дело в том, что я поставил в известность о появлении лжефюрера только Гиммлера, но забыл при этом о Кальтенбруннере.
— Вы признаете свои ошибки, Скорцени?! — вдруг резко изменил свое восприятие Имперская Тень. — Это так необычно и так мужественно! Я тронут этим вашим признанием.
Выслушивая это, Скорцени недовольно морщился.
— А вот мне ваши слюни, Зомбарт, ни к чему, — сухо осадил он лжефюрера. — Абсолютно ни к чему, слюни эти ваши. Впредь ни перед кем не тушуйтесь и ведите себя только так, как обязан вести себя Гитлер. Вам все ясно, мой фюрер?
— Я всегда буду предан вам, господин штурмбанфюрер, — не сбил Зомбарта с толку суховатый, резкий тон Скорцени.
— В этом вы можете не сомневаться.
— Если же вы нарушите данный мне только что «обет верности», я не стану артистично хвататься за кобуру, как это делает Кальтенбруннер. Я сначала пристрелю вас, а уж затем схвачусь за кобуру, чтобы припугнуть.
— Вам не придется пугать меня. Я никогда не нарушу данный мною обет, Скорцени.
— Не представляю себе человека, который бы решился на такую глупость.
12
Увидев перед собой чудовище с изуродованным лицом, Штубер поневоле вздрогнул и отшатнулся.
— Не вы первый реагируете на мое появление таким вот образом, господин гауптштурмфюрер, — молвило чудовище.
— Стоит ли удивляться, — непроизвольно как-то пробормотал барон, до этого часа считавший себя человеком с железными нервами, которого уже невозможно чем-либо поразить.
— Вынужден разочаровать: перед вами вовсе не привидение подземной «СС-Франконии», а всего лишь унтерштурмфюрер СС Фридрих Крайз, начальник «Лаборатории призраков».
— То есть не привидение, а начальник привидений, — не мог Штубер отвести взгляда от мясистых пепельнокровавых шрамов Фризского Чудовища.
— Остроумно, — сдержанно признал Крайз.
— А я — заместитель коменданта «Регенвурмлагеря». И интересует меня, прежде всего, ваша лаборатория.
С высоты своего громадного роста Крайз придирчиво осмотрел Штубера, словно пытался выяснить, насколько тот подготовлен к зрелищу, которое может открыться ему.
— Слышал, что вас называют «величайшим психологом войны» и собирателем коллекции «неповторимых воителей XX века».
— Такие слухи достигли даже «СС-Франконии»?!
— Поудивляйтесь, гауптштурмфюрер.
— Мне о вас тоже кое-что известно, Крайз. Однако «Лаборатория призраков» все же представляет для меня куда больший интерес.
— Имеете в виду технологию сотворения зомби, являющуюся высшей тайной лаборатории, а теперь уже и рейха?
— Вы ведь сами изволили назвать меня «психологом войны». Так оставайтесь же логичным. Для меня важно познать сущность уникумов, которых вы дарите «СС-Франконии». Кстати, я тоже доставил сюда одного из подобных уникумов, бывшего семинариста, скульптора-христосотворителя. Думаю, вам будет интересно пообщаться с ним.
— Действительно, мы об этом почему-то не подумали, — вдруг оживился фон Риттер. — Ну-ка, позовите сюда этого вашего гиганта.
Когда Фризское Чудовище и Отшельник предстали друг Перед другом, все присутствующие при этой встрече интуитивно вжали головы в плечи и попятились от них в разные стороны. Однако сами гиганты не обращали на них внимания. Они встретились, как два динозавра или два неандертальца, каждый из которых с волнением открывал для себя, что, оказывается, он не одинок на этой планете, не последний из вида, из рода-племени своего; что существует еще Некто, ему подобный.
Отшельник представал еще могущественнее, нежели Крайз, однако тот все же выглядел более устрашающе и казался никому не подвластным и неукротимым чудищем. Вместе же они каким-то странным образом дополняли друг друга, как бы сливаясь в одно непостижимое в силе и призванию своему создание разбушевавшейся природы. Штубер поражался их странной породненности с тем же мистическим страхом, с каким американские аборигены Поражались в свое время видом испанских конкистадоров, принимая восседавшего в седле закованного в доспехи воина и его лошадь, как одно существо.
— Вас хотят перевести в «Лабораторию призраков»? — Фризское Чудовище молвил это по-германски, однако, к удивлению Штубера, скульптор-отшельник понял его. А ведь до сих пор командир группы «Рыцарей рейха» был уверен, что на языке Гете этот украинец не понимает ни слова.
— Наверное, — неохотно ответил Отшельник. Уродство Крайза абсолютно никакого впечатления на него не производило.
— Что вы умеете?
— Вырезать из дерева голову Христа в терновом венце, на кресте Голгофы, — с трудом сумел скомпоновать эту фразу на германском Орест Гордаш.
Услышав ее, Крайз удивленно взглянул на Штубера.
— У каждого свой путь к Господу, — пожал тот плечами.
Поняв, что Отшельник не шутит, Крайз тотчас же заказал ему распятие для своей «Лаборатории призраков».
— В «СС-Франконии» мы соберем единственную в мире коллекцию распятий, — со свойственной ему безапеляцинностью заявил гауптштурмфюрер, — и это будет музей, который затмит собой Лувр и все прочие музеи мира. Мало того, в этом же музее будет Зал Христопродавцев, в котором мы будем распинать только коммунистов-христопродавцев, в основном из числа пленных комиссаров. И казнь эта станет ритуальной.
Увлекшись собственными фантазиями, Штубер не обратил внимания, что не только оба гиганта, но и комендант лагеря смотрит на него так, словно перед ним как раз и стоит тот первый, кому выпало открыть галерею христопродавцев-великомучеников XX века.
— Вы слышали когда-нибудь раньше о полумертвецах зомби? — чуть отвел в сторону Отшельника Крайз, воспользовавшись тем, что для зафантазировавшегося Штубера наступила пауза творческого отрезвления.
— В семинарии. Когда речь шла об истинной смерти и смерти ложной.
— Мне бы очень не хотелось, чтобы вы оказались в числе германских зомби, одним из «дождевых червей» этого лагеря.
— Разве я все еще не в их числе?! — искренне удивился Отшельник.
Фризское Чудовище скептически взглянул на коменданта лагеря. «Кого вы мне подсовываете?! — прочитывалось в его взгляде. — Совершенно не подготовив его при этом к встрече, к восприятию «Регенвурмлагеря».
— Очевидно, вы все еще не понимаете, с чем вы сталкиваетесь в лаборатории зомби, — усталым голосом и с нотками разочарования констатировал Фризское Чудовище. — Все это вам еще только предстоит.
В ту же минуту бригаденфюрер велел им обоим выйти из комнаты, в которой они все находились, и вопросительно взглянул на Штубера.
— И что вы на это скажете? — победно спросил гауптштурмфюрер, обращаясь к бригаденфюреру. В эти минуты он вел себя так, словно только что с успехом представил на всеобщее обозрение некий гибрид гомо сапиенса собственного сотворения.
— Нам следует хорошо подумать, как бы рационально использовать силу и возможности этих двух уродов, — предостерег его фон Риттер. — Похоже, что сами они способны очень быстро найти общий язык, и это должно настораживать.
13
Кабинет Фризского Чудовища напоминал то ли запасник антропологического музея, то ли склад археологической экспедиции, только что раскопавшей огромный погребальный курган.
На столе, на полках и даже на платяном шкафу — везде лежали черепа: европейские, азиатские, африканские, и вообще, какие-то допотопно-неандертальские. Причем Штубер сразу же определил, что это не муляжи, и что некоторые из них настолько свежи, что, возможно, были соскоблены недели две назад, специально для хозяина этого рейх-жертвенника.
— Только не пытайтесь убедить меня, что появление всей этой поминальной коллекции вызвано только вашими профессиональными интересами, — озадаченно молвил Штубер.
— И не пытаюсь.
Пока заместитель коменданта переходил от одного экспоната к другому, Крайз неотступно следовал за ним, внимательно следя при этом за реакцией гостя, за выражением его лица и степенью заинтересованности. Сейчас он напоминал музейного работника, который, сотворив некое подобие «черепо-Лувра», страстно желает, чтобы его творение понравилось меценату.
— Но тогда в чем суть?
— Ответить на этот вопрос не так-то просто.
— Однако на него придется отвечать.
